Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Kuzyma
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Родители тут ни при чем – мы не говорим про имя. Оно мало кому было интересно, тем более, когда есть емкое прозвище.
Начну, пожалуй, с тех времен, когда никакой Залупы не было. Он пришел к нам во втором классе транзитным пассажиром, маленький лысый человек восьми лет. Учительница, Валерия Валерьевна, бегло прошлась по его недлинной биографии и усадила где-то в середине класса. Ботаники грелись на первых партах, распездалы - на Камчатке, так что ему была прямая дорога к неопределившимся.
Анька, влюбленная в меня еще с детского сада, на той неделе болела, и новенького посадили ко мне.
- Валентин! – представился он.
- Круто, чё, – ответил я. Мне он не показался в тот момент Остапом, к которому надо тянуться.
Таким случилось наше знакомство.
Следующий эпизод произошел той же зимой. В классе на стене висел замечательный стенд, скромную половину которого занимал дедушка Ленин, а вторую – его дело. Пестрая коммунистическая агитка в два квадратных метра.
Репутация вождя была безупречной до того непримечательного утра, когда чуть ниже бороды улыбающегося Ильича не появилось слово «ХУЙ». Это стало откровением прежде всего для Валерии Валерьевны. Добрейшей души женщина, к тому времени раздобревшая и телом, представить себе не могла, что второклашки, с трудом справляющиеся с «ма-ма мы-ла ра-му», так уверенно и каллиграфически могут разбрасываться «хуями». Но факт оставался фактом – был Ленин, и был хуй. Не какой-то случайный, походя намалеванный, а преднамеренный, циничный и бросающий вызов партии. Стенд был высоко, и чтоб подписать вождя, злоумышленнику пришлось встать на стул.
В авторстве никто не признался, и после обеда всех заставили прийти, писать всякие слова типа «хомяк», «улица» или «трамвай». Графологическая экспертиза во имя торжества добра.
Были все, кроме новенького. Он рассказывал потом, что совсем забыл об этом, и потому не пришел, но для преподавательского состава это было прямым доказательством вины. Вызвали его мать в школу – с отцом этот трюк не прошел бы ввиду его отсутствия, как такового.
- Такой маленький, а уже себе позволяет такие выходки, - вздыхала Валерия Валерьевна, скрестив руки на лобке, - и я не удивлюсь, если он еще и курит.
Непонятно, как это вязалось между собой. Мать виновника торжества кивала с пониманием и обещала усилить педагогический процесс.
Слухи в школе разносятся быстро, и к тому моменту все знали, что злосчастный «хуй» принадлежал перу (фиолетовому фломастеру, если быть точным) Лехи Дырявого, отъявленного хулигана, прозванного так за отсутствие переднего зуба. В восемьдесят девятом году в начальной школе незазорно было иметь кличку «дырявый».
Не сомневаюсь, что об этом знал и новенький, но не выдал. Просто стоял под осуждающим взглядом Валерии Валерьевны, после подзатыльника матери на виду у всех, гордый восьмилетний пацан с бритой головой. Он не испугался Дырявого – он вообще никого не боялся, просто это бы пошло вразрез с его жизненными правилами. Я так думаю.
***
Прошло несколько лет, и даже страны, в которой мы жили, уже не стало, а в статусе Лысого (тогда его так называли) ничего не изменилось. Никто не брал его в компанию, а тот в ответ не показывал виду, что его это задевает.
Наш военный городок был маленьким – шесть или семь пятиэтажек, плюс школы, начальная и средняя, детский сад, да пара магазинов. Был еще клуб, где проходили торжественные мероприятия и иногда крутили фильмы. Там же проводились дискотеки, и там же Лысый обрел новое прозвище.
Дискотеки устраивались не нами и не для нас, малолеток одиннадцати-двенадцати лет, но нам уже разрешалось присутствовать первые несколько часов.
Светка была хороша уже тогда, и было понятно, что ее ждет большое будущее. Танцевать с ней хотели все, удавалось это немногим. Даже просто подойти решались единицы. Лысый решился.
- Отвянь! – скривила губы она, и, помолчав несколько секунд, добавила, - залупа!
На его беду рядом оказался Славка Комар, и уже наутро никто не обращался к лысому иначе, чем Залупа. Драться было бесполезно, Залупа прижилась мгновенно.
Залупа был примерным семьянином, в отличие от остальных членов ячейки общества. Отца не было – по официальным данным он погиб в Афгане, по неофициальным – мать утопила его в колодце. Ее не посадили – многодетная, а через связи сделала справку, что он погиб, защищая интересы государства, так что теперь семья получала пособие. У Залупы было пять сестер – две старше и три младше. Никто точно не знал, но на семерых детей приходилось не менее четырех отцов. То ли мать их была доверчивой женщиной, и каждому мужику отдавалась, как принцу, то ли просто хотела в своем положении чувствовать себя женщиной, но заканчивалось все роддомом и исчезновением кавалера с горизонта.
Мать наверняка считала парикмахеров героями скандинавских сказок, потому стригла сына сама и только опасной бритвой. Он ходил абсолютно лысый и в порезах, которые потом становились маленькими шрамами.
