Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Jake
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
После того, как я озвучил свое видение Бразилии будущего, мне сдержанно похлопали, и Гендир объявил перерыв. Он меня подозвал и сказал: «Твоей речи цены бы не было, если бы ты ее произнес лет сорок назад. Вся штука в том, что они уже давно так и делают. Спирт — это только ширма. На самом деле им нужен дешевый фурфурол, потому что они рассматривают его, как перспективное ракетное топливо.»
Я покраснел, как помидор. Я же не знал контекста, а хотел быть умнее всех. Тут я все понял. Эвкалипты — это идеальное сырье для производства фурфурола путем гидролиза.
Завод в Сан Пауло был построен, и на пуск завода была приглашена группа проектировщиков, конструкторов, и технологов Гидролизпрома. От нашей лаборатории была Валентина Александровна Желтухина, хороший специалист с партийным стажем со времен печенегов и половцев. Жутко идейная, но эта первая в ее жизни поездка за границу ее в корне изменила.
По ее словам, произошло это так. Она сидела в ресторане, был банкет, и она вела непринужденную беседу с одним из ведущих сотрудников Петробраза. Беседа, конечно же, была о тяжелой жизни бразильского пролетариата, и об интернациональной солидарности трудящихся, о том, что все пролетарии должны объединиться, ты, я, и вот этот официант.
И тут вот этот официант оступается и проливает красное вино на платье Валентины Александровны.
Ее собеседник, долго не думая, отвешивает хорошую плюху неуклюжему официанту. «Он — не пролетарий. Он — позор пролетариата!»
«С этого момента», говорила баба Валя, - «я перестала ощущать себя частичкой чего-то большого, у меня пропало чувство удобства, комфорта, и защищенности, я осознала, что приоритет коллективного над личным не всегда правилен. Мне было жалко этого официанта, и в то же время хотелось уебать ему еще пару раз.»
Дочь. 8 лет. Домашнее существо, тщательно оберегаемое мамой и бабушкой от всех суровостей жизни и, в том числе, всяческих упоминаний о сексе. Зоопарк. Прогулка втроем: мама, дочь и школьная подруга дочери, соответственно тоже 8ми лет. Вольер с морскими котиками. Один - покрупнее, другой (или другая) поменьше. У девочек перед вольером возникает дискуссия, кто из них - самец, кто - самка. В итоге решили, что самка - та, что потолще. Мама, слегка смущенная возникшей ситуацией (разговор-то на весь зоопарк!) спрашивает: "А почему вы так решили? По-моему самец - он и побольше и погрубее, а самочка должна быть постройнее, поизящней..." На что слышит безапелляционный ответ, вгоняющий ее в состояние ступора. Девочки в один голос отвечают: "Так она же беременная!" Котики, не обращая никакого внимания на потерявшую дар речи мамашу, играют, резвятся, в воде регулярно касаются друг друга, и, наверное, по-своему обнимаются. У начинающих природоведов возникает новый вопрос: "А что они делают?" Поскольку мама ответить не может (см. выше) - девочки отвечают сами себе. Подруга дочери: - Они дерутся! Дочь, внимательно поглядев на играющую в воде пару: - Нет! Если ЭТО - САМКА, то они СПАРИВАЮТСЯ!
Слова сложнее "да" и "нет" мама смогла произносить только к вечеру.
P.S. А меня вот интересует один вопрос, что же они делали если ЭТО была не САМКА? Пути детской логики неисповедимы...
Выражение "Разделяй и влавствуй" на самом деле не совсем точное. "Divide and conquer" означает "Разделяй и захватывай".
Я был большим англофилом до тех пор, пока не познакомился с англичанами поближе. Англофоб я теперь, полный список моих фобий еще не составлен, но англофобия - первая в списке. По алфавиту.
