Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Немолодой
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
«Значит, женщина приходит к ребе и говорит: - Ребе, мне муж изменяет, что делать? Он говорит: - Я вам посоветую вот что. Возьмите ночью, отрежьте у него кусочек бороды, сожгите, пепел поделите на две части, часть положите себе под подушку на всю ночь, часть насыпьте ей под порог. Вы знаете, с кем он вам изменяет? - Конечно, знаю. - Насыпьте ей под порог. - Поможет? - Не повредит.»
Рассказал я мужикам этот анекдот от Жванецкого, а в ответ один из них свою историю рассказал:
«Моя жена одно время зачастила по бабкам ездить. То у нее спина разболелась, то голова, то еще что-то. И подруги ей якобы посоветовали в Золотово к какой-то бабке съездить, а потом в Хорлово, и вот еще в Петровское. Ну, я нахожу время, и вожу ее. И к каждой бабке надо привезти определенный реквизит. То платочек беленький надо иметь с собой, то пяток яиц вкрутую, а в тот раз, про который я рассказываю, мы заскочили в магазин, и купили пакет пшенки. Крупы.
Ну, нашел я адрес, припарковался у заборчика, и вышел из машины покурить. А жена зашла в дом.
И вот я стою у штакетника, а сразу за заборчиком этим дом, и окошко открытое. И мне слышно, как жена рассказывает бабке свою проблему. Не на болячки свои она жалуется, а на то, что я от нее гуляю!
Ну, я-то ко всем этим бабкам очень скептически отношусь, поэтому я докурил, плюнул, и пошел в машину покемарить.
А через несколько дней нашел это пшено заговоренное рассыпанным у себя за подкладкой карманов куртки, и в машине под ковриками, под сиденьями и в разных углах».
Мы с интересом слушали его, и кто-то спросил: - Ну, и что? Пшено-то помогло?
Тетка, которая должна была сделать отметку в справке «На учете в психдиспансере не состоит», потребовала с меня военный билет.
Я удивился – причем здесь военник? И предложил ей просто проверить журналы учета психов и убедиться, что моей фамилии там нет.
Она почему-то начала сердиться. Сказала, чтобы я не учил ее работать, и что справку получу, когда военник принесу.
Я объяснил ей, что у меня экзамены в ГАИ через три дня, и что жена уехала на месяц в отпуск, а без нее я просто не смогу найти дома военный билет.
Тетенька сказала: - Ну, значит справку не получите. Я возмутился: - Вы нарушаете Конституцию! Мое конституционное право на выбор профессии вы ставите в зависимость от наличия или отсутствия военного билета!
Она очень спокойно ответила: - Вы лучше не горячитесь. А то мы вас на учет можем и поставить.
Я на такси смотался домой, убедился, что военный билет найти не могу, зато нашел две подходящие фотографии. С этими фотографиями и коробкой конфет приехал в военкомат, объяснил ситуацию, и на следующий день получил новый военный билет. Тетенька в психдиспансере пролистала его, поставила штампик в справку, и сказала: - Видите, как все просто!
Мой крестный недавно попал в вытрезвитель. Он после работы отметил с мужиками свой день рождения и потом шел домой. Сорок девять ему исполнилось. Он высокий, мускулистый, без признаков избыточного веса.
Менты спросили у него документы, сперли из его паспорта шесть тысяч рублей и отвезли его в вытрезвитель. Там оформили протокол задержания (написали, что представлял опасность для себя и окружающих), перед помещением в камеру заставили раздеться, изъяли мобильник, очки, документы и оставшиеся деньги. Все изъятое перечислили в протоколе, и наутро отдали. Кроме тех шести тысяч рублей, конечно.
Но я не об этом хотел рассказать.
В камере было человек восемь. Один молодой парень на всех нарывался, говорил, что он служил в спецназе ГРУ, "... всем молчать, строиться и отжиматься!"
Крестный говорит: "Смотрел, смотрел на него, а он высокий, как я, но костлявый. Потом я сказал ему, чтобы он успокоился. Он на меня попер. Я ебнул ему. Он сел на жопу, и головой трясет. Хотел встать, а я его придержал ногой в грудь. Ну, он посидел полчасика, успокоился, потом стал дружески разговаривать, о жизни расспрашивать... Нихуя, по-моему, не спецназовец".
Раз я болтал на улице с приятелем. Мы вроде кого-то ждали, сидели в его машине и разговаривали долго. Ну, и о женщинах зашел разговор. Имен не называли, но вспоминали всякие интересные случаи. И тут мимо прошла девушка, с которой я встречался года за два перед этим. У нас такие пылкие отношения были, я даже думал, что она в меня влюблена. Ну и я к ней хорошо относился. Но, был такой момент, когда я заподозрил, что она мне изменила. Причем не с мужем, а как раз с этим приятелем, с которым я сейчас в машине сидел. Не скажу, что это как-то меня расстроило. Просто была такая небольшая неясность. Потом она сменила работу, и наши отношения как то сами собой прекратились. Я даже решил, что она любила не столько меня, сколько секс сам по себе.
И вот теперь мы оба посмотрели на нее, переглянулись и он сказал, рассеяв все мои сомнения: - Ага! Стоя любит.
Меня всегда интересовало, за что человека прозвали так, или иначе. Кажется, это называется этимологией.
Ну, когда слышал интересное прозвище, осторожно выспрашивал - откуда оно взялось.
Раза два было, что мои вопросы людям показались нескромными, и меня чуть не побили.
В нашем цехе работал слесарь по прозвищу Кальмар. Все к нему так и обращались. Я знал, что он мой тезка, и звал его и по имени, и Кальмаром. Когда как.
Однажды я спросил его, как он приобрел свое прозвище?
- Эх, Витя, я ведь сам на себя такую кличку повесил!.. Когда я из РСМУ перешел в этот цех работать, меня, ведь, здесь никто не знал. Ну, на второй день, после работы, я накрыл стол здесь в слесарке, с целью "прописаться". Когда водку выпили, кто-то ушел, а мы вчетвером в домино заигрались. Ох, как мне в тот вечер фишка шла! Я один по пять камней подряд выставлял!
А у меня тогда такое присловье было - "кальмары". Ну, я в игре всех катаю, и все приговариваю: "Сейчас я вам покажу, кальмары гребаные!"
Это и запомнилось. На следующий день, меня же по имени и фамилии еще не все запомнили, так и говорили уже: "А где этот-то новенький? Ну, Кальмар этот, где?" Так и прилипло. Пятнадцать лет прошло. Я за эти годы и в РСМУ возвращался, и теперь вот снова в ЭФК перешел, и имя мое мало кто знает. А скажи - Кальмар, всем сразу понятно, о ком речь.
Говорили о квартирных кражах. Монолог одного из участников мне так понравился, что я его воспроизвел.
Нет, мужики, самое лучшее спасение это собака. Вот ты говоришь – вневедомственная охрана. А твоя вневедомственная охрана будет у тебя в доме жить? – Нет! А собака живет.
Я еще мальчишкой был, когда мы взяли щенка ротвейлера. Заводчик сказал мне, чтобы я и не думал в нем злость воспитывать! Он, говорит, сторож от природы. Мы с моим Каро вместе росли. Всю нашу семью он, конечно, знал, но хозяином признавал только меня. Когда я ложился спать, он приходил в мою комнату и плюхался у двери. И никто не мог войти. Он сразу нос морщил, клыки показывал и порыкивал. Мать моя кормила его. Он ей руки лизал. А разбудить меня в школу, она могла только из коридора. Твоя вневедомственная будет у тебя на полу у входа спать? Драться он любил с чужими собаками. Глаза при этом у него под лоб как-то закатывались. Вроде прямо белками смотрел. Или не смотрел вовсе. Я, помню, еще не знал, что дерущихся собак надо за задние лапы растаскивать, когда он с соседским кобелем сцепился. Я, пытаясь их разнять, между ними влез. Он, сгоряча, и хватанул меня пару раз за ногу. В дырки от клыков мизинец влезал.