Залупа часто прибивался к разным компаниям, то на футболе, то зимой в снежки, но был для нас, как Прибалтика Европе.
Он был нерукопожатным элементом школьной структуры, Залупа-одиночка, недоразумение в привычном укладе вещей.
***
Маленький военный городок был окольцован сараями и гаражами, а по внешнему периметру шли огороды.
Я приехал оставить в сарае велосипед, в прекрасном расположении духа, только с озера, пожалуй, лучшего места летом.
Он разгребал завал. Ночью резвился шквалистый ветер, и береза с соседнего участка завалилась на их теплицу. Пиздец пришел и ей, и помидорам внутри. Соседний участок принадлежал главному инженеру. Положить ли хуй или просто ничего не делать – это все к нему. Но попробуй предъявить – сожрет.
Березу надо было распилить, обрубить ветки, растащить все, и потом восстанавливать теплицу. Работы чуть больше, чем очень много, для тринадцатилетнего парня. Но это же Залупа – кто ему помогать будет?
Не знаю, что на меня нашло, но я вернулся в сарай за двуручной пилой – Залупа со своей ножовкой выглядел неубедительно один на один с березой.
Мы хуячили до самого вечера, а потом я перелез через забор и насрал в парнике главного инженера, оборвал все огурцы и сделал им шоколадную панировку. Зло должно быть наказано.
- Я очень хочу вырасти, - сказал он тогда.
- Потом, взрослым, будешь вспоминать детство, и жалеть, что оно промчалось, - ответил я. Пиздел – врагу не пожелаешь такого детства, как у Залупы. Он был единственным мужчиной (пусть и с огромным авансом) в большой семье (тоже не идеальной). Но выбирать не приходилось, ни тем, ни другим.
Мы сидели на теплом рубероиде труб теплотрассы, и я очень хотел, чтоб нас никто не видел вместе. Сейчас мне стыдно за это.
***
- Залупа, пойдем! – в класс заглянула физиономия Дырявого и исчезла.
Тот попытался подняться из-за парты, но я взял его за плечо.
- Сиди.
- Может, там помочь надо? – повернулся он ко мне.
- Сиди, – повторил я.
Залупа оказался нормальным парнем, хоть и не стал для нас своим. Прошло полгода после спецоперации «говняная буря в теплице».
- Не понял!? - Через минуту опять заглянул Дырявый. Теперь уже целиком. – Пошли, говорю.
- Он никуда не пойдет, - сказал я и охуел от своей смелости. Может, дело в том, что в классе были Генка и Боря, мои друзья, а Дырявый выступил соло. Это не мешало ему с корешами сразу после уроков отпиздить меня хоть одного, хоть в компании с Борей и Генкой, но слово уже было произнесено. Зачастую история вершится спонтанно.
- Залупа? – Дырявый проигнорировал меня, но маховик был запущен.
Ему была важна поддержка, и он ее получил. Возможно, впервые в жизни.
- Я никуда не пойду.
Мы подрались после уроков. Скорее, нас отпиздили, хотя их было всего на одного больше. Очень здорово, даже когда тебя бьют, чувствовать рядом плечо, а не пятки за спиной. Плечо Залупы было крепким, а кулаки – тяжелыми. Дырявому потом выправляли носовую перегородку, хотя надо было бы вправить мозги.
Они не перестали доставать Залупу, но это был первый случай, когда получили реальный отпор.
***
В гости к Залупе никто не ходил – занятие бесперспективное и эстетически сомнительное. Сестер полон дом, да и мать к детям относилась с изрядной долей похуизма и небольшой – презрения, хоть к своим, хоть к чужим. Но дело главным образом было в другом. В их подъезде жил Башкир, больной на всю голову человек. Голова его, кстати, была выдающейся, правда, по габаритам, а не начинке. Средних размеров телевизор, посаженный на плечи, такой и сейчас на полках магазинов не затерялся бы диагональю. Его и Башкиром-то из-за башки назвали, а не по национальности. Он вообще татарином был.
Трезвый – отшельник в засаленной майке. Пьяный – Джон Рэмбо во Вьетнаме. Вьетнамцами в такие минуты он считал всех. Даже вьетнамец-участковый старался находить себе дела в другом месте.
Пикантность ситуации крылась в самогоне, который поставила на поток мать Залупы. На этом они и сошлись с Башкиром. Спрос родил предложение.
Башкир был мужчиной видным, хоть и уродливым, мать Залупы тоже эффектная мадам, полностью подтверждавшая тезис о страшной силе красоты. В том смысле, что была страшной и сильной. Страсть появилась не сразу, но окрепла быстро. Мать отправляла детей постарше гулять, маленьких – в другую комнату, и потный Башкир наваливался на нее попыхтеть.
Залупу это страшно злило. Башкиру было похуй.
В один из таких моментов мы и застали его у подъезда. Он, понурив голову, сидел на лавке и вырезал на ней что-то ножом. Нож был прекрасный, швейцарский, его Залупе привез дядька. Реально из Швейцарии - он отсидел в свое время за спекуляцию, а теперь имел бизнес и постоянно мотался по Европе. Раз в год заезжал в гости, всегда с подарками, два года назад привез Залупе нож. «Смотри, чтоб мамка не видела», сказал он тогда. Дядька был словно человеком из другого мира, всегда привозил такие штуки, о существовании которых мы не подозревали, даже если это – обычные шоколадки. Тогда был последний его визит – говорят, убили в Москве.
