Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
РАДИОТОЧКА Со слов моего коллеги, Виталия Александровича, по временам описываемых событий – просто 10-летнего пацана Виталика. Можно было уложить в десяток простых предложений, но всё-таки напишу как слышал, уж больно эмоционально Виталий это рассказывал и жестикулировал.
Нынче к термину «радиоточка» в толковом словаре можно приписать «устар.». А начиная с 40-х годов прошлого века и до распада Великого и Могучего «однопрограммник», включённый в радио-розетку был обязательным атрибутом каждой кухни, кто застал те времена, должны помнить. Вещание по проводной радиосети велось с 6-ти утра до полуночи. Многие использовали радиоточку в качестве будильника: когда в полночь радио замолкало, включали заглохший репродуктор на полную громкость, чтобы ровно в шесть проснуться под звуки советского гимна. Не был исключением и сосед Виталика по коммуналке: пробуждался под фразу «в Москве шесть часов», не убавляя громкости, слушал новости, передачу «утренняя гимнастика» и т.п. После чего, оставив не выключенный репродуктор, уходил на работу. Виталика такое раннее пробуждение не радовало, ему до сбора в школу ещё полтора часа спать, а тут на всю коммуналку диктор вещает об успехах советских колхозников. Просить соседа не включать радио бесполезно, просто пошлёт сопляка куда подальше. А жаловаться родителям вообще не по понятиям. Виталик решил проблему сам: из гвоздя согнул перемычку, каждую ночь втыкал в радио-розетку, «затерявшуюся» в комнате под кроватью. Фактически, замыкал линию, ничего фатального в этом нет, ток там мизерный, пожара не случится. И предохранителей на каждую квартиру никаких нет, просто стоит ограничитель на весь многоквартирный дом, есть замыкание – радио молчит во всём доме, нет замыкания – снова работает. Сосед вставал, крутил ручку немого репродуктора и раздосадованный тем, что придётся вызывать мастера, позавтракав, уходил на работу. Собираясь в школу, Виталик перемычку вытаскивал, и радио тотчас восстанавливалось. Вечером сосед приходил с работы слегка навеселе, слышал работающее радио, воспринимал это как должное, забывая про закономерность, что каждое утро из репродуктора доносится тишина. Так продолжалось пару недель, пока посреди ночи не раздался звонок в дверь. На пороге стоял мужик из соседнего подъезда. Глаза выпучены, лицо в саже, брови и усы обожжены, руки трясутся как у испытывающего ломку наркомана. Заикающимся голосом спрашивает: «что у вас с радиоточкой?!» Когда бедолагу отпоили водкой, он смог объяснить что с ним произошло. Слово «бля» в его речи было самым цензурным и разговор грозил перейти в тему «на по морде».
А случилось следующее. Пострадавший мужик оказался из тех, «кому больше всех надо». В те времена некоторые «кулибины» подключали к радио-розетке обычный динамик, напрямую, без согласующего трансформатора. Я сам в 5-летнем возрасте делал подобный репродуктор из картонной коробки, динамика со свалки и провода с вилкой. В теорию вдаваться не буду, скажу лишь, что подключение динамика с низкоомной катушкой к радио-розетке – считай то же замыкание. Этот динамик говорит с достаточной громкостью, зато «честные» репродукторы во всём подъезде/доме при таком подключении еле пищат. Вот и нашелся умник, желающий проучить изобретателя, «просаживающего» трансляционную линию. Ночью этот мститель пошёл по подъездам, в распределительных щитах пробником искал квартиру, где радио с низким сопротивлением. Вычислил квартиру Виталика. И решил «сжечь» предполагаемый динамик, отсоединил идущие в квартиру провода от общей радио-линии, при помощи подручных средств подал туда 220 вольт от колодки в расположенном рядом силовом щите. Динамик издал бы свой последний звук, после чего комнату пришлось бы проветривать, а удовлетворённый содеянным народный мститель ушел бы домой. Только толстый гвоздь – не динамик, его просто так не сожжёшь. Когда мужик подцепил провод к фазе в силовом щите, у него перед носом вспыхнуло маленькое солнышко и с треском во все стороны полетели капли расплавленного металла. Что было дальше - смотрите выше.
Виталику за его выходку ничего не было, отец даже похвалил за смекалку, сосед пообещал по утрам не шуметь репродуктором (и обещание сдержал), а умник-активист долго ходил в солнцезащитных очках и с членами семьи Виталика не здоровался.