Раз цыгане хотели нас обчистить. Дед в огороде ковырялся, а я в доме был. Пес спал где-то в тенечке за домом. Цыгане же наглые.
Идут гурьбой по улице. Видят, что один дед в огороде ковыряется, в доме тихо, окна и двери нараспашку. Ну, человек шесть отделились от толпы, и шасть через калитку к нам во двор. Деду бросили коротко: «Мы попить». А сами через двор к дому. Быстренько. Я из своей комнаты их увидел, услышал, только и успел подумать: «Собака же не привязана». А они уже от собаки бегут. Один разорванную клыками ляжку рукой придерживает. Они даже в калитку все не поместились. Через забор перемахнули. Пес успел-таки еще двоих цапнуть. Но он спокойный был. Посмотрел им вслед, и снова за дом ушел.
Я уже говорил, что всю нашу семью он знал. И в степени родства разбирался. Вот тетка моя жила неподалеку и часто к нам заходила. Он ей позволял заходить и выходить, даже если никого из нас дома не было. Только брать ничего не разрешал. Вот принесла она рассаду. Выложила ее из ведра, посадила, хотела взять лейку, чтобы полить, он зубы показал. Ага, нельзя значит. Хотела свое ведро забрать, - черта с два! Тоже нельзя! Принесла, поставила, - значит уже наше.
Гулять я его мог и одного выпускать со двора. Он любил приходить к песочнице и смотреть, как детишки играют. Лежал рядом, поглядывал, подремывал, и снова поглядывал. Других собак отгонял. Деткам надоедали их формочки и ведерки, они с ним играли. Сыпали ему песок в глаза и уши. Я тогда еще удивлялся – чего у него глаза красные? Бабульки поначалу его побаивались, сердились на меня, потом привыкли.
- Это хорошо, что он здесь. Вот вчера его не было, так бродячие собаки в песочнице нагадили. Ты, его почаще сюда присылай. Только и сам временами подходи. А то он нам не разрешает детей из песочницы забирать.
В феврале восемьдесят третьего года меня и Женьку Суханова отчислили из ГВВСКУ одним приказом. Меня - за нежелание учиться, а его – за недисциплинированность. Не знаю, как сейчас, а в те годы, практически любое отчисление означало – «за нежелание…». Потому что, если курсант хотел остаться в училище, ему прощали практически все.
Мы с Женькой, не были знакомы до этого дня. Ему, так же, как и мне, в то утро сказали, что приказ об отчислении наконец-то доставлен из штаба округа, и чтобы он срочно пришивал на шинель солдатские погоны вместо курсантских.
Воинские перевозочные документы были выписаны на двоих. Его взводный и мой разыграли в «Камень-ножницы-бумага» кому из них переться с нами в Горький, чтобы посадить нас на поезд до Усть-Кута, откуда мы самолетом полетим в Тикси.
Мой Алексей Алексеич проиграл.
На Горьковском ж/д вокзале мы узнали, что вагон, в котором мы без пересадок можем доехать до Усть-Кута отправляется через шесть часов. Зато поезд-экспресс в Киров, где мы можем подождать этот самый вагон, уходит через час.
Взводному-то надо было быстрее отправить нас из Горького, чтобы он мог домой пораньше вернуться. Он и посадил нас в этот экспресс.
Там я узнал от Женьки, что он родом с севера Кировской области. Что командир батальона не отпустил его в отпуск. Что он – Женька – хочет заехать домой, навестить мать. Потому что хрен знает, когда мы вернемся из Тикси.
Кроме того, из писем он знает, что снегу у них в этом году выпало, как всегда, много. И если его не сбросить с крыши, то дом их может и развалиться.
А, поскольку, перевозочные документы выписаны на двоих, то без моего согласия Женька не может отклониться от маршрута и заехать домой.
По советским законам мы собирались совершить самовольную отлучку, за которую, нам грозило направление в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев, до двух лет. Но, на практике, это чаще наказывалось десятисуточным содержанием на гауптвахте.
Конечно, чувство товарищества, и склонность к приключениям не позволили мне лишить Женьку встречи с мамой.
Почтово-пассажирский поезд вез нас до Женькиного леспромхозовского поселка почти сутки.
Мама Женькина, конечно, была нам рада. Она работала буфетчицей на станции. Поэтому и в те дефицитные времена на столе оказались шпроты, копченая колбаса, шоколадные конфеты и еще какие-то вкусности.
За столом Женька узнал у матери, кто из его одноклассников сейчас в поселке. Вообще-то, в деревнях молодежь не задерживалась ведь. Оказалось, что Света, Лена и Сережа как раз сейчас здесь, на каникулах.
Мой товарищ деловито поинтересовался у мамы, целки ли эти девушки. Я был поражен, что с человек может обсуждать такие вопросы с мамой, но, решив, что, видимо, в сельской глубинке нравы проще и естественнее, скрыл свое удивление.
Зинаида Николаевна ответила, что про Лену ничего не может сказать, а Света очень плакала, когда геодезисты уезжали. Тут, дескать, геодезическая партия летом было с месяц, так Света подружилась с одним пареньком. И, когда он потом уезжал, очень плакала.
Женька сразу объявил, что сейчас сходим, пригласим Серегу и девчонок на вечер в гости, а потом он полезет на крышу снег сбрасывать. Только теперь я обратил внимание, что потолки в домике прогнулись, и подперты шестами.
Прошлись по поселку. Зашли к этому Сереже и к девчонкам. Женька меня познакомил со всеми, и пригласил их в гости. По пути Женька предупредил меня, что Света – его, а на счет Лены, я, как хочу. Я удивился его выбору. Потому что Лена мне показалась гораздо красивее. Такой я себе Ассоль представлял.
Снегом на крыше он хотел один заниматься, но я настоял на своем участии.
Пришлось ему взять у соседей для меня такую же деревянную лопату, как и та, что была у него. Но он зря это сделал, потому что я ее сразу же сломал.
Вечером мы сидели впятером за столом, выпивали, закусывали, болтали о всяком разном.
Они наперебой вспоминали всякие школьные истории, втягивали меня в разговор, чтобы я не чувствовал себя чужим.
Женька сидел рядом со Светой, ухаживал за ней, норовил приобнять, выпивал с ней на брудершафт.
Лена сидела между мной и Сергеем. Я, захмелев, обнял ее за талию, и склонил голову на ее плечо. Она не выразила недовольство по этому поводу. Но мне что-то мешало. Неровное какое-то плечо было. Посмотрел – оказывается, Сергей, с другой стороны, ее за плечи обнял. И я щекой на его руки касался.
Около полуночи девушки стали собираться. Зинаида Николаевна уже спала. Мы с Сергеем пошли провожать Лену, а Женька со Светой что-то замешкались. Мы не стали их ждать.
Как-то так получилось, что мы с Леной сначала проводили Сергея, а потом бродили по селу. Болтали о чем-то. Я читал ей стихи, показывал созвездия, которые знал, а одну звезду даже подарил. Я уже и раньше, случалось, дарил эту звезду, и потом тоже. Целовались.
Все было прекрасно, я уже приглядывался к банькам, которые там имелись на задах почти каждого двора, и предложил Лене осмотреть одну из них изнутри.
Мешало мне одно обстоятельство. Никто из нас за весь вечер не выходил пописать. Пуританские такие времена были, или мы были так неправильно воспитаны, что стеснялись этого.
Я уже не знал, чего мне больше хочется – завалиться с этой замечательной девушкой в каком-нибудь подходящем местечке, или поскорее расстаться с ней, чтобы, может быть, написать длинное признание в любви желтой струей на сугробе.
Лена наверное испытывала то же самое.
Наконец она сказала, что вот он, ее дом, что уже поздно, что родители ее до одиннадцати отпустили, а уже полпервого, и все-все-все, и больше ни-ни.
Я уже и не очень ее уговаривал, дождался, когда за ней захлопнется дверь, и с облегчением вытопил широкую и глубокую желтую лунку в сугробе.
Вернувшись к Сухановым, я увидел, что Женька и Зинаида Николаевна очень серьезно обсуждают неожиданно возникшую проблему.