- Пойдем на водонапорную башню, - предложил я, - голубей постреляем?
Он только покачал головой.
В это время из подъезда вышел Башкир, вытирая руки о сальную майку. Сел на лавку и отвесил Залупе подзатыльник, такой, от которого тот кубарем покинул место для сидения и растянулся в траве.
Башкир ухмыльнулся, и закурил. Он явно только совершил коитус, из-за которого мать выставила сына погулять за дверью. Залупа поднялся на ноги и затравленно посмотрел на обидчика. В его глазах не было обреченности, только голая, пульсирующая ненависть.
- Когда-нибудь я тебя убью.
- Пошел нахуй отсюда, щегол! – отмахнулся тот, но я поверил. При всей своей скромности Залупа умел быть убедительным.
***
Больше дождей, чем в том июле, я не припомню. Но нам это было на руку. Середина девяностых – такое время, когда каждый вертелся в меру сил, и зачастую лопасти винтов воротил легко топили лохов на веслах. Командир части, еврей со стажем длиной в жизнь, нормальным образом прокручивал весь фонд заработной платы через банк, но минимальный срок вклада составлял полгода, и это означало только одно – шесть месяцев всем сосать хуй. Спасались пайком и смекалкой. Мы, четырнадцатилетние, целыми днями пропадали в лесу, потом появлялись где-то в районе трассы Екатеринбург – Пермь с полными корзинами грибов. Торговля шла бойко, тогда мы постигали азы коммерции. Обладателям отечественных машин порой нарочно называли неподъемные цены, чтоб отвадить, и ждали, когда же тормознет мерс, и щедрый новый русский отвалит нам деревянных.
Так было и в тот день. Последнее воскресенье июля. Все близкие грибные места истоптали, и пришлось шагать дальше. Нас было пятеро – четверо парней и Аня. Она в те времена была настоящей пацанкой, и часто шаталась с нами.
К трассе вышли около восьми вечера. От солнца остался подкрашенный край неба, но грибы надо было продать сегодня. У меня корзина больших белых и пятилитровое ведро маленьких, крепких, высшего сорта. Элита блядь. Я вообще, за месяц принес родителям денег почти столько же, сколько они бы заработали за полгода, если б им не забывали платить.
- Завидую я тебе, - сказал он улыбаясь. Мы ссали за автобусной остановкой, пока наши коллеги по бизнесу на трассе рекламировали грибной товар.
Я не понял сначала. Чему завидовать-то, когда ссым? Член у меня больше? Или напор сильнее? Струя более правильной формы? Скорее всего, последнее.
- Если бы меня любила Анька, знаешь, каким бы я был счастливым? – он все так же ссал и улыбался.
Это правда, я говорил уже, что Анька влюбилась в меня еще в детском саду, и вопреки логике, до сих пор сохранила чувства. Я просто принимал это, как данность. Хотя, признаться, она становилась весьма симпатичной девушкой.
- Я не против, если что, - пожал плечами и тоже улыбнулся.
- Да что ты понимаешь, - по-доброму отмахнулся он, но взгляд его был серьезным и каким-то… взрослым, что ли.
Минут через десять тормознула тонированная бэха. Она громко пердела, будто мотоцикл. Серьезная, новая. Нам фартило. Прикинул, что можно просить не меньше сотки, хоть за ведро, хоть за корзину.
Правила джентльменства никто не отменял, потому сначала товар предлагала Анька. Мы встали кучкой следом. Из машины какое-то время никто не выходил – всякое бывает, может, у человека деньги в трусах или ремень никак не отстегивается.
Наконец распахнулись все четыре двери и оттуда вышли мужики – по одному из каждой. Самому старшему из них не было и тридцати, но они всяко были вдвое старше нас. Только тогда мне стало немного не по себе. Заметил, что машина была без номеров, и эта наблюдательность не добавляла оптимизма.
- Так, мелюзга, чё там у вас? Грибы? – водитель сплюнул на землю, небрежно, и достаточно зловеще. Они все были в кожаных куртках, и это в июле.
- Уралмашевские… - шепнул Генка. Это было тихое, неброское слово, бьющее почти в самое основание пирамиды Маслоу. Бравые, и не очень, ребята, по заветам Дубчека строящие бандитизм со славянским лицом, это были те люди, с которыми очень грустно иметь конфликт интересов.
Принадлежали эти четверо к группировке, или вся мишура была частью имиджа – неважно. Мы реально обосрались.
- Эй, щегол! – обратился второй к Аньке. – Почем ведро отдашь? Задаром?
- Полтинник! – небрежно ответила та, - и это только за грибы. Ведро не продается.
- Ты – баба что ли? – хохотнул водитель. – Да еще и резкая. Люблю таких.
Анька сделала шаг назад.
Уралмашевские переглянулись.
- Значит так, хуесосы, - озвучил свой план третий, со шрамом ото рта до уха на левой половине лица, - вы сдристнули отсюда, а с девочкой мы прокатимся.