Некий москвич, находясь по служебным делам в Астрахани, решил купить в пригороде дом. Нашел подходящий вариант, договорился. НО (всегда есть какое-нибудь НО) не сошлись в цене. Продавец требовал 3 миллиона рублей и ни копейкой меньше. Таких денег у жителя столицы не было. Но дело-то происходило в Астрахани. Словом - москвич занялся добычей черной икры. Естественно незаконно и в свободное от службы время. За 2,5 недели он набрал нужную сумму. И тут ему шальные деньги ударили в голову. Дескать, можно ведь ещё 2,5 недели рыбку половить и заработать на дом получше. Решив так, наш герой той же ночью идет "на дело"... И его ловит рыбнадзор. Почуяв близость полярного лиса, москвич прикидывается шлангом. Мол, дяденьки, да я только первый раз, отпустите, больше не буду... Суд учитывает, что первый раз, что во всём сознался, что раскаялся. И судья приговаривает парня к двум годам условно. И штрафу в три миллиона рублей.
Не ссы в подъезде, не плюй в лифте, не бросай мусор мимо урны, езди по правилам, уступай место в общественном транспорте, не давай и не бери взяток, не напивайся вдрызг, уважай свою историю и культуру - и ты сам не заметишь, как окажешься в цивилизованном государстве.
Один ученик спросил своего наставника: - Учитель, что бы ты сказал, если бы узнал о моём падении? - Вставай! - А на следующий раз? - Снова вставай! - И сколько это может продолжаться: всё падать и подниматься? - Падай и поднимайся, покуда жив! Ведь те, кто упал и не поднялся, мертвы...
Я велосипедист. Еду как-то, никого не трогаю. Собираюсь поворачивать, вытягиваю правую руку. И тут чувак, идущий навстречу, даёт мне пять! Я немного офигел, зато настроение было поднято нехило! :)
Ах, какие у меня были шикарные ботинки! Мягкая светло-коричневая кожа, заостренные носки, последний писк летней моды! Я их купил в Москве, и когда ехал в Мьянму, у меня не было вопроса, брать их или не брать. Конечно, брать!
<...>
Однажды, в разгар сезона дождей, мне позвонил мой друг Чжо.
-- Сегодня новый министр улетает с визитом в Японию, - сказал он. -. Я еду в аэропорт на проводы. Поехали вместе? -- А чего я там буду делать? – спросил я. -- Да ничего. Просто посидишь со всеми в вип-зале. Может, министр задаст тебе какой-нибудь вопрос. -- Но я не похож на японца, - возразил я. -- Японцев он в ближайшие дни еще насмотрится, - философски заметил Чжо. – А вот русских он там точно не увидит...
<...>
-- Хорошо, - сказал я. – Заезжай за мной. Надеюсь, галстук не надо? -- Нет, офисная рубашка с длинным рукавом будет в самый раз, - сказал Чжо. – И ботинки! Обязательно ботинки! Никаких тапок!
За окном продолжал поливать дождь, а я стал думать, что мне надеть.
<...>
Разглядывая гардероб, я размышлял о том, что надеть черные официальные брюки – значит капитулировать перед всеобщим мокрым пессимизмом. Тем более, что на глаза сразу же попались темно-зеленые штаны, которые я не надевал уже почти полгода. <...> Надевая эти штаны, я чувствовал себя героем, бросающим вызов дождливой серости окружающего мира. И уже под влиянием нахлынувшего драйва, я уверенным шагом направился туда, где на стеллаже для обуви тускло сияли мои светло-коричневые ботинки...
<...>
Перед вип-подъездом, расположенном в самом начале здания аэровокзала, зажглись фонари, и моросящий дождь создавал вокруг них желто-голубые круги света. Машина остановилась под навесом у входа Я открыл дверь и встал ногой на мокрый асфальт.
И вот именно в этот момент я понял, что на ботинке лопнула подошва. То есть, даже не лопнула, а расползлась, как расползается мокрая промокашка, если ее тянуть в разные стороны. Ощущение было настолько новым, неожиданным и непривычным, что я, видимо, сильно изменился в лице.
-- Что случилось? – спросил Чжо <...>
-- Ботинки.... – только и смог сказать я.
Короткий отрезок от машины до входа в вип-подъезд принес мне столько новых жизненных впечатлений, сколько иногда можно получить лишь за несколько лет жизни. Оказывается, кожаный верх для ботинок – совсем не главное. Главное – это подошва, сделанная из какого-то полимерного материала. И этот полимер не выдержал мьянманский климат – он просто начал рассыпаться. Причем, он разлагался по частям, и с каждым движением ноги при шаге отваливалось несколько новых маленьких бесформенных кусочков.
Я зашел в холл и проковылял к сиденьям, где обычно обслуга ожидала высоких гостей. Чжо сочувственно смотрел на меня как на человека, у которого по меньшей мере сожгли дом и взорвали машину.
-- Ничего-ничего, - ободрил меня Чжо, глядя на ошметки подошвы, обозначающие мой путь от входной двери. – Главное – делай вид, что все в порядке. За тобой уберут. Сейчас мы внизу поприветствуем министра и вместе с ним пойдем наверх, в вип-комнату... Там посидим и поговорим...