Оказывается, вскоре после того, как я, Лена и Сергей ушли, к ним нагрянули Светины родители, и сняли Женьку со своей дочери. Это создает некоторые проблемы для Зинаиды Николаевны. Потому что Женька сейчас уедет служить, а потом, может, где-нибудь в городе и пристроится, а его маме здесь жить. Да и он тоже будет же приезжать сюда. Нехорошо это – соблазнил девушку и уехал. Поэтому завтра Женька идет свататься, а сватом, естественно, буду я.
Я испугался. Дескать, не знаю, не умею, не могу… Но Женька сказал, что утро вечера мудренее и мы разошлись по постелям.
Утром он меня учил, - Чего, там мудреного, у вас товар, у нас купец… Но, видя, что я в полнейшей растерянности, велел выпить полстакана водки, и сказал, что разговор будет вести сам.
Светины родители даже не изображали радость по поводу нашего визита. Церемония сватовства прошла ускоренным темпом. Мы с будущим Женькиным тестем выпили принесенную с собой бутылку водки, поговорили о том, что, раз уж так случилось, конечно, им надо пожениться, но сделать это, естественно, надо, когда Женька отслужит, а Света отучится.
Свету к нам не выпустили, от себя выпивку они не выставили, и, отговорившись хозяйственными делами, отправили нас восвояси.
Вечером Женька еще раз сходил к ним, надеясь, что если они со Светой теперь жених с невестой, то его с нее уже не снимут, но, опять-таки, увидеться им не позволили.
Наутро мы уже тряслись в том же почтово-пассажирском по направлению к Кирову.
Через десять дней мы были в Тикси и докладывали начальнику штаба части, что опоздали с прибытием, потому что в Якутске не было билетов на самолет (наполовину правда), отменялись рейсы из-за пурги (наполовину правда), что подтвердить свои слова не можем, потому что дверь военного коменданта якутского аэропорта всегда закрыта, и к ней даже дорожка в сугробе не протоптана (правда), а билеты, подтверждающие наши слова, мы где-то потеряли (порвали, и выкинули, конечно).
Начальник штаба отругал нас за халатность, допущенную при хранении финансовых документов, и направил нас в разные роты.
Виделись мы редко. Его переписка со Светой скоро заглохла, ненужная ни ей, ни ему.
Демобилизовался он весной восемьдесят четвертого и больше я о нем ничего не знаю.
Такую вот историю напомнил мне разговор на форуме о том, как кто-то очень хотел писать.
В конце восьмидесятых, или в начале девяностых в нашем городе был период каких-то перебоев с хлебом. В булочных стояли толпы людей и ждали прибытия машины с хлебзавода. Как-то в такой толпе стоял и я. Я был в конце очереди. Передо мной стоял невысокий длинноволосый парень чуть моложе меня со своим отцом. Они очень похожи были. Мне было слышно, как они сговаривались создать беспорядок, хаос, чтобы люди смешались, и чтобы, воспользовавшись этим, прорваться к прилавку без очереди. Наконец машина пришла. К прилавку подкатили тележку с лотками хлеба. Люди зашевелились, подались вперед. Этот парень, и его отец, сначала тихо, потом все громче, заголосили: "Давай, давай! Быстрее! Двигайтесь! Всем не хватит!" Люди подались вперед, загомонили. Задние начали ввинчиваться в толпу передних. Под напором толпы подались прилавки. Патлатый и его отец надавили на стоящих впереди, начали расталкивать бабушек. В этот момент я рявкнул: "А ну, в очередь!" На мой крик все обернулись, и увидели, как я схватил этого парня за волосы и отшвырнул к двери. Люди быстро построились. Я чувствовал себя как-то неловко. Вышел из магазина, и, заплатив впятеро, купил себе батон у водителя хлебовозки.
А тот длинноволосый парень меня запомнил. Прошло больше пятнадцати лет, но при встрече он очень уважительно здоровается.
Все начинается с развода. Здесь - на асфальтовом плацу сейчас скопление народа: «учебка», рота, караул.
Чего-то ждут, не уставая, поругивая холода: - Эх, жизнь собачья растакая, когда же кончится, когда!
Команда резко прозвучала.
Дежурный шел, печатав шаг, будто беременный ишак. Остановившись постепенно, он поздоровался степенно. В ответ услышал: «Здравствуй, дед!» Махнул рукой – мол, нет, так нет.
Дежурный долго разбирался. Минут так тридцать – тридцать пять пришлось на холоде стоять. Уставы зная понаслышке он даже не подозревал, как пудрили мозги мальчишки. От хохота наряд стонал.
Помдеж попался добрый малый – недавно кончил институт. Свой в доску, что ж поделать тут.
По окончании развода нестройных сплетен хоровод закружится и понесет, рассказывая спозаранку: - дежурный чмо, пентюх, гражданка…
Я на дежурного не зол. Уж лучше пентюх, чем козел!
Друзья мне рассказали эту историю вскоре после Нового Года. Они при этом хихикали, заглядывали мне в глаза, и были в полной уверенности, что я сейчас же прыгну к клавиатуре записывать.
Их энтузиазм я сбил, сказав им, что подобных сюжетов по интернету уже гуляет бесчисленное множество и, сколько мог, воздерживался от написания этой истории. Но забота о читателях анекдот.ру не позволяет мне забросить этот сюжет напрочь.
Поскольку я признанный мастер рассказывать о страданиях невинного дитяти, то в этой истории не буду делать попыток от этих страданий увернуться.
Женщины могут приготовить носовые платки, а мужчины – нервно размять сигареты.
Трехлетняя дочка этих моих знакомых перед Новым Годом простудилась. По этой причине она пропустила все репетиции новогоднего утренника, и только на самый утренник родители ее привели. Никто их не предупредил, что надо сдать деньги на подарок девочке, а сами они как-то про это забыли. Девочка их большую часть утренника просидела с родителями на стульчике, и, только когда начался общий хоровод, мама ее подвела к остальным ребяткам. А после хоровода она получила от Деда Мороза подарок, который воспитательница сейчас же отобрала, и отдала другому мальчику.
У мальчика появившиеся было слезы, высохли, а у нашей героини – наоборот.
Мама с трудом ее успокоила и повела в ближайший магазин за подарком. Девочка еще всхлипывала, поэтому толпящиеся в магазине люди пропустили их без очереди. Самым дорогим из имеющихся в продаже новогодних подарков был пластиковый Дед Мороз, через прозрачный живот которого было видно, что он полон шоколадных яиц.
Радости ребенка не было предела! А тут и бабушка позвонила на мамин мобильник, спросила, как дела, и пожелала поговорить с внучкой. Девочка, конечно, сразу заорала в трубку: "Бабушка! Мне Деда Мороза с яйцами подарили!"
Вот и вся история.
Ах, да… По законам жанра я еще должен вам сообщить, что все вокруг так и упали, а продавцы так хохотали, что не могли работать до самого вечера.
Все солдатские денежные переводы получал замполит. Получит деньги, и сделает об этом запись в блокнотик. А солдату не сообщает. Зачем солдату деньги?! Еще исхитрится водки купить, чего доброго...
Мама в письме написала, что отправила мне перевод 10 рублей. Я подхожу к замполиту: - Таарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? - Чего тебе? - Мне перевод не приходил еще на десять рублей? Он листает записную книжку, кивает: - Да, приходил. Все нормально. Поворачивается, и уходит. Я ему в спину кричу: - Товарищ старший лейтенант! - Чего тебе? - Так деньги дайте. - А тебе зачем? - Как зачем... Это же мои деньги. - Да зачем они тебе? - Ну, в чайную схожу, куплю продукты - мы сегодня в дальний караул заступаем. - В дальний... Ну, на, возьми рубль.
Вот так по рублю, редко по два всю десятку у него и выпрашивал в течение месяца.
Он любил говорить: - У меня, как в китайском банке, - не пропадет, но и не получишь!