Коротко, ясно и очень страшно.
Водитель пнул ведро Генки, и грибы полетели в овраг. Невелика потеря, когда ставки серьезно возросли. Шрам глянул на четвертого, тот чуть кивнул, будто давая разрешение. Вся компания с блядскими ухмылочками, которые тем сильнее хочется стереть с лица, чем меньше имеешь на это возможности. Заходили полукругом, шрамоватый раскинул руки.
Анька с мольбой в глазах обернулась ко мне – к кому же еще, я ж, блядь, ее Дон Кихот. Представляю, как ей было страшно тогда, если сам я почти щелкнул тумблером «обосраться».
В фильмах в такие моменты начинается экшн – у нас начинался пиздец.
Из-за моей спины вышел Залупа.
- Я их отвлеку, - шепнул он, - а ты хватай Аньку, и бегите со всех ног. Лучше врассыпную – за всеми не погонятся.
Я не знал, как он будет отвлекать отморозков – не Байрона же читать? Чуть кивнул Генке и Боре, вроде поняли.
Валентин сделал два быстрых шага вперед, отодвинул Аньку за спину и толкнул ко мне.
- Вы чё, хуесосы? – четвертый, который до этого молчал. – Попутали?
Рано, слишком рано. Я взял Аньку за руку и подтянул назад. Этот был главным, и в шоу «Интуиция» на вопросе «Человек, который убивал?» я бы точно показал на него.
Главный сделал шаг к Залупе, вытянул руку, чтоб схватить дерзкого юнца за лицо.
- Бегите!! – громко крикнул тот. Мы с Анькой бросились в отделявший нас от леса овраг. Боря с Генкой через трассу в другую сторону, разводя траектории. Краем глаза я видел, как Валентин ударил главаря куда-то в район печени – до лица было не достать. Хорош отвлекающий маневр, ничего не скажешь. Теперь бы успеть ему удрать. У меня был ценный груз – Анька, так что помочь я не мог. Только взобравшись по ту сторону оврага, позволил себе оглянуться. Охуел.
Валентин не собирался убегать. Он острее нас чувствовал правду жизни – всем вместе никогда не бывает охуенно, и за каждое благо всегда кто-то платит.
- Пидарас! – орал главарь. – Он меня порезал.
Теперь я увидел, что Валя бил не кулаком – тем самым швейцарским ножом, самой дорогой своей вещью. Вогнал по самую рукоять, увесистую, с белым крестом в красном квадрате. Вытащил и попытался снова ударить. В этом и был его план.
Первый же удар по голове сбил его с ног. Нож выпал, благополучно подхваченный кем-то из ублюдков.
- Ань, беги! – Я твердо собирался остаться. – К заправке, оттуда позвони участковому, да хоть кому-нибудь.
Пока перебирался через овраг, двое погрузили главного в машину, а третий, Шрам, бил лежащего Валентина. Злосчастный нож мелькал в его руке. Валя уже не двигался, а этот гондон продолжал втыкать в него лезвие.
- Лыба, уймись! – остановил его водитель. – Он жмур уже, придурок! Поехали.
Лыба, здоровый черт, как тряпку швырнул Валю в багажник. Нет тела – нет дела. Поднял взгляд на меня, на четвереньках выбирающегося из оврага, и я возблагодарил небеса, что у него в тот момент не было либо времени, либо пистолета.
Вряд ли это были уралмашевские, но Вале от этого не легче. Когда говоришь, что всех закроешь спиной, все же ждешь рядом такого же безумного, сумасбродного плеча. Счастье, если дождешься.
Он очень хотел стать таким, как все мы, честно снося ухмылки и равнодушие, не понимая цены своей уникальности и не держась за нее. Больше всего на свете он хотел вырасти, и стал взрослым в четырнадцать. Он жил и ушел Человеком.
И теперь, в последнее воскресенье июля, когда любой уважающий себя моряк уже к обеду ни за что не останется сухим, я всегда вспоминаю своего друга, который оставил этот мир, подарив ему нас.
Я белорус. 53 года. Переехал в Чили уже давно. В прошлом веке. Без политики. По любви. Работаю в геологии. Живу в Пуэрто-Монт. Писать умею только отчёты об экспедициях. Так что делайте скидку.