Сам я из Ленинграда, был такой городишко. Там над Невой, в городе и в области, полно разводных мостов, около 20-ти, что ли, лень справки наводить. И все разводятся каждую ночь. Я сам, когда в Питере был как-то, попросил мост Лейтенанта Шмидта развести пораньше. Я с катера хотел покрасивее снимок сделать. Все удовольствие стоило $20.
Вернемся в Англию. Когда я был в Лондоне в первый раз, остановился в Thistle Tower, подле Tower Bridge, наверное, самого знаменитого моста через Темзу. Номер - один из лучших в отеле, с видом на мост. Несмотря на сонливость после трансатлантического перелета, приготовил треногу, камеру, жду, когда же мост разведут. Уже полкило водки ухайдакал, а мост все там же. Выхожу, спрашиваю коридорного: "Чего это они там, заснули пьяные, что ли? Когда мост разводить будут?" - Он на меня посмотрел, как на идиота (и был прав): "Сэр, этот мост разводят по высочайшему указу раз в год или два. Мост очень стар, ему уже около ста лет."
Вот тебе и Англия. Брррррритиш дизайн, мать твою. Кволити, твою мать. Разделяй и захватывай. Захватили всего ничего, а разделили весь мир. А собственный мост разделить не могут.
А водка-то, водка! Вот бармен, у него есть и лед, и водка, и миксер. Я ему говорю: "Мне охлажденную, но без льда". - "Я боюсь, что не смогу исполнить вашу просьбу, сэр. Я могу смешать лед и водку, и она будет холодной, но со льдом. А безо льда, но холодной? Это выше моего понимания, сэр".
Вот так я и стал англофобом. А мост, это так, мелочи, к слову пришлось.
Умный - избегает ловушки. Мудак - попадается в ловушку, но с честью выбирается. Его считают умным. Идиот - попадается в ловушку, но не выбирается. Его считают мудаком. Мудрый - это он расставил ловушку. Его считают пидарасом.
Так выпьем же за умных, которых ни за что не считают!
Джейк пододвинул кресло поближе к камину, положил ноги на журнальный столик, набил трубку, попыхтел, раскуривая, и приготовился рассказывать о своей поездке в Австралию.
Но не тут-то было. Алексу, который тоже недавно вернулся из Австралии, не терпелось поделиться впечатлениями.
«Захожу я в этом Мельбурне в обзорную кабинку на высоте 300 метров, она выезжает из здания, стены и пол становятся прозрачными, и ты как будто висишь над пропастью. Вдруг как затрясет, болты посыпались с потолка, и все мы человек тридцать как ломанулись к двери. Все обошлось, как видите, но в Мельбурн этот я больше не поеду».
«Все в мире связано», - сказал Джейк, - «Мы не видим всех мировых связей либо вследствие своей ограниченности, либо просто потому, что не владеем всем объемом информации. Вот скажи, Алекс, почему ты забыл упомянуть, что обоссался в той кабинке?».
«Так там все обоссались, это излишняя маловажная деталь, а ты-то откуда знаешь?»
«Потому что Австралия — это кошмар курильщика. Там пачка сраных китайских сигарет стоит двадцать тамошних долларов, и то если повезет. Настоящего Марлборо нет вообще, поддельный — шестьдесят, а вот этот трубочный табак — по доллару за грамм. Вот как-то так».
«Ну и какая тут связь?» -- «А связь прямая. У меня в тот момент закончились сигареты, а покупать по таким ценам жаба душит. Хорошо, что захватил с собой фунт табака и вот эту трубку. Ну так она засорилась, инструментов с собой не было, была отвертка, и она сломалась внутри. Надо было чем-то выбить, подобрал на улице болт на шестнадцать, пошел на обзорную кабинку, только стал телефон доставать из кармана, как болт-то и выпал. Загремел по стеклянному прозрачному полу, тут все заорали и поперли к выходу. Честно сказать, я тоже чуть не обоссался. Болт, понятное дело, потерялся, и трубку починил уже дома».