Мы были в гарнизонном карауле в Горьком. С одной стороны это какое-то разнообразие от курсантского быта, а с другой, и очень серьезной стороны, это нудная, недосыпная, холодная, а часто и грязнорабочая служба.
А командиры взводов - молоденькие лейтенанты - которые заступали начальниками этих караулов во главе своих подразделений, испытывали откровенный страх. Потому что комендант гарнизона их за людей не считал. Он, благо его кабинет был рядом с караульным помещением, заходил с проверками не один раз на дню, и с удовольствием находил, за что упрятать начкара после сдачи караула в офицерскую камеру гауптвахты.
Гауптвахта располагалась здесь же, где и караулка, - в старинном здании кремля, в полуподвальном помещении с высоченными сводчатыми потолками.
И нередко бывало так, что взвод, сдав караул, уезжает, а начкар остается на губе на три или пять суток.
Сами-то эти сутки для офицера беда не большая. Беда в том, что запись о таком взыскании намертво ложится в его офицерскую карточку и неизбежно отсрочит присвоение ему следующего звания.
В тот раз комендант гарнизона зашел утром, прошелся по коридорам караульного помещения и гауптвахты, и сказал сопровождавшему его нашему взводному: «Что-то грязновато тут у тебя. Смотри, останешься…»
Сразу после его ухода, наш взводный – лейтенант Кульгускин Алексей Алексеевич – поднял в ружье весь состав караула, приказал выводным вывести из камер содержащихся там солдат и сержантов, и объявил генеральную уборку. Времени у него оставалось очень мало. Было уже начало девятого, а в девять выводные должны были увести арестованных на работу. И сразу после этого комендант мог придти с повторной проверкой.
И вот, арестованные, вперемешку с караульными драят тряпками, а кому тряпок не хватило, собственными портянками, полы и стены. А взводный наш нервно бегает, поторапливает нас и нервно курит одну за одной.
То есть прикуривает следующую сигарету от бычка предыдущей.
Дело усугублялось тем, что в помещениях караулки и гауптвахты в те дни производился ремонт. Поэтому к обычной грязи и пыли добавились еще и краска с побелкой. Одна из камер была отдана малярам под кладовку. Дверь ее была открыта, и видно было сложенные там банки, бочки, ведра, кисти на длинных палках и еще что-то.
Кульгускин, на ходу прикурив очередную сигарету, бросил бычок в открытую дверь этой кладовки. Это так выглядело – он быстро идет, проходя мимо этого дверного проема, швыряет туда бычок, минует его, а за его спиной с легким звуком «пых» из камеры в коридор каким-то куском вываливается пламя размером, как раз, с этот дверной проем. И все это возле меня! И огнетушители рядом висят на стене! Вы представляете, какая удача! Первая и единственная мысль, которая у меня была, это «За умелые действия при пожаре в караульном помещении, курсанту Гладкову объявить внеочередное увольнение!» Это я надеялся такой приказ на следующее утро услышать перед строем роты. Ну, или перед строем взвода. Это не важно. Главное, что в увольнение.
Сильной была только первая вспышка пламени. Большая часть кислорода в кладовке при этом израсходовалась, и теперь пламя лениво колыхалось над банками и ведрами. Пары нитрокраски смешанные с воздухом создали такую взрывоопасную смесь.
Отчетливо помню взводного стоявшего с разинутым ртом, а с нижней губы его свисала длинная дымящаяся сигарета.
Мысли о грядущем поощрении не помешали мне сорвать со стены пенный огнетушитель и привести его в действие. Рядом и одновременно со мной, то же самое делал один из арестованных.
В два огнетушителя мы моментально погасили пламя. Полагаю, что этот арестованный в те мгновения думал о «снятии ранее наложенного взыскания». То есть об освобождении из-под ареста.
Кульгускин подхватил сигарету, и вытер пот со лба. Сказал нам: - Молодцы! Потом поднял глаза вверх и ахнул.
Я же говорил, что там были высокие потолки. Метров пять, или шесть, наверное. Никто никогда не обметал с них паутину. Ее просто не было видно. А теперь вся она была вычернена копотью от сгоревшей нитрокраски. А комендант зайдет вот-вот. И за арестованными уже приехали, чтобы на работы их развозить.
Мы таскали тяжелые столы, залезали на них, потом друг другу на плечи. И к приходу коменданта было все в порядке. Взводный вернулся в училище вместе с нами. На следующий день у него был отгул за эти сутки в карауле и поощрения мне не объявляли. Потом еще пару дней я на каждом построении ждал, что вот сейчас, вот-вот. А потом понял, что не может взводный меня поощрить за пожар, которого не было. Ведь весь состав караула, и его начальник тоже, несли службу по уставу, и соответственно никакого пожара просто возникнуть не могло.
Было, конечно чувство обиды, ну или несправедливости.
Но сейчас я понимаю, что это глупо. Ведь мы сдали караул и уехали. А тот парень, что тушил вместе со мной, там, на губе остался.
- Пап, я тебе говорил, что Диману и его младшему брату запретили по будням играть в компьютерные игры, потому что они учебу запустили. - Да, помню. - Вчера они устроили акцию протеста. Пришли из школы и прямо в верхней одежде легли на пол в своей комнате. И голодовку объявили. - Интересно! И чем дело закончилось? - Через два часа встали, пообедали и уселись за уроки. - Проголодались? - Нет. У их мамы кончилось терпение, и она рассердилась.
Читатели строги и придирчивы. Они не любят рассказы о детях и домашних животных. Если им предложат выдуманную историю, они ругают автора за обман, а если ничего не выдумано, то автору скажут, что он, – как чукча, - что видит, то поет. За длинную историю автора назовут графоманом, а за короткую отругают, что ничего толком не объяснил. Если автор расскажет о своем добром, смелом и благородном поступке, его назовут хвастуном. Если автор не совершил такого поступка, а наоборот, - сглупил в чем-то, читатели тоже будут недовольны. Если позволите, я начну с того, как индейцу из племени чероки предсказали судьбу, а закончу нравоучительной мелодией на граммофоне. (Шутка).
День выдался хлопотный и суматошный. Среди множества дел запланированных и неожиданных, выкроил время, чтобы получить в банкомате наличные. Набрал сумму – сорок тысяч. Банкомат спросил, – не надо ли мне чек, - я от чека отказался. К своему удивлению, вместо ожидаемой пухлой стопки, я получил несколько жалких купюр. Я понял, что ошибся при наборе, и вместо сорока тысяч заказал четыре. Снова запустил карточку в аппарат, внимательно набрал 40 000, от чека теперь не отказался, и снова получил четыре. Никогда в такой ситуации не оказывался и никогда о таком не слышал. На чеке написано, что мне выдано сорок тысяч, по остатку вижу, что со счета снято восемьдесят, а в карман я положил два раза по четыре.
Зашел в банк. По моей просьбе вызвали сотрудницу, которая отвечает за работу банкомата. К нашему разговору прислушивались другие сотрудницы, и клиенты из двух очередей. - Здравствуйте! Я получал сейчас в банкомате наличные. Набрал два раза по сорок тысяч, с моего счета снялось восемьдесят, а выдано мне только восемь. - Что за ерунда?! Как такое может быть? Где Ваш чек? - Первый раз я чека не получал. А за вторую операцию чек есть. Вот он. - Ну, и что Вам не так? Вот тут написано – выдано сорок тысяч! - Написано сорок! А в руках-то я держу четыре!
Она удивленно смотрит на меня: - Где же четыре? Это сорок! Это же пятитысячные купюры! Я тупо смотрю на деньги и краснею. - Простите, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло. - Да, ничего страшного. У нас всякое бывает. Такое, правда, в первый раз, но, ничего, ничего…
А в остальном – день, как день. Что-то успел, что-то перенес на завтра. Все нормально.
Сына положили в больницу. Ничего трагичного, - формальное обследование. Он набрал себе разнообразного чтива. Навещая его, я, кроме прочего, интересовался - что он уже прочел, что понравилось, что не увлекло. Однажды спросил его: - А ребята в твоей палате что читают? - Папа, они не читают вообще. - Ты с ними сдружился? - Не сказал бы. Ну, иногда играем в карты… Мне с ними не о чем разговаривать. Они увидели томик Солженицына и долго ржали над названием. «Раковый корпус» у них ассоциируется только с позой «раком».