Жил на соседней улице дед. Реально дед. За 80 ему было. А на пересечении улиц у нас небольшой бар. Так, для своих. Чужих там практически не бывает. Ну и я стал захаживать по вечерам. Пиво я не люблю, но вино в Чили очень хорошее. И выбор огромный. Ну и с соседями потрещать. Дед за стойкой вискарь посасывает, с хозяином бара треплется. Я с соседа немца слушаю вполуха, какую огромную рыбу он поймал. И заходят в бар парочка залетных. Не местные. Уже датые. Слово за слово, и начал один хуесосить хозяина заведения. А потом достал пистолет. Я даже не успел дернуться, как этот дед, сидя за стойкой просто махнул рукой. Пистолет улетел, и залётный сложился. Как циркуль. А дед приподнял его за волосы, и уебал о стойку бара. Я, как геолог, много поездил по миру. Разных людей видел. Вот в Монголии, у местных, скажем так, с родословной, очень плоские лица. Как тарелка. Когда жена принимает душ и прижимается попой к прозрачной стенке душевой кабины я ей говорю, что вспоминаю Монголию. 😂 Когда этот хрен сполз со стойки, у него вместо лица был просто овал. Идеально плоский. На котором нарисованы глаза, нос, и рот. Через секунду все это залило. Слезы, сопли, кровь вперемешку с зубами. Второй залетчик дернулся к деду, но тут уже я отоварил его табуретом. Где-то они накосячили. Потому что ему я тоже попал в лицо. Ребром табурета. Даже не мяукнул. Только зубы по полу брызнули. Офис карабинеров рядом. Метров триста от бара. Приехали, опросили, составили протокол. На вопрос карабинера, как дед справился с двумя неслабыми мудаками, дед ответил, что он был с русским. То есть, со мной. И что если я соглашусь, то он вместе с русским и Англию раком поставит. Карабинеры поржали, и укатили вместе с двумя обломками. Ну а мы остались дальше пить. Уже за счёт заведения. Так я познакомился с Луисом.
Он походу жил в этом баре. Я появлялся там не часто. Но когда приходил, то он приветствовал меня вопросом, "Русский, мы победим?" Конечно, говорил я. Ведь мы же с тобой русские. Это его очень веселило. Как то в баре случился небольшой пожар. Вообще ни о чем. Но в тот вечер Мигель, хозяин, его закрыл. Я уже развернулся уходить, когда меня окликнул Луис и пригласил к себе распить бутылочку. Потом мы выпивали, Я рассказывал ему про Беларусь. Про Россию. Он мне про Чили и свою жизнь. Про свою молодость.
Он, тогда ещё молодой мужчина, был телохранителем Сальвадора Альенде. Президента Чили. Он темнил немного, но я понял, что он не только тело охранял, но и решал какие-то деликатные вопросы. Потом случился военный переворот в 73ем году. Альенде застрелился. К власти пришел Пиночет. А Луис ушел в подполье. Но его выщемили. Пытали. Раздробили пальцы на ногах. Выломали ребро клещами. Ну и отбуцкали конечно. Что хотели узнать этот темнила мне не сказал. Потом его посадили в вертолет, и отлетев километров на 20 выбросили в океан. Ему повезло. Когда понял что уже совсем все, и начал молиться, увидел плывущий газовый баллон. Он с раздробленными ногами. С дырой в боку. Проплыл двадцать километров. На берегу его нашли местные жители. Помогли переправиться в Боливию. Там он и жил, пока Пиночету по жопе не дали. Вернулся в Чили, и нашел таки одного из тех кто его пытал. Вывез в сельву, и сломал руки и ноги. Арендовал самолёт у частника, погрузил в него этого кровника, и выбросил над океаном километрах в пятидесяти от берега.
Год назад я был в экспедиции в Никарагуа. По приезду домой, жена мне рассказала что он продал дом, и купил большой катер. Заходил к нам и оставил для меня небольшую коробку. На вопрос жены, что случилось, он сказал что становится дряхлым. А это для него не жизнь. Сел в катер и уплыл. С концами...
По приезду домой жена мне рассказала эту, печальную, для меня историю. В коробке лежал немецкий "Парабеллум". Его служебный пистолет, когда он был телохраном. И записка. "Мы победим"
Больше его никто не видел. А у меня, на память, остался служебный пистолет телохранителя Президента Чили Сальвадора Альенде.
— Алло, здрасти. Я насчет велосипеда звоню, продаете еще?
— Да, здравствуйте, продаю-продаю.
— А причину продажи можете сказать? Модель, судя по фото, очень хорошая, а цена занижена. Что-то требует ремонта?
— Да тут, понимаете, какая петрушка… Я его купил год назад, а так ни разу и не прокатился. Стоит на балконе, место занимает, бесит всех: меня, жену, кота. А цены взлетели. Он год назад столько и стоил. Будете брать?
— Ой, слушайте, я сейчас глянул внимательнее объявление, мы с вами в разных городах. Я в Казани, а вы Рязани.
— Эх, ну да, немаленькое расстояние.
— Да уж, доставка дорогая будет, я лучше у себя в городе еще гляну.
— Не-не-не-не, погодите, давайте я доставку на себя возьму, раз уж он вам понравился.
— Извините, я деньги наперед вам пересылать не буду.
— И не нужно. Отдадите при получении, устроит?
— Хм. Ну, в принципе, думаю, что да.
— Вот и договорились. Я тогда сегодня этим займусь, у меня тут отпуск нарисовался, времени много. Вы-то дождетесь?
— Да мне не горит. Дождусь.
— Супер, присылайте адрес и контактные данные. Меня, кстати, Вася зовут.
— А меня Ренат.
— Приятно, познакомиться. Тогда до связи!
— До связи!
Ренат недавно загорелся идеей купить велосипед. Он долго изучал отзывы на разные модели и нашел несколько подходящих вариантов. А тут это объявление. Невероятная удача. Да еще и с бесплатной доставкой прямо до дома, как обещал Василий.
Прошел день, второй, третий. От Василия ни слуху ни духу. Лишь короткое сообщение: «Товар в пути, ориентировочное время прибытия — вторник в 19:00».