«Ну и как, стал сигареты покупать или бросил?» -- «К сожалению, не бросил. Козьих ножек и самокруток в Австралии никто еще не отменял».
С сайта http://www.uralweb.ru/weather/svrd/ Цитата....
Прогноз погоды - Екатеринбург с 02.08.2002 по 03.08.2002 Пятница, 2 августа 2002 г. Температура: 26oC днем, 16oC ночью Ветер западный, 1 м/с Переменная облачность, преимущественно без осадков Атмосферное давление 741 мм рт.ст. Солнце: Восход: 22:06 Закат: 06:00 Долгота дня: -16:54
Да, страшный день в Екатеринбурге. А главное долгий.
Тишина и покой — именно об этом так давно грезил Семенов, и его мечта наконец сбылась — спасибо двенадцатиперстной кишке и ее язве.
В гастроэнтерологическом отделении городской больницы №5 Семенов чувствовал себя как в Эдеме. Диетическое питание, сон, полезные вещества внутривенно, хорошее армирование в стенах, не пропускающее мобильную связь, отсутствие любой деятельности, отзывчивые медсестры — за такое не жалко и желудком пострадать. В стенах больницы все работало как часы —даже кишечник Семенова. Все здесь было строго и, как следствие, идеально, пока в палату к Семенову не определили Ваню Маслова.
Маслов был настоящим бунтарем и проблемой режима. Он щипал за задницы всех медсестер, вне зависимости от возраста и размера иглы в руках, в столовую таскал целый набор вонючих приправ: перец, карри, кинзу, тимьян, а еще громко рассказывал похабные анекдоты, от которых все, кроме Семенова, почему-то ржали как лошади. Этот тип смог раздобыть wi-fi, сигареты и уважение всего лежачего коллектива — и все это в течение первого дня пребывания в стационаре.
Все были рады этому пассажиру — все, кроме Семенова, который яро выражал свой протест недовольной физиономией.
— Дюша, эй, Дюш, ты спишь? — донеслось до Семенова сквозь крепкие приторные сновидения.
— Меня зовут Андрей Евгеньевич, — злобно прошептал Семенов, увидев нависшее над ним лицо Вани Маслова.
— Евгенич, вставай, чего разлегся? — улыбался своей масляной улыбкой Маслов.
— Вы зачем меня посреди ночи будите? Отбой же был.
— Был, пять минут назад, — показал Ваня на настенные часы, где большая стрелка показывала начало одиннадцатого. — Я тут сегодня шел мимо местного учебного класса и заметил там проектор.
— И?
— Они класс не заперли. У меня в машине флешка есть с фильмами, а у Вадика — ноутбук, — заговорщицки хихикнул Маслов.
— Какой еще Вадик?
— Как это — какой? Вон тот, который у окна спит.
Ваня говорил о человеке, что находился в этом отделении дольше, чем главврач больницы на своем посту. Сам Семенов не привык с кем-то знакомиться, считая пустой треп вредным для лечения.
— К чему вы клоните? — осторожно спросил он.
— Как это — к чему? Тебе, наверное, капельницы с тормозной жидкостью сегодня поставили, — еле сдерживал смех Маслов.
— Не тебе, а Вам.
— Не-е, нам вообще еще ничего не назначили. Короче. Надо забрать проектор из класса и флешку из машины. Ты что на себя берешь?
— Ничего из предложенного, — буркнул Семенов и хотел было повернуться на другой бок, как вдруг почувствовал, что его силой вытаскивают за плечи из кровати.
— Отлично, значит будешь отвлекать сестру на посту. — Маслов каким-то невероятным способом умудрился мгновенно поднять Семенова на ноги, при этом обув его в тапочки, а затем выпихнуть в коридор. — Минут на пятнадцать ее отвлеки, — подбивал Ваня пытающегося протиснуться назад в палату Семенова.
— Не впутывайте меня, отстаньте, вы не имеете права, — чуть ли не пантомимой изъяснялся Семенов, не смея нарушать покой пациентов других палат.