Выслушав его, я неожиданно рассмеялся. И тут же рассказал ему историю из своего детства, которую в этот момент вспомнил.
Мне было лет пять или шесть. Однажды мама, забирая меня из детского сада, радостно сообщила, что профком выделил ей для меня путевку в санаторий, на два месяца. Там я буду жить, получать лечебные процедуры, играть с ребятками… Санаторий располагается в сосновом бору, там прекрасный воздух. Это недалеко от нашего города и она будет меня там навещать. Воспитательница, слушая все это, подхватила: - Ну, надо же, какая удача! Я знаю, это хороший санаторий! Там прекрасное питание и воспитатели очень добрые, и детей любят! Ребята, которые слушали все это, смотрели на меня с завистью. Я был рад, что мне так в жизни повезло, и что мама за меня так рада.
Следующее воспоминание – мы с мамой идем с автобусной остановки к санаторию. В руках у меня роскошно иллюстрированная «Азбука», короткие рассказы из которой я уже умею по слогам читать и пластмассовый Буратино. Мы с мамой снова разговариваем о том, как мне будет в санатории хорошо, но губы у меня дрожат. И я чувствую тревожный холодок в груди. Мне предстоит впервые в жизни, осознано, на долгий срок, расстаться с мамой.
Забегая вперед, скажу, что в следующее воскресенье она забрала меня домой.
А в день приезда, добрая и очень приветливая воспитательница взяла меня за руку, похвалила мою книжку, и повела знакомиться с детьми. Мама, утирая слезы, незаметно ушла.
Через неделю она приехала навестить меня. Одна из сотрудниц пошла за мной, а другая рассказывала моей маме, как мне здесь нравится, как я хорошо с детками играю, и как дети любят слушать, чтобы я им читал. Тут привели меня. Увидев маму, я заревел, бросился к ней, вцепился в ее одежду. Она с трудом разобрала, что я говорил ей сквозь слезы: - Мама, забери меня отсюда! Здесь ребятки плохие, книжки не любят, они мою «Азбуку» порвали! __________________ * Контингент (здесь) – совокупность людей, составляющих какой-нибудь коллектив, какую-нибудь социальную группу.
Моему старшему сыну тогда три года было. А жена с трехдневным младшим была в роддоме. Посадил я старшего на санки и повез его навестить маму и ручкой ей помахать. Ну и чтобы она убедилась, что мы здоровы и без нее с домашним хозяйством справляемся. Навестили, ручками ей помахали, и тут я говорю: - А, что, Володька, давай заедем в лес, - он тут рядом? Может дятла увидим, или белочку?
Я не сильно на это надеялся. Хотя в детстве часто гулял в этом лесу и тогда там нередко видел дятлов и пару раз белок. Володька всегда был парень покладистый. Он пожал плечами: - Поехали, папа.
Заехали в лесок. Я остановился, прислушался. Дятел стучал где-то неподалеку. Чтобы не скрипеть полозьями санок, я взял Володьку на руки и пошел на звук. - Вот он! Видишь, сынок! Я был рад донельзя. Опасался, ведь, что мы зря в лес завернули, не увидим ничего живого, а по времени Володька уже должен был есть захотеть. Сын с моих рук совсем недолго посмотрел на дятла, потом крутнулся этак, чтобы я его на снег опустил, и пошел к санкам. Уселся и сказал: - Поехали теперь смотреть белочку.
У Вашего друга заболел ребенок. Он и его жена мечутся по кабинетам, получают бесплатные рецепты, читают книги о том, что теперь их мальчишке можно и чего нельзя и никак не могут осознать, что это навсегда. А парень в больнице по таким же книжкам учится рассчитывать хлебные единицы, учится делать себе уколы и делает выбор между куском курятины и куском хлеба, потому что съесть и то и то сразу ему просто опасно. И он тоже не может поверить, что это на всю жизнь, которая будет долгой, насыщенной и интересной, если он всегда будет контролировать количество и качество своей пищи, строго по часам кушать и четыре раза в день колоть себе инсулин. И врачи уже объяснили ему всю важность этого, и что такое кома. И Вы что-то лепечете этому своему другу, что может быть, диагноз не подтвердится, что Вы знаете замечательного лекаря-травника, который живет под Тверью, а у друга начинает дергаться кадык, он жмет Вам руку, быстро отворачивается и уходит, глотая слезы. Вы остаетесь, а он уходит.
Один мой приятель в августе этого года съездил в Цхинвал. Вы же помните эти дни. По новостным каналам репортажи о беженцах, разрушениях, о раненых и убитых. И хотелось что-то предпринять, оказать какое-то участие, может быть, совершить поступок. Этот идеалист накупил детских игрушек, загрузил их в свой минивэн, поводил пальцем по автомобильному атласу и уехал. Никто о его сборах не знал. Семье он позвонил, когда оставил за спиной уже километров триста. Но история не об этом. Просто он частенько приходит ко мне на работу, здоровается со всеми и рассказывает анекдоты и байки для всех. Все знают о том его путешествии, и что на обратном пути Кабардино-Балкарские гаишники отобрали у него водительское удостоверение. Что он не признает себя виновным, пишет ходатайства и жалобы и не может найти в нашем захолустье нормального защитника, а Москва далеко и дорого. И что вся помощь адвокатов сводится к фразе: «Ты возьми на день рассмотрения больничный, а я его отнесу». Он редко унывает и в любой ситуации старается найти и часто находит что-то забавное. Сегодня он радостно нам объявил: - Ну, наконец-то я нашел нормального адвоката! Человек меня выслушал, задал уточняющие вопросы и изучил все документы и схемы! Кто-то спросил: - Ну, и что он сказал? - Сказал, что шансов у меня нет. А он в этом вопросе хорошо разбирается, - его самого недавно лишили на четыре месяца.
всем привет хочу пожаловаться сам сижу без прав лишили до 27 01 09 жена еще ни получила курсы заканчивает для практики взяла мой логан прокатиться и о боже хрясть и посажирский порог во внуторь вот так и машину жаль и жену убить нельзя всетаки мать моего детя одни сплошные потрясения в этом жестоком жестоком мире всех с ЕДИНЕНИЕМ
Выхожу я, значит, из тюрьмы, смотрю – венки несут. Спрашиваю: - Кого хороните? Мне отвечают: - Члена правительства! Я говорю: - Ха! Да столько венков хватит, чтобы все правительство похоронить... Выхожу из тюрьмы. Устроился на работу. У меня как-то спрашивают: - А почему Вы не были на последнем открытом партсобрании? Я отвечаю: - Извините, пожалуйста, если б я знал, что оно последнее, я обязательно бы пришел... Выхожу из тюрьмы. Пришел домой и повесил на стенку фотографии. Слева Брежнева, справа Косыгина, а посредине свою. Ко мне приходят и говорят: - Уберите эту обезьяну! Я спрашиваю: - Какую, правую, или левую? Больше из тюрьмы я не выходил.
1917 год. На митинге выступает Владимир Ильич Ленин.
- Социалистическая ‘революция свершилась, товарищи! В интересах пролетариата! Теперь рабочий день будет не более восьми часов, а в неделе будет не более пяти рабочих дней! С ‘развитием социализма количество рабочих дней в неделе будет сокращаться до четырех, трех, и двух! А при коммунизме, товарищи, который мы непременно построим, все семь дней в неделе будут выходными!
Под бурные аплодисменты переходящие в овацию Ленин возвращается на свое место в президиуме, вытирает платочком пот со лба, и, вполголоса говорит соседу: - Вот видите, товарищ Дзержинский, ни хера пролетариат работать не хочет! Ни хера!
Папин сын. За праздничным столом большая семья и гости. Очередную здравицу имениннику произносит его старший сын. Отец его перебивает: - Нет, сынок, ты лучше скажи, - вот, я всегда старался научить тебя чему-то хорошему, передать свой жизненный опыт. Ты перенял что-то от меня? - Думаю да, папа. Потому что, когда мама на меня сердится, она говорит, что я весь в тебя.