Во вторник — ни звонка, ни сообщения. Телефон у Васи не отвечает.
«Ну и ладно», — подумал Ренат, который уже успел остыть к своей затее и решил, что без велосипеда можно вполне себе обойтись.
На следующее утро, когда он вышел из подъезда, раздался звонок.
— Алло, алло, Ренат? — пыхтел в трубку чей-то мужской голос.
— Да. Это кто?
— Это Вася, нас… нас… насчет велосипеда. Вы дома?
— Нет, только вышел. Вы его уже выслали? А то, знаете, я тут подумал…
— Выс… выс… выслал. Погодите пять минут, не уезжайте.
Ренат ничего не понимал. Он стоял возле подъезда и разглядывал угол дома, из-за которого, видимо, должна была появиться курьерская машина. Но тут кусты рядом с ним зашелестели, раздвинулись, и из них на велосипеде, точно зверь из засады, выехал красный, сырой от пота мужчина с огромным рюкзаком за спиной.
— Вася, — протянул потную ладонь мужчина, как только упер подножку велосипеда в асфальт.
— Ренат, — недоуменно произнес Ренат. — Вы что, на нем сюда приехали?
— Ага, — переводя дыхание, — произнес Вася. — Неделю ехал. Я же говорю, отпуск у меня, решил вот прокатиться хотя бы разок напоследок. Вы знаете, так здорово! Я в лесах жил, парках, от кабанов спасался, от дорожной полиции удирал и каких-то маньяков. Так сильно похудел, что пришлось на рынке новые штаны купить. А вчера позвонить не мог — сеть в дороге не ловила, вы уж извините.
— Ну ладно, я вам добавлю немного за расходы. — Ренат потянулся к рулю велосипеда.
— Не, — отмахнулся Вася, — не надо. Вы знаете, я еще кое-что хотел сказать. В общем, я продавать передумал.
— Передумали? — Ренат не верил своим ушам, глядя на запыхавшегося дядьку, который только что проделал гигантский путь.
— Ну да. Решил оставить.
— Оставить? Ну… ну ладно, не страшно. Но вы же могли просто позвонить, как сеть появится. — Ренат смотрел на Васю как на безумца.
— Решил у вас лично прощения попросить за беспокойство. Ладно, поеду я, домой надо.
— На нём?!
— Ага, у меня еще две недели отпуска. Вы, если другой купите, пишите — вместе покатаемся. Хорошая модель, кстати. Рекомендую, — сказал Василий и, убрав подножку, поехал прочь.
«Интересное утро, — подумал Ренат, глядя на удаляющуюся мокрую спину Василия. — Хорошо, что у него не магазин нижнего белья с доставкой».
Весь день Ренат размышлял о произошедшем. Перед глазами стояло довольное лицо Василия, а в ушах звучал его безумный рассказ. Вечером Ренат написал заявление на отпуск за свой счет и поспешил в веломагазин, где нашел ту самую модель.
— Алло, Василий? А вы далеко уехали? Можете меня подождать? Я скоро буду.
У меня и телефона такого не было, отдали с чем-то. Просто разбирал одну коробку, оставил по одному редкому кабелю, остальное кинул обратно и выставил "отдам бесплатно". А этот кабель каким-то подозрительным показался. Ну не помню я такого, а этот ещё и старый, COM-овский. Погуглил, оказалось, что разъём для SE. Полез опять в коробку, там ещё штук пять таких же, но USB. Ну и что-то мимо мусорного ведра проходил, выкинул. Через день или два звонок: "Можно не всю коробку забрать, а покопаться в ней, вдруг нужное мне будет?" Я обычно говорю, чтобы целиком забирали, а тут что-то почему-то цепануло, говорю, давай, только с тебя тогда пиво и можешь хоть все коробки с барахлом смотреть, может найдёшь чего нужно. Там слегка замялись с той стороны, сколько говорит, пива? А суббота, утро, говорю, что по бутылке за каждую осмотренную коробку, но забирать только то, что действительно нужно.
Через полчаса стучится мужик, слегка помятый, с ходу вручает бутылку пива, пакет ставит рядом с коробками, которые я подготовил. И такой: "А вот хрен у тебя будет то, что мне действительно нужно, просто пивка на халяву выпьешь". Но начинает копаться в коробке, а я на диван сел, пиво открыл, смотрю на всё это дело. Он копаться копается, тут хоп, завис, на меня посмотрел и такой: "А можно забрать?" А в руках у него DX2.
"Можно, если нужно"
Он его аккуратно так в какой-то конверт кинул и во внутренний карман. Вторую коробку к себе пододвинул, из пакета бутылку пива достал, протягивает мне. А я не допил ещё первую.
Говорю: Ты сам-то будешь пить? Или на машине?
Он: Да я пешком... Да и одну уже... Ну... Начал с утра...
Я: Ну, давай тогда, заодно посмотрим, что из барахла моего пригодится.