— Если не поможешь, я всем расскажу, что ты на эндоскопистку заглядываешься и специально по пять раз в месяц на прием приходишь, чтобы она тебя гладила по головке, пока ты там «кишку» глотаешь.
— Да как… Да откуда вы… — ошарашенный Семенов не мог составить предложение, потому что задыхался от смущения.
— Давай, Евгенич, я знаю, что у тебя получится. С твоим-то подбородком и теми идеальными анализами, за которые тебя хвалил врач, любая санитарка тебя сожрет с аппетитом и без. Пользуйся своими обаянием, — с этими словами он подтолкнул Семенова к посту медсестры, а сам скрылся за углом.
— Вы почему не спите? — грозно спросила женщина у бледного, как стены вокруг, пациента.
В глазах у Семенова потемнело. Он чувствовал, как миллиметры ртутного столба поползли вверх. Он забыл, как говорить, забыл, как дышать. Его хваленое обаяние улетучивалось в приоткрытое окно. Собрав всю волю в кулак, приосанившись и зачесав остатки волос назад, Семенов положил локоток на поверхность стойки, расслабил каменные брови и, предварительно чихнув в ладонь, произнес томным голосом:
— Что-то не спится, — и подмигнул.
Медсестра понимающе кивнула и страстно улыбнулась. Уже через минуту Семенов стоял в процедурном кабинете со спущенными штанами и получал укол феназепама внутримышечно.
— Блин, Евгенич, мало отвлек — мы не успели прошмыгнуть, — накинулся Маслов, когда Семенова вернули в койку.
— Оставьте меня в покое, я не умею флиртовать, — вяло произнес Семенов.
— Это мы уже поняли, поэтому план был пересмотрен: ты отправляешься за флешкой.
— Никуда я не пой… — Семенов не успел договорить и провалиться в сон, как понял, что сидит на подоконнике у распахнутого окна, с повязанной на поясе простыней.
— Надо помочь, Евгенич, ради общего дела. Мы тут со скуки помрем. Я у морга припарковался, так как у больницы вся парковка была занята. Машину я тебе отсюда с брелка открою, флешка в магнитоле торчит. Запомни: черный Хундай, номер 373.
— Я никуда не пой… — снова открыл было рот Семенов, но его уже вытолкнули в окно и начали быстро стравливать с третьего этажа. Семенов разразился благим матом в немом крике.
Ночь была холодная и облачная. Рассмотреть что-либо было и так непросто, а в совокупности с растекающимся по крови седативным препаратом — практически невозможно. Семенов бросился к главному входу, собираясь сдать всех с потрохами. На вялых ногах он, петляя, шел по неосвещенной территории, ориентируясь лбом, налетая им на нерабочие фонарные столбы.
— Зараза, — пробубнил Семенов, когда перед его взором предстало серое одноэтажное здание с табличкой «Морг».
«Плевать, заберу флешку и обратно. Если хотя бы еще раз меня тронут, буду орать», — решил он, подходя к парковке, где его уже ждал целый ряд черных Хундаев.
Номер Семенов не запомнил. Он начал действовать от противного и просто дергал за все ручки подряд, пока не наткнулся на снятую с сигнализации машину.
Наконец одна из дверей поддалась, и Семенов попал в салон. Из магнитолы торчала заветная флешка, за которую он дернул изо всей силы и вырвал вместе с плохо установленной магнитолой.
«Так тебе и надо, гад», — расплылся в хмельной улыбке Семенов и вдобавок к вырванной магнитоле вывел пальцем на пыльном лобовом стекле неприличное слово.
***
Коварный препарат, который вкололи Семенову, действовал стремительно. Мужчина, словно завсегдатай рюмочных, еле добрался назад. Он уже был готов заснуть на этих теплых огромных трубах, которые тянулись вдоль всей территории, но на горизонте замаячила сплетенная из простыней веревка.