Дикий Запад. Ковбой заходит в салун и видит, что его приятель потягивая виски, читает школьный учебник по физике. - Привет, Билл! А что это ты читаешь? - Это, Джон, физика. - А это про что? - Ну, сейчас я читаю про круговорот молекул в природе. - Нет, Билл, ты мне понятнее объясни. - Ну, вот слушай. Сегодня ты опять напьешься и, как всегда, завяжешь с кем-нибудь драку. Однажды в такой драке ты кому-нибудь проломишь голову. За это тебя конечно повесят. Потом вынут из петли, закопают, через тебя прорастет трава, ее съест корова и наложит лепешек. А я буду идти по своим делам, вляпаюсь, посмотрю на испачканный каблук и скажу: "Ах, Джон, ты совсем не изменился! "
В качестве эпиграфа древний анекдот: Первый секретарь горкома партии на приеме у врача жалуется на запор. Врач, осматривая пациента, восклицает: - Ого! Надо оперировать. - Что такое, доктор? - Да, у Вас заднепроходного отверстия нет. ... Зализали.
Небольшой провинциальный город, в котором мэр хозяйничает как медведь на пасеке. Разговаривают два предпринимателя: - Я вот какому поводу тебе звоню. У нашего мэра прибавление семейства, - дочь родилась. Мы на подарок скидываемся. Ты присоединяешься? - Нет. Мне вообще наш мэр не нравится. - Да?.. Мне тоже... Но твои слова я передам.
На одной из улиц деревни Маришкино живет кошка Соня. Она в некотором роде местная достопримечательность. Потому что у нее очень задиристый характер. Соня никогда не упускает случая напасть на собаку, и даже крупные псы убегали от нее, поджав хвост. На этой же улице живет собака Пуля. Не знаю, что это за порода, но эта взрослая Пуля помещается в кармане куртки хозяина. Его Андрей зовут. С Пулей гуляет он, или его сестра Лариса. Однажды, когда Лариса выгуливала Пулю, на них напала Соня. Пуля с визгом бегала вокруг хозяйки, а Лариса пыталась ее поднять на руки и кричала: "Соня, фу!" Андрей, случается, сажает набегавшуюся Пулю в нагрудный карман, и продолжает прогулку. Миниатюрность собаки служит темой для шуток. Один друг Андрея, протягивая палец к Пулиной мордочке, выглядывающей из-за отворота куртки хозяина, сказал: - Это разве собака? Она даже за палец укусить не может. Андрей хмуро ответил: - Ты не сомневайся. За Пулю, если надо будет, я сам тебя укушу!
Сидит сова на дереве. Видит пробегающую мимо лису. - Лиса, куда бежишь? - Не "куда", а "откуда"! Ты, разве, не слышала про перестройку, новое мышление и борьбу с нетрудовыми доходами? - И что? - Так ведь у меня дорогая шуба и у всей семьи дорогие шубы поди, доказывай, как приобрела...
Лиса убежала. А сова замечает внизу скачущую галопом черепаху. - Черепаха, а ты куда? - Спасаюсь. Перестройка, ведь. Ускорение, борьба с нетрудовыми доходами. А у меня свой дом, и у всех детей свой дом...
Сова видит бегущего зайца. - Заяц, а ты от кого несешься? - Перестройка. Борьба с нетрудовыми доходами! - Тебе-то чего бояться с голой жопой? - Так, ведь, с нас-то и начнут...
Знакомый звонил из России в один из египетских отелей. Когда на рецепшене сняли трубку и сказали что-то по-арабски, он поинтересовался: - Do you speak English? Ему ответили: - Да.
- А у нас "англичанка" куда-то надолго уехала, и теперь мы английский учить будем. - ?.. - Мы теперь будем заниматься с другой группой, а их учительница говорит по-английски и понимает о чем говорит.
Сыну моему тогда было шесть. Игрушками он, как и большинство детей тех лет, не был избалован. Я часто уезжал на месяц-два, а, когда возвращался, конечно, хотел порадовать его чем-то. В тот раз жена сказала мне, что он - наш Витюшка - заприметил в Детском Мире катер за три рубля. Тогда, в каждом городе был, по примеру Москвы, свой магазин Детский Мир. Я повел сына гулять. Зашли мы в этот магазин, и Витя показал мне кораблик. Скутер, размером немного больше моей ладони, работал от большой квадратной батарейки, которая помещалась в его корпусе. При включении, электромоторчик негромко жужжал, а трехлопастный винт быстро молол воздух. Глаза моего ребенка горели, но он не просил, чтобы я купил ему эту игрушку. Он понимал, что такие дорогие подарки делают детям только на Новый Год и на день рождения. Тем больше была его радость, когда я протянул продавцу деньги и попросил упаковать нам этот катер. Мы шли по улице Менделеева. Сын вынул катер из коробки и искал подходящую лужу, где можно было бы испытать наше приобретение. Катер немножко поплавал в фонтане перед недавно построенным Дворцом Спорта, но Витя сообразил, что падающие струи воды могут опрокинуть и потопить эту замечательную вещь. Нижние ступени деревянной лестницы, спускавшейся от парка к реке, были затоплены паводком. Мы спустились к самой воде. Витя дал мне подержать катер, а сам кидал камушки в воду. Потом я, по его просьбе, бросал камни так, чтобы они отскакивали от поверхности воды. Витя включил моторчик катера и пустил его плавать вдоль крайней ступени.
Я не останавливал его. Пусть приучается оценивать риск и ответственность своих поступков. Вдруг, он спросил меня, - Папа, а можно я катер туда пущу? - он махнул рукой в сторону противоположного берега. Я пожал плечами, - Пускай, почему же нельзя? Сын завертел головой, стараясь понять, как мы заберем потом игрушку из реки. Ширина ее - разлитой - была метров восемьсот, и лодок поблизости не было. Потом он, видимо, подумал, что у меня есть какое-то решение этой проблемы, еще раз переспросил - Можно, папа? - и, включив моторчик, поставил кораблик на воду. Какие-то люди стояли рядом с нами и смотрели на удаляющийся катер. Витюшка, наконец, спросил: "Пап, а как мы его теперь заберем?" - Никак, сынок. Жужжание моторчика было уже еле слышно. Сын мой моргал глазами, отгоняя слезы, и пытался проглотить комок в горле. Вечерело. Мы шли домой. После долгого молчания, он, вдруг сказал: "Ничего! Какой-нибудь мальчик на другом берегу найдет мой катер, обрадуется, и будет играть". Но я разочаровал сына: "Нет, Витя! Батарейка сядет раньше, чем кораблик пересечет реку. Его опрокинет волной и он утонет". Жестоко, я поступил, да? Но он на всю жизнь запомнил, что человек должен сам принимать решения и оценивать последствия своих действий.
А, когда Вите было семь, я умер. Сын мой вырос, вырастил уже и своих сыновей. Он и рассказал вам эту историю.
Водитель такси был словоохотлив. - Домой везти? Не удивляйся - я тебя уже подвозил раз - помню. Ты, ведь, игрушками торгуешь? Хорошее дело! Сейчас много игрушек всяких. И красивые, и ходят и разговаривают. А, вот я тебе про одну игрушку расскажу.
Алешке - моему двоюродному брату - пять лет тогда исполнилось. И он со двора привел мальчишек к себе на день рождения. Времена простые были. Кто-то из них сразу пошел в гости, а один забежал домой за подарком. Просто из своих игрушек что-то выбрать. Принес плюшевого зайца. Брат, как его увидел - зайца этого - обнял, прижал к себе, и весь вечер не расставался с ним. Другие подарки посмотрел, и все, а зайца не выпускал из рук. И потом этот заяц был его любимой игрушкой. Мать ему как-то сказала: - У тебя и машинки, и солдатики, что ты в этого зайца вцепился? Брат согласился с ней. Собрал машинки и другие игрушки в охапку, вынес на улицу и раздал ребятам. Одного этого зайца оставил.