Он так как-то даже радостно бутылку открыл, видно не очень ему первая помогла. Коробке к десятой мы уже весьма так... Ну... И накатили, и разговорились, Вася зовут, ремонтом телефонов занимался, ну и железки старые коллекционирует, но не просто, а чтобы в рабочем состоянии и заводились, работали. А у меня прям чуть не склад тогда такого был. Там и ST-225, и SIMM, и MFM карты, и вот прям списано было недавно в рабочем состоянии. Крч, коробку ему под хлам выделили, под пиво вдвоём уже копаемся, я ему:
"О, Trident под ISA, нужно?"
Он: "А что, можно? А тебе не надо?"
Я: "Давай, забирай, оно хоть у тебя поработает, у меня просто пылью порастёт!"
И тут пиво закончилось. Он спрашивает меня: "Что, ещё по пиву, где тут у тебя магаз? Я щас сбегаю!" А у меня район тогда довольно криминогенный был, там в субботу даже днём могли не местному просто так навалять, особенно если пьяный: "Одного не пущщу, ты сам себе пиво возьмёшь, а я себе сам возьму, какое пить люблю!"
Ну и пошли вместе. Пока шли до магаза, в голове что-то щёлкнуло:
"Ты вообще что искал такого? Ну, что с утра, с бодуна, попёрся?"
"Да кабель дурной, я для коллекции телефон восстанавливаю. Что-то с утра дёрнуло на барахолку залезть, смотрю объявление твоё, на фото эриксоновские кабеля, но юсбишные, дай думаю позвоню"
Я: "Стоп. Эриксоновские?"
Вася: "Ага... Тут дело такое, телефон старый, он только через компорт шьётся. У меня был такой давно, я всё про него знаю. Только кабеля не осталось, а так прям для коллекции, ностальгия какая-то, нужно, чтобы работал"
А я пакет с мусором только с утра вынес на помойку. И да, вы угадали. Я полез его доставать. Из контейнера. Даже чуть не побежал, почему-то испугался, что коммунальщики у нас хорошо работают. А Вася рядом стоит и причитает: "Да чтоб тебя! Ты что, бутылки ищешь, чтобы сдать?! Не принимают уже!!! Идём, бл, я куплю тебе пива!!!" И тут я чуть ли не с победным криком достаю его кабель. Из мусорки.
Вася смотрит на него... Молчит... Долго так, секунд десять.
И говорит: "Это коньяк"
Я: "Это кабель"
Он: "Нет, теперь мы будем пить не пиво, а коньяк. А это да. Кабель. Как мне нужен"
Домой он поехал изрядно нетрезвый, на такси, с коробкой всякого старого компьютерного барахла и кабелем в руках.
Ceйчас мало кто ocoзнаёт, что Beликую Отeчecтвенную войну СССР выиграл уже 22 июня 1941 гoда. Пoтому что плaн "Барбаросса" с его блицкригом дал тpeщину уже чepeз пoлчаса пocле начала его дeйствия.
В пepвую очередь, это произошло блaгодаря героизму людeй, которыми командовал начальник Глaвного управления пoграничных войск НКВД CCCР, гeнepaл-лейтенант Гpигорий Coколов.
На paзгром погpaничных войск СССР гитлepoвцы oтводили до 1 часа. Taк вот: на всём протяжении западной гpaницы СССР paзмещалось 666 пoграничных зacтав (факт, а не мистика), на котopых служило 83 тыcячи чeловек.
Из вcex этиx зacтав, 485 приняли бой в первый день войны, ocтальные же вступили в бой 29 июня. Ни нa однoй из пoграничных застав пограничники не ушли с позиций бeз пpиказа. Из вcex застав 257 зaщищали свои учacтки границы до суток, 36 зacтав - до 2-х cyток. От нeдeли и большe пpoдержались более 100 застав, а 45 - до 2-х мecяцев.
Был и учacток coветской границы, котopый враг тaк и не смог пpeoдолеть.
В Mypманской области paзмещалось 12 зacтав 82-го Рескитентского погpaничного отpяда. Для этих застав вoйна началась 29 июня. Пpoтив наших погpaничников дeйствовали coюзные немцам финны. Boйти на coветскую территорию финнам удалocь, но 3 авгycта их вышвыpнули обратно. Вплoть до выxoда Финляндии из вoйны - 9 ceнтябpя 1944 года - этот учacток гpaницы был дeйствительнo на зaмке.
Haша победа началacь именнo с ниx - "зeлёных фypaжек", под кoмандовaнием генepaла Coколова . Beчная пaмять!
Ездили с директором Сергеем в командировку. Глубина глубинок. Короче, Бельдяжки, только без Жанны Фриске и без кипятильника. Два общепита – колхозная столовая и кафе. В кафе разогревают полуфабрикаты и наливают пиво, у колхозных поваров пюре с котлетой, макароны с гуляшом и борщ. Дураку понятно, где лучше искать пропитание.
И тут выяснилось, что в столовой на раздаче работает Очень Страшная Женщина. Когда директор Сергей столкнулся с ней в первый раз, я думала, придется делать искусственное дыхание, потому что свое у него как-то завинтилось до минимума, он немножко посинел и отошел на ватных ногах. А все потому, что раздатчица ласково спросила:
- Что будете кушать? Котлеточка свеженькая, вот макарошки, пюрешечка…
Директор выбрал еду и сдержанно сказал:
- Благодарю.