Обвязавшись, Семенов дернул три условных раза, и его потянули наверх. Правда, почему-то не в то окно.
— Ты кто? — спросили перебинтованные с ног до головы мумии из хирургического отделения, куда втянули Семенова.
— Я из гастроэвлтвмлтдот, — промямлил что-то нечленораздельное Семенов.
— Этот походу из психдиспансера сбежал, — сделал вывод один из пациентов.
— Мжн я остнсь у вас? — умолял Семенов.
— Нельзя, мы своего человека из магазина ждем. Сегодня в гастроэнтерологии кино показывают, мы хавчик ждем. Так что давай, иди отсюда.
Семенов попытался объясниться, но не смог. Его вытолкнули назад в окно, и он чуть было действительно не стал новым пациентом хирургического отделения, летя вниз головой. Спас его возвращающийся с огромными пакетами больной, который смягчил приземление своим большим мягким телом и воздушной кукурузой.
Наконец Семенов нашел нужный канат и, снова обвязавшись, дернул. Оказавшись в родном отделении, он вручил флешку Маслову, который уже наладил импровизированный кинозал. На стене растянули простыню, к ноутбуку подключили «одолженный» из класса проектор, в палату тем временем подтягивались новые знакомые Семенова из хирургии с чипсами и попкорном.
Флешку вставили в ноутбук и включили первый попавшийся фильм с названием «Вскрытие».
— А что за кино у тебя там? — спросил Вадик у Маслова.
— Понятия не имею, ужастики какие-то.
На экране и правда начались ужастики. После первых сцен у людей пропал аппетит, а спустя десять минут просмотра в напряженном молчании, Ваня решил нажать на «стоп» и изучить содержимое флешки.
— Евгенич, ты нафига машину патологоанатома вскрыл? — в очередной раз растолкал он спящего Семенова.
— В смысле — патологоанатома? — от медикаментов в крови Семенова не осталось и следа, а сон вышел вместе с холодным потом.
— Да там сплошные видео со вскрытий. Я же тебе описал машину.
— Да идите вы в баню со своей машиной! Со своим кинопоказом! Со своей флешкой! — заголосил Семенов, не в силах больше сдерживаться.
Зарубцевавшееся язва начала разрубцовываться.
— Тихо ты, все понятно, чего кричать-то… Ляг, отдохни, — начал успокаивать его Маслов. — У Вадика на ноутбуке есть какие-то фильмы, их и посмотрим.
— Что?! — не верил своим ушам Семенов. — Да вы совсем, что ли, ох-ох-ох…
Этой же ночью Семенова перевели в другую палату, где он спокойно проспал до самого утра.
Новый день начался, как раньше — до появления в больнице Маслова. Семенов ел, пил, спал и выздоравливал, а происшествия прошлой ночи считал кошмарным сном. По больнице лениво расползались слухи о странных вандалах, которые напали ночью на машину патологоанатома и украли флешку с исследованиями и успокаивающей музыкой, а заодно обвинили человека в непристойных вещах, оставив надпись на стекле. Правда, потом проверили видеокамеры и оказалось, что патологоанатом приворовывает медикаменты по ночам, а надпись как нельзя точно подтвердила его сущность.
Все возвращалось на круги своя, пока следующей ночью Семенова снова не разбудили.
— Евгенич, я тебя по всему крылу искал, — нависла над ним физиономия Маслова.
— Отстань, демон!
— Ладно-ладно, прости за вчерашнее, понимаю, вышло некрасиво. Тут просто такое дело… У нас сегодня очередной кинопоказ. Приходи!
— Я сейчас медсестре вас сдам, а завтра — главврачу!
— Медсестру я тоже пригласил. И эту… эндоскопистку. Все уже в нашей палате, ждут начала, тебя одного не хватает.
— Как это? Как у вас получилось? — вытаращил глаза Семенов.