Настало время построиться в шеренгу, мимо которой министр должен был пройти и пожать каждому руку. Я встал со стула и начал перемещаться к месту построения. К этому времени я уже освоился в новой ситуации настолько, что смог избрать оптимальную походку – это была походка лыжника-тормоза. Шаркая ногами по полу, я занял свое место в строю.
Министр был одет в черный костюм, и этим отличался от своих сопровождающих, которые поголовно были в юбках. Сопровождающие должны были остаться в Мьянме, а министр летел туда, где вид мужчины в юбке мог быть истолкован неверно.
Он шел мимо выстроенной для рукопожатия шеренги и здоровался с каждым за руку. И тут я заметил, что шеренга немного сдвигается назад, чтобы дать министру стратегический простор для рукопожатий. А значит – подвинуться назад нужно было и мне, иначе министр просто уперся бы в меня как в фонарный столб. Но тащить ботинки назад - значило дать возможность отвисающим кускам подошвы задраться в обратную сторону, сломаться и отвалиться. И не исключено, что передо мной образовалась бы неприличного вида серая кучка из малоаппетитных кусков подошвы.
Именно поэтому когда министр приблизился ко мне, я продемонстрировал ему такое замысловатое па, которое сделало бы честь любому марлезонскому балету. Протянув руку для рукопожатия и по мере сил изображая радость от встречи, я начал мелко-мелко семенить ногами, по миллиметру передвигая их назад. Министр пожал мне руку, внимательно посмотрел на меня и переключил внимание на следующие протянутые к нему руки.
Наверх я идти уже не собирался. Во-первых, потому что с меня уже хватило приключений, а во-вторых, я бы все равно пришел туда уже босиком. После того, как министр пойдет наверх, думал я, будет самое время незаметно вернуться обратно, сесть на стул и, не дрыгая ногами, спокойно подождать Чжо.
Реальность, как всегда, превзошла мои самые смелые фантазии. Министр, закончив пожатие рук, вдруг не пошел наверх, а остановился и начал о чем-то оживленно разговаривать с сопровождающими. И тут Чжо решил, что наступил его час.
-- Вунчжи, разрешите представить нашего русского партнера, который помогает нам в работе, - сообщил он и начал энергично делать мне приглашающие жесты.
Наверное, моя сардоническая улыбка и походка зомби, с которой я медленно приближался к министру, всерьез его напугали. Министр отступил на шаг, заставив меня сделать еще несколько вымученных танцевальных движений.
-- Вы из России? А какая сейчас в России погода? – спросил он меня.
-- В России сейчас лето, - тоскливым загробным голосом начал я. – Там сейчас светит солнце...
-- Это хорошо, - улыбнулся министр.
-- А самое главное, - почти с надрывом произнес я. – Там сейчас сухо!
Видимо, в этот момент министр окончательно понял, что от такого странного типа как я надо держаться подальше. Он быстро пожелал мне удачи и стал разговаривать с кем-то из сопровождающих. А я начал поворот на месте, чтобы двинуться назад.
И в этот момент я понял, что повернуться-то я повернулся – но каблук мои движения не повторил. Нужно было или уходить, оставив на полу отвалившийся каблук, или стоять истуканом возле министра как человек, которому от него еще что-то нужно.
Я выбрал первое и двинулся к стульям. Походка лыжника на сей раз осложнилась тем, что одной ногой надо было изображать наличие каблука, который остался где-то позади меня на полу. У любого Штирлица при виде этой картины защемило бы сердце: пастор Шлаг действительно не умеет ходить на лыжах. Лунатической походкой я ковылял прочь от этого места.
Внезапно наступившая позади тишина заставила меня оглянуться. Министр и с десяток сопровождающих его людей ошарашенно переводили глаза то на лежащий на полу каблук, то на меня, походкой паралитика удаляющегося с места событий. А траекторию моего движения обозначали выстроившиеся в линию на полу мерзкого вида ошметки разложившейся подошвы....
Через неделю я заехал к Чжо в офис. День уже был не таким пасмурным – сезон дождей постепенно кончался. В эти дни мьянманцы дружно перестирывают и развешивают на сушку одежду и простыни, а уличные уборщики собирают с дорог лопатами грязь, оставшуюся от хронического наводнения в даунтауне.
-- Знаешь, министр уже вернулся. Я вчера ездил его встречать. – Чжо улыбнулся. – Извини, тебя на этот раз я не пригласил.
Чувствовалось, что он готов расхохотаться.
-- И как твой министр съездил? – хмуро спросил я.
-- А не знаю, как он съездил, - махнул рукой Чжо. – Он со мной не говорил о визите, а только вспоминал твои ботинки. Он просил меня обязательно купить тебе новую обувь. Видимо, твои ботинки стали для него самым запоминающимся впечатлением от этой поездки.
-- Не нужны мне никакие ботинки.. Лучше я вообще никогда не буду ездить провожать никаких министров.
-- Да не переживай ты так! – улыбнулся Чжо. – Теперь ты уже для министра близкий друг – он точно тебя не забудет никогда. <...>