- На здоровье, зайчик! – отозвалась Очень Страшная Женщина и переключилась на меня. – Что положить, солнышко?
Солнышко выбрало и потащило поднос за столик к зайчику директору.
- Здесь оригинальный корпоративный стиль общения, - сухо заметил Сергей.
- Я сейчас компотом захлебнусь, - предупредила я.
Церемонность и официальность директора давно стали легендой. Мимика у него примерно как у памятника, работает только ухо и только в крайнем случае, когда надо выразить возмущение или негодование. Представить, что кто-то походя величает его зайчиком, совершенно невозможно. В каком-нибудь Кремлевском Дворце Съездов его серый костюм с белой рубашкой и подчеркнуто-отстраненная манера общения были бы уместны, но в Бельдяжках придется быть зайчиком, хоть и в галстуке. Я посмотрела на его ухо – ну да, директор находится в жестких тисках внутренней борьбы: покинуть это страшное место большими прыжками или смириться с нормальной едой за почетное звание зайчика.
И вот когда директор уже как-то успокоился и его ухо перестало биться в истерике…
- Света, Света! – закричала вдруг Очень Страшная Женщина, обращаясь к женщине, которая вытирала столы. – Убери у приезжих сама, а то у мужчины костюм, вдруг еще запачкает! – а потом потише и снова ласково добавила: - Да вы кушайте, лапушка, мы поухаживаем!
Я упала лицом в макароны, чтобы замаскировать хохот под отравление мышьяком. Вся столовая обратила взоры на застывшего Сергея. Еще и шляпа на башке.
- Благодарю вас, - ответил он безжизненно. Отодвинул тарелку и вопросительно посмотрел на меня: «жри, пожалуйста, очень быстро, я не могу тут оставаться», - читалось в его глазах.
За три дня в этом прекрасном месте мы были в столовой четыре раза. Директор получил внеочередные звания зайки, зайчика, лапушки и голубчика, а я закрепила позиции солнышка. Один раз Сергей решил, что судьба ему улыбнулась: наш клиент, председатель богатейшего колхоза, предложил пообедать вместе. Не знаю, где, по мнению моего директора, должны были обедать председатели, но поехали мы на огромном черном джипе все туда же – в столовую. Председателя встретили еще более душевно, чем прочих, а он познакомил меня и Сергея практически со всеми присутствующими, в том числе с Очень Страшной Женщиной.
- Наша Лидия Степановна – украшение столовой! Дарит хорошее настроение, всех встречает как дорогих гостей, - с воодушевлением характеризовал ее председатель колхоза.
В общем, классическая ситуация «все чувствуют, а он не чувствует».
Вернулись обратно, работаем в обычном режиме, без всяких зайчиков и солнышек. Строго Сергей Михайлович и Салли Каэсовна. И вот однажды вечером сотрудница привела ребенка на пару часов. Она доделывает что-то, он бегает между столами. А директор мимо идет. И сотрудница кричит:
Моя и без того горбатая прабабка полезла на табурет в свои 92, потому что ей засвербило постирать блядовы занавески, пусть горят они синим пламенем. Она одна была дома. Но подождать кого-то помоложе и попросить помощи - это не метод старых партийцев. Пизданулась с этой табуретки и сломала шейку бедра. Так на ноги больше и не встала, через полгода умерла.
Её дохаживала моя бабка, которая характером один в один. И это не было для неё уроком. В одну прекрасную августовскую среду звонит она мне и говорит: "тут ветром оторвало кусок рубероида с крыши на даче. Нужно починить. А то скоро осень, в октябре начнутся дожди". Я отвечаю, что "не вопрос, бабулечка. Только сейчас я на работе, а крышей я займусь в субботу утром, хорошо?" Хорошо. Я бы даже сказал, охуенно. Потому что в четверг она лезет на эту ебучую крышу сама. Бабке 83 года. И, разумеется, падает с неё. Встает, отряхивается и лезет на неё снова. Блядь. Не, ну а хули? До субботы это подождать не может, ведь дожди скоро!!!! Октябрь не за горами!!! И плевать, что сейчас разгар августа в Ростове, пекло +40, а дождями и пахнуть не будет еще минимум два месяца, блядь!!!
Как эта валькирия не убилась в результате своего полета? А она "хваталась за сирень, пока падала". Конец цитаты, записанной со слов пострадавшей. У меня в семье не женщины, а какие-то грёбаные самоубивающиеся лемминги. Или викинги. Своей смертью умирать для них не вариант. Надо обязательно в бою против превосходящего противника.
Извините за мат, но бомбит у меня жутко от этих воспоминаний.
У меня это одна из любимых историй из моего детства. Я плохо выговариваю букву "Р" из-за короткой уздечки. В детстве это было заметно больше. И вот - семейный ужин. Кушаем домашние пельмешки. Я свою порцию съел, бабушка конечно же хочет предложить добавку и у нас происходит следующий диалог: (Б) Ещё хочешь пельменей? (Я) Да! (Б) Сколько? (Я) Т'ги (Б) Скажешь "тРи", тогда положу Я понимая что Р я не выговорю, но пельменей очень хочется выбираю идеальный вариант: (Я) Ну тогда лучше пять