— Хорошая рекламная кампания. Вчера всем так понравилось, что нам разрешили по-тихому каждую ночь собираться. А эндоскопистка — это моя соседка по даче, я ей рассказал о твоем мужестве и уговорил прийти. Она ждет.
— Правда? — просиял лицом Семенов. На радостях его язва рассосалась почти бесследно.
— Правда. Только есть один нюанс. Вадика выписали сегодня. Нам ноутбук нужен с фильмами, а опыт в побегах тут только у тебя. Добежишь до круглосуточного магазина техники через дорогу? Мы тут скинулись на дешевенький ноутбук, после выписки оставишь его себе. Ну что, по рукам?
Семенов не успел даже подумать, как его уже спускали на веревке вниз, а молочного цвета луна подсвечивала дорогу к новым ночным приключениям.
- Реклама ракет с непредсказуемой траекторией, профессор, - это довольно серьезная заявка на Нобелевскую премию мира. - Вы серьезно так думаете, Шариков?
Вот ты спрашиваешь, какое мое самое сильное впечатление в жизни было. Иду я как-то по Красной Площади, лет мне 4-5 тогда было, вдруг какой-то мужик подлетает, базарит что-то не по делу, поднимает мне маечку (летом дело происходило) и целует меня в живот. А вокруг - толпа туристов, журналистов, кино снимают, вспышки щелкают. Вот с тех пор я и заикаюсь.
Купил спортивную Акъюру, из тех, что меняет менталитет, когда оказываешься внутри. Приборчик там есть такой специальный. Припарковал в драйввее, поскольку гараж весь забит барахлом, наследием, так сказать, говном нетленным. Ночью произошла буря, двухсотлетние дубы веточки теряли, как девочки невинность. Ни одна веточка не осмелилась коснуться моей новой игрушки. Провидение блин.
На следующую ночь буря повторилась. Я даже не волновался, я знал, что моя новая Акъюра выше этого, и был прав.
И все-таки решил очистить гараж. За два дня справился, выкинул тонны две ценнейшего раритета. Заехал. Открыл багажник. Крышка багажника встретилась с крепежным винтом на поднятой двери гаража.
Не далее как вчера. - Догогая, я пошел за сигаретами, буду через пять минут!
“Дорогая” (кстати на 8 месяце, а потому круглая и хрупкая как воздушный шарик) делает престрашное личико, с всглядом - типа “Оставлять меня в такой момент! Да как ты можешь!?"
- Ну я скоро! Да ты не злись, а то когда злишься похожа на этих, как их! Ну, толстых толкающихся японцев. Блин, совсем из головы вылетело.
“Если хочешь постичь общество, изучи сначала его клеточку”. А. Зиновьев.
Я помню, как перепечатывал «Собачье сердце», «Дьяволиаду», и «Роковые яйца» на пишущей машинке в шести экземплярах за два дня. Это потому, что мне дали оригиналы именно на этом условии. «Архипелаг Гулаг» давали почитать на неделю. Новый Завет дореволюционного издания — на пару дней. За распространение самиздата и тамиздата тогда можно было нехило отхватить.
В то время я изучал иврит, еврейскую историю, культуру, и иудаизм в подпольной сети. И учился в очной аспирантуре, работая над диссертацией на тему «Фазовые равновесия многокомпонентных спиртовых смесей». Друзья предостерегали меня, потому что все мониторилось КГБ, и, рано или поздно, за подпольную активность можно было ответить. Но я жил в матрице, условия которой я мог с легкостью менять.
Семинар по изучению Торы вел Гриша Вассерман, сейчас он большая шишка в теологических кругах Израиля. Когда в Ленинградской Правде появилась статья Б.Кравцова «Культуртрегеры с отмычкой» о деятельности подпольных еврейских просветителей, в которой упоминался Гриша (в интернетовских изданиях господина Б.Кравцова те фамилии убраны), то я понял — будут брать.