Подросли когда, он уже, конечно, не играл с ним. Другие интересы появились. А зайцем завладела его младшая сестра – Иринка.
Мы росли, а заяц старел. Однажды тетка разбиралась в кладовой. Отнесла на помойку мешок хлама. А Иринка, возвращаясь домой из техникума, шла мимо помойки и увидела, что из мешка на нее этот заяц смотрит. Принесла его домой, отстирала, высушила, и забрала к себе в комнату. Матери скандал закатила: "Разве можно было так с ним поступить!"
Прошло еще несколько лет. Приезжаю к ним в гости я со своей двухлетней дочкой. Ну, уже понятно, да? Сейчас Ксюхе пять, и она с ним не расстается. Вот, скажем, куклу ей подарят, день-два поиграет, а потом в куклиной кофточке уже заяц красуется. Я думал - распороть его по швам, снять выкройки и нового такого сшить. Не стал. Это, ведь, уже не он будет. Правда, мы его постепенно обшиваем новым плюшем. Ксении объяснили, что у него будет вырастать новая шерстка. Туловище уже обшили. А то, - мало, что плюш вытерся, уже и ткань протираться стала. Ведь, брату его двадцать лет назад подарили, и он уже не новый был.
И, знаешь, что интересно, - вот приходит она с ним в садик, или на улицу выходит к ребятам, - все они бросают свои игрушки, и тянутся этого зайца подержать, или хотя бы потрогать. Неодушевленный предмет, - значит, души у него нет. Но, что-то есть, ведь, в нем, как ты думаешь?
Я записал номер телефона этого таксиста, и, через несколько дней, созвонившись, приехал посмотреть этого зайца. Ксюша неохотно протянула мне его и ревниво наблюдала, как я его разглядывал. Обычная неказистая игрушка советских времен. На ножки его были натянуты кукольные носочки, а на ушках повязан аккуратный розовый бантик.
На обочине стоял снеговик, одетый в светоотражающий жилет и старую милицейскую фуражку. Черно-белая палочка тоже у него имелась. Проезжающие мимо водители снижали скорость и восхищенно сигналили. Проезжающие мимо гаишники остановились, вышли из машины и стали фотографироваться с этим снеговиком. Проезжающие мимо водители стали останавливаться и фотографировать гаишников, фотографирующихся со снеговиком.
Истории, жанр которых комментаторы называют "сладкие сопли", имеют обычно самый высокий рейтинг. Что ж, если это вам так нравится – читайте.
В восьмидесятом году, поступив в военное училище, я узнал о существовании блюд, которых никогда раньше видеть и пробовать не приходилось. В курсантской столовой наше меню разнообразили гороховым пюре, перловой и ячневой кашами, вареным салом. Большинство курсантов не ели эти деликатесы, тратя присланные из дома деньги в "Чайной" (на тридцать копеек поллитровая бутылка молока, без стоимости посуды, и булка с повидлом) и продовольственном магазине военторга. Из нашего отделения только Олег Федоров ел все подряд, подкладывая себе из бачка снова и снова то, от чего отказались пятеро его соседей по столу. Нет, он был не из бедной семьи. Отец его был офицер, что в советские годы гарантировало известный достаток. На присягу его родители приезжали на машине. Но Олег был очень экономный. Вечно стрелял сигаретки. Если видел, что кто-то направляется в "Чайную", норовил "сесть на хвоста". Зато в отпуск поехал, везя с собой сэкономленные тридцать рублей. Большинство сослуживцев не понимали такого поведения: "Ты, что, с заработков домой возвращаешься? Фактически, ведь, за наш счет эти деньги накопил!.. " Как-то в столовой, глядя на Олега, запивающего киселем перловку, кто-то из ребят отпустил очередную шутку в его адрес. Все засмеялись. Федоров тоже фыркнул. При этом из носа его свесилась длинная густая зеленая сопля и чуть не опустилась в эмалированную кружку с киселем. Но Олег не растерялся. Шмыгнув носом, он подтянул соплю повыше и поймал ее ртом. ... Вам читать противно, а каково нам было это видеть!? Никого не стошнило, но наша странная антипатия к Федорову ничуть после этого случая не уменьшилась.
"Любите внуков – они за все отомстят вашим детям".
Стоматолог не обманул, сказав, что после установки имплантанта возможен большой отек. Наутро, осторожно побрив свою сильно увеличенную слева физиономию, я жалуюсь сыну: - Посмотри, как меня перекосило! Этот язвище с наигранным удивлением отвечает: - Пап, а ты, разве, не всегда такой?! - ... Потом, конечно, посочувствовал.
- Вы превысили скорость. Что будем делать? - Как, что? Что положено, то и будем делать. - Ну, тогда сейчас составим протокол, потом поедем в нарсуд семь километров назад по трассе и четырнадцать в сторону, где судья и назначит штраф. Подождите, только, пока мы еще кого-нибудь остановим, чтобы с Вами одним не ехать. - Хорошо, я сейчас развернусь. Разворачиваю машину, раскрываю газету и углубляюсь в чтение. Через несколько минут капитан подходит с моими документами: - Виктор Николаевич! - Да... - Вот ты (извини, я на "ты", потому что я постарше и сейчас не по службе к тебе обращаюсь) так вот ты человек грамотный, да? Наверное два института закончил, да? И у тебя принципы – не платить гаишникам, наверное. Вот, ты скажи, Николаич, как там у вас в России сейчас принято, ты в магазин приходишь, берешь там хлеб, колбасу и уходишь, да? Денег не платишь. Ты так поступаешь? - Погодите, причем здесь магазин? - Нет, Николаич, ты сам рассуди. Вот видишь – форменная рубашка. Она стоит двадцать гривен. Брюки – сорок. Ботинки – я вообще молчу. Вон наша патрульная шестерка. Двадцать литров бензина в день. Думаешь, нам кто-нибудь все это выдает? Вот ты же понимаешь, что я не могу бросить дорогу и ехать с тобой на целый день, в этот чертов нарсуд. Николаич, с твоей стороны, это как в магазине уйти с покупками, не расплатившись. Я так считаю. Мне смешно. Порывшись в карманах, достаю три купюры – сто, две и одна гривна. Сотенную прячу назад, а три гривны (~$0,5) протягиваю гаишнику: - Сотка, это слишком много, а вот это могу дать. Он отдает мне документы и, забирая деньги, вздыхает: - Ну, хоть какой-то магарыч...
- Инспектор батальона пр-пр-пр (неразборчиво) ...-ко (фамилию тоже невнятно произнес). Ваши документы... Вы превысили скорость на двадцать один километр в час. ЗаплАтите штраф на месте, или поедем в суд? - А большой штраф-то? - Ну, в гривнах это будет... А у Вас гривны есть? - Откуда, я же только-только пересек границу, тут и обменников-то не было. - Ой, в рублях это дорого будет стоить. Триста! - Нет, триста это слишком много! - Ну, хорошо – сто. - Больше пятидесяти не дам! - Как это – не дадите? Я тогда Вам документы не верну! - Ну и что? Наши все от вас без документов приезжают. Берите пятьдесят, а то вообще ничего не получите. Он сомневается. Я одной рукой, с усилием, вытягиваю из его крепко сжатых пальцев свои документы, а другой протягиваю ему пятидесятирублевку. Взял. Такая у них работа.
При рывке автобуса молодая женщина нечаянно садится на колени к молодому благообразному священнику. - Ого! - вскрикивает она. - Не "ого", дочь моя, - поправляет ее священник, - А ключи от храма.
- Ваше водительское, документы на машину и страховка... - А Вы кто? - Вы, что, не видите форму, патрульную машину? - Вижу, но Вы должны представиться. - Вам моя фамилия обязательно нужна? А Вы потом на телевидение напишете, что я у Вас деньги вымогал? - А Вы собираетесь вымогать? - Ну, ладно. Покажите просто из своих рук, что они у Вас есть, и Вы их не потеряли. - Да здесь они у меня – в кармане. А Вы свою фамилию назовите. - Хорошо. Я Вам верю. Счастливого пути! А фамилию так и не назвал.