Дождливым ленинградским апрелем, окольными путями, через пустырь и железнодорожную насыпь, я стремился на Гражданку, непрестанно прикуривая и незаметно оглядываясь, но слежки не заметил. В руках у меня были два портфеля, а в одном из них — двадцатилитровый рюкзак. «Гриша, ты статью читал? Тебе надо срочно избавляться от литературы, не сегодня-завтра могут прийти с обыском. Давай мне свои книжки, я их раздам народу». Гриша был спокоен. Он сказал: «Забирай все, раздавай все, в этом и цель литературы — чтобы ее читали, а не пылили на полках или сжигали. Да в основном здесь религиозная литература, это как бы дозволено властями».
Как я ни пытался запутать следы, но через двадцать метров меня остановил патруль. «А что это вы несете, гражданин, в таких красивеньких портфельчиках и рюкзачке? Вы случайно не с 3-й Строителей, 25, квартира 12? Докуменьтики, пожалуйста». Пропуска у нас были красного цвета (это потом уже их заменили на синие), и они прекрасно действовали на контролеров на общественном транспорте, но тут мой красный пропуск не сработал.
В отделении ребята, а они были моего возраста, стали рассматривать содержимое портфелей. Но я был спокоен, там же была религиозная литература.
«Так, празднование Пасхи. Так, правила кашрута. Так, А.Зиновьев, В преддверии рая». - Тут я напрягся, потому что за Зиновьева можно было отхватить по полной. «Постой, Колька, у евреев же рая нет?» «Как это нет», - говорю. «Еще в двенадцатом веке наш великий мудрец сказал «А мы, как мученики, попадем в рай»».
Они стали составлять протокол, и довольно скоро выяснилось, что я работаю во ВНИИГидролизе.
- А скажи что-нибудь по-гидролизному! - Шила в мешке не утаишь!
Жаргон знали все (гидролизный спирт называется шилом). Я увидел искреннюю заинтересованность и принялся объяснять.
- Ну вот вы же спирт пьете? - Конечно, пьем. - А какой? - Медицинский, конечно. - А вот тут-то вы и неправы. Вы классифицируете спирт по области его применения, а это в корне неверно (тут я схитрил, в действительности это гораздо сложнее). Спирт нужно классифицировать по способу изготовления и используемому сырью, как то: пищевой, гидролизный, или химический. Как вы видите, единственное исключение — спирт пищевой, потому что и сырье, и сфера применения у него семантически совпадают, но это проблема терминологии. То, что вы пьете, и спиртом-то назвать нельзя, потому что он прошел процесс от силы трехступенчатой ректификации. Кроме того, ваш спирт характеризуется значительным содержанием сухого остатка, вследствие чего он не может применяться в приборостроительной или электронной промышленностях. Вот например, по шкале от нуля до десяти, как бы вы охарактеризовали свое похмелье? - Восемь-девять, к бабке не ходи. - Это потому, что он содержит большое количество высших спиртов, называемых в народе сивухой, а также эфиров и альдегидов. В то время как у меня есть свое уникальное персональное опытное производство, состоящее из пятиступенчатой ректификации с оптимальным температурным режимом и подачей флегмы и с последующей очисткой марганцовкой, активированным углем, и полифепаном, в результате коего процесса подавляющее большинство испытуемых оценивает похмелье в три-четыре балла независимо от количества употребленного продукта. Если уважаемым сэрам будет так угодно, то в их распоряжении вскоре окажется килограмм продукта для полевых испытаний. Имеется только незначительная проблема…
Так что вот так, на любую матрицу найдется свой Нео.
Под окнами общаги имеется газон. В восьмидесятом я нашел там сто один гондон. А нынче под окошками у этих сорванцов Я насчитал две сотни одноразовых шприцов!
А вы заметили, что все предсказания сбываются, если с оговорками? Ну, например, нынешнее поколение будет жить при коммунизме, если вовремя свалит в Швецию?