- Предъявите, пожалуйста, Ваше водительское, документы на автомобиль и страховку. - Вот водительское, страховка, а техпаспорт я вчера потерял. Вот справка из ОВД города Рыльска, что я обращался по поводу утери регистрационного свидетельства на автомобиль. - Оп-паньки! Слышишь, Серега, вызывай эвакуатор, у него документов нет. - Так у вас в руках же справка из милиции. - Ну и что. Ты сам ее читал? Тут твое место жительство перепутано с местом рождения. И не указано, за регистрационным свидетельством на какой автомобиль ты обращался. А? Что будем делать? Ты заплатишь тысячу шестьсот за эвакуатор, сегодня суббота, техпаспорт еще и не успеешь получить, за стоянку чертова уйма денег набежит... - Ничего. Вы просто меня отпустите, и все. Я слишком устал, чтобы с Вами спорить. Я за сутки проехал полторы тысячи километров и спал всего три часа. Вы же понимаете, что это машина моя, она не в угоне. - Нет, погоди! Ты мне не брат, не друг и не сват! Приведи мне, хоть один довод, почему я должен просто так отпустить тебя, сэкономив тебе кучу времени и денег? - Ну, потому что сейчас меня с натяжкой можно считать административным правонарушителем, а, как только я дам Вам деньги, мы оба сразу станем уголовниками. - Да?! А ты знаешь, что до пятисот рублей взяткой не считается? - Хмм... Вы в этом уверены? Это несколько меняет дело. Вот вам пятисотка. Давайте документы, рубль сдачи и я поехал.
Решил Чапаев йогом стать. Книжку где-то нашел – "Советы для начинающих..." Читает: Голодать один день. Выполнил, читает дальше: Хорошо покушать. Ну, дело нехитрое, сделал и это. Следующий пункт плана: Голодать неделю. Выполнил. Потом – снова хорошо покушать. Покушал. Дальше читает: Голодать месяц. Ого! Ну, смог. Есть сила воли. Не ел ничего. Читает дальше: Выйти в поле и посрать. Присел он в чистом поле, но выполнить-то указание не получается. Только звуки непонятные сзади слышны. Зовет Петьку: - Исаев, поди-ка, посмотри, что там у меня происходит? Петька в полном изумлении: - Ой, Василий Иванович, а твоя жопа травку щиплет!
Я пару раз воспитывал зассанцев. Нет - три раза. Один нассал в лифте, а на справедливые мои слова вытащил из кармана нож. Я брызнул ему в лицо из баллончика и потом ногами скатил его вниз по лестнице до выхода. Даже ушиб об него правую ногу. Болела потом.
Другой ссал на стену магазина. Прилюдно. Металлист такой. Крутой. В косухе и заклепках. Два приятеля ждали его в такси. Он им рукой махнул - я сейчас, мол. И поворачивается к стене. Ручеек пускает. Центр спального района. Мамы и бабушки детей ведут из садика. Отворачиваются. Я подбегаю - нет слов. "Ты!.. Зассанец! Места другого не нашел?!" И хлоп его раскрытой ладонью по лбу. Таким прямым толчком. Он молча застегнул штаны и сел на переднее сиденье в такси. И из раскрытого окна сказал в мою сторону: "Коз-зел!" Я поворачиваюсь - Что?! - бегу к машине. Он стучит водителя по плечу - поехали, поехали скорей!
А однажды выхожу со своими сыновьями (им тогда 4 и 7 было) из лифта на первом этаже. А тут же, в уголочке мужик ссыт. Но при детях мне драться не хотелось. Поэтому я только сказал: "Что же ты, гад, делаешь! Не стыдно тебе?" Мужик опустил голову и печально ответил: "Стыдно... Извините, пожалуйста".
Но, чувствую, что три раза это мало. Носом чувствую. Каждый раз, как в подъезд захожу... Надо с ними как-то построже... Может быть лопатой?..
Играем в онлайне в Lineage-2. Наша партия собирается на рейд. Вдруг один из участников пишет в чате: «Ребята, вот номер моего мобильника – ххх-хх-хх, - когда будем выдвигаться, позвоните, плз. А я отойду пока от компа. Мне надо срочно с женой полежать! »
На дорогу неожиданно выскочила собака. Водитель впередиидущей машины не успел притормозить и от удара бампером несчастный пес улетел в лесопосадку. Мой пассажир сказал: "Низко летит. К дождю".
Я весной 84 года демобилизовался, из в/ч №30223, в пгт Тикси. А летом мне ребята написали, что один парнишка - Маларев, кажется, его фамилия - прострелил себе ногу выше колена. Часовым стоял на складах ВВ. Сказал, что двое пришли из тундры, выстрелили в него и убежали в направлении поселка. А он, якобы, стрелял в ответ. Караульная рота была поднята "в ружье". Все, мужчины, которые ходили по двое, были подозрительными. Четверых задержали. Но вскоре из госпиталя позвонил военный дознаватель и предложил всех отпустить, потому что Маларев сознался в самостреле. Осудили, конечно...
У нас на химкомбинате в одном из цехов был начальник по фамилии Щур. Старший мастер он был, механик, или технолог - для сути байки не важно. А в цехе среди его подчиненных был один недалекий мужичок. Немножко дебильноватый. Он возчиком работал. Электрокаров тогда не было и почти в каждом цехе имелась лошадь. И по территории завода на телеге перевозили всякие мелочи. Щур один раз за что-то наказал этого возчика. Депремировал. Так тот каждый раз по дороге на работу и с работы звонил ему в кабинет. Щур берет трубку, представляется: "Щур". И слышит в ответ: "Сунь в жопу шнур". И так несколько дней. Однажды Щур подошел к этому мужику, поговорил с ним - дескать, ты что как дите малое телефоном балуешься... Тот в ответ: "Вы это про что? Ничего не знаю..." Но угомонился со временем. Еще про этого мужика такую байку рассказывали: Начальник вызвал его, велел куда-то съездить. А тот в ответ - съезжу попозже, потому что я лошадь дал такому-то отвезти то-то. Начальник разорался: "Почему ты лошадью распоряжаешься, как своей! Чтобы через десять минут она была здесь!" Ну, может не через десять минут, а позже, но лошадь он привел на второй этаж к кабинету этого начальника. Привел и ушел. Вниз по лестнице лошади ходить отказываются. Две бригады вытаскивали эту лошадь из здания до конца рабочего дня.
Несколько лет назад я случайно зашел на один форум в интернете, и стал посещать его регулярно. Там было около десяти завсегдатаев, которые умно и интересно разговаривали на самые разные темы. Они шутили, писали стихи и пародии, обсуждали политику, кинопремьеры, новинки литературы, кулинарные рецепты, проблемы отцов и детей, рассказывали прекрасные байки, договаривались о встречах в России, Израиле, или где-то еще и обсуждали потом эти встречи. Я иногда вступал в их разговор, высказывал свое мнение. Иногда мне вежливо отвечали, а чаще меня вежливо не замечали. Шутки мои были тяжеловесны, а суждения поверхностны и скучны. Утром восьмого марта в онлайне были две женщины. Я просмотрел их разговор, хотел, было поздравить их с праздником, но ничего, кроме банального "Поздравляю..." в голову не пришло. Вечером, после работы я читал на их форуме, как прекрасно, остроумно и затейливо поздравляли женщин другие мужчины. В стихах и в прозе. Всех превзошел Император. Он написал так: "Ссыте, девки, в потолок – я вам ландыш приволок! – три дня уже крутятся в голове эти строчки, берег для праздника..."
Пробирался по перрону через толпу приехавших и встречающих. Обогнал молодую пару. Парень нес сумку и свободной рукой обнимал за плечи прильнувшую к нему девушку. Она, счастливо улыбаясь, заглянула ему в глаза и спросила: "Соскучился?" Парень, со сдержанной нежностью ответил: "Да он у меня от моей правой руки уже шарахается!"