Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: tiwik
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
В поезде Казань–Москва двухэтажном. Это вам не самолет Пхукет-Алматы – это ниже. На втором этаже. Решил пуговицу пришить. Отвалилась, когда галстук снимал. Ручная работа, ручная работа, европейское качество, лядь такая, подумал я о продавце рубашек в любимом ателье и решил пришить. Пуговицу. Ужин заказал и набор открыл. Первый раз в жизни.
Вот, кстати, почему наборы иголок с разноцветными ниткам, пуговицами, булавками выдают в бизнесе авиарейсов и СВ железной дороги? В плацкарте и экономическом не выдают, а тут выдают, чтоб все хором заштопались.
Первый раз открыл и понял, что это издевательство. Пробовали когда-нибудь железнодорожную нитку вдеть в железнодорожную иголку в железнодорожном вагоне? Имея глаза с астигматизмом. Или без.
Сначала официантка встряла, которая с ужином: - Давайте помогу, на ваши мучения смотреть больно. Минут пять возилась, сдалась: - Без очков никак, меня остальные пассажиры с заказами ждут, я вам сейчас проводницу пришлю. Проводница по имени Ануш, я с ней уже не раз катался, тем более у меня шашлычница была с таким названием. Инфракрасная.
У Ануш тоже не вышло. Сейчас, говорит, я в соседнем купе у мужчины очки видела, попрошу, может подойдут. Не подошли, но подошел сам мужчина из соседнего купе. И у него не получилось. Вернулась официантка с симпатичной женщиной тоже со второго этажа. Взялись обе. Не вышло. Через полчаса. У моего купе собрались практически все. Со второго этажа вагона СВ. А может даже и с первого.
В общем-то, у нас очень отзывчивые люди. Но слепые. Потому что все ездят в поездах с очками, которые "не для этого". А "для этого" очки дома. Зато приятно смотреть на то, как незнакомые совершенно люди, с удовольствием примеряют друг дружкины очки, успевая сказать "а в ваших я вообще нифига не вижу", еще до их, очков, надевания. а еще все тащат свои наборчики: давайте мой попробуем, у меня лучше.Некоторые зубные щетки несли и губки для обуви, там тоже выдают, а человеку без пуговицы может пригодиться.
Потом я хотел барышню, попавшую ниткой куда надо, в ресторан свести из искренней благодарности. Но она не пошла, ее мама не отпустила. И сама мама не пошла. Им на двоих лет тридцать и даже шоколадок не пьют. Отделался мультиками и чак-чаком.
А все на базе зрения перезнакомились и почти весь этаж вагона ушел в ресторан, отмечать знакомство. И я с ними. Пришил-таки пуговицу ведь.
Наборы ниток в поездах вовсе не для издевательства, оказывается, а ради единения. Бердымлек, как говорят татары. Сямисес, халяр нишек? Айбет.
Народ у нас в деревне совсем не любопытный, но отзывчивый даже если не просить ни о чем. Поэтому, когда возле дядь Толиного дома две недели бурилка жужжала, и два бурильщика с вечным похмельем на лицах шлялись, никто и не подходил даже. А чего там подходить, если и так все знают: Анатолий Владимирович решил скважину сделать. Сын его дом строить собрался на месте родительской развалюхи, вот и бурят обычные для деревни сто сорок метров до «постоянной» воды. И смотреть там нечего. Но, как только бурильная машина за ворота выехала, так сразу Сашка с Серегой нарисовались. Может за пивом к вечерней бане, может еще куда шли. Они все время вместе ходят и дружат с младенчества. Женаты на сестрах. Сестры похожи, а они нет. Сашка - маленький, Серега – большой, Серега - флегматичный, Сашка – шустрый до невозможности - Уехали, дядь Толь? – поинтересовался Сашка, - значит, тебя с водой можно поздравить. Если бы Анатолий Владимирович знал бы чем кончится, то послал бы Сашку куда подальше, для его же, между прочим, блага. Но он не знал, поэтому рассказал, что скважина готова, бурильщики уехали, а завтра приедет другая бригада и будет опускать насос и прикручивать к нему всякую автоматику. Насос уже полгода поперек террасы валяется: дура здоровая, все ноги со старухой оббили. Трос привезли, провод, шланг. Все есть. Но приедут только завтра. - А ты насос-то проверил, дядь Толь? Пойдем, посмотрим, Серега у нас дока в электричестве, – не дождавшись ответа, Сашка проскользнул на террасу. - Ишь ты, Жрундфорс! Хороший насос, - донесся его голос, - тяжелый, килограммов дохуя будет, - Сашка закряхтел, приподнимая желязяку. - А вот троса мало и шланга с проводом не хватает, - Сашка продолжал обследование запасов, - не смогут тебе завтра, дядь Толь, насос опустить. Скважина-то 140 метров, а троса только 130 на взгляд. - Уйди оттеда, охламон, - Анатолий Владимирович был несколько мягче, чем обычно, - всего там хватает. - Не, дядь Толь, надо померять, - Сашка появился в дверях с изрядной бухтой восьмимиллиметрового нержавеющего троса КСАН, - ну-ка, Сереня, подмогни. Через полчаса, проложив трос от скважины через калитку и дальше вдоль улицы, намеряв 150 метров, мужики курили около скважины. - Говорил ведь тебе дураку, что хватает всего. Иди, собирай теперь, - Анатолий Владимирович, вздохнул, плюнул на окурок и положил его в пепельницу, – и чтоб так же аккуратно смотали, как было. - Так мы же еще провод со шлангом не проверили, дядь Толь, сейчас с Сереней все проверим, все смотаем и на место положим. Ты посиди, покури пока. Через полчаса, мужики опять курили около скважины. - Странно, дядь Толь, - Сашка выдокнул струйку дыма, пока Серега флегматично выводил дымом кольца, - шланга тоже 150 метров, а провода вообще 200. Все как на этикетках написано. Ни на метр не обманули. Слушай, дядь Толь, а зачем мы все сматывать будем? Давай насос подсоединим, к тросу привяжем и прям сейчас и опустим. Что мы, не мужики что ли? - Мужики, - Серега напустил еще колечек, - подсоединить я его подсоединю. Но вдвоем можем не удержать: насос - дохуя, - Серега покосился на Сашку, - трос под пятьдесят и шланг еще больше. Можем не удержать. Я-то еще – да, а в тебе самом весу чуть больше сорока. Не удержим. - Фигня, Серега! – Сашка был уверен в успехе, - ты сейчас подсоединяешь, а я пойду Ваську позову, пусть поможет. Сашка вернулся быстро, на подсоединение тоже много времени не ушло. Перед проведением операции распределили роли: Анатолий Владимирович сидит в колодце у устья скважины, привязывает провод и шланг к проходящему мимо него тросу, лавсановыми стяжками, Василий, стоя наверху, поднимает насос, опускает его в скважину и следит, чтоб провод и шланг не запутались. Серега с Сашкой отправляются на противоположный конец троса, и, усиленно упираясь, медленно погружают насос в скважину, подходя ближе. - Слышь, мелкий, - подал голос Серега второй раз, когда друзья проходили мимо его дома, - ты ж не удержишь. Сбегай-ка ко мне в сарайку, там монтажный пояс висит. Наденешь пояс, прицепим к нему трос, а я руками как-нибудь удержу. Сашка шустро нырнул к Серегиному сараю. Через минуту он догнал приятеля, уже нацепив монтажный пояс на себя. В руках он держал предмет, похожий на небольшую теннисную ракетку со стальными, частыми струнами. - Чо за хрень, Серый? - спросил Сашка, разглядывая Серегу через струны «ракетки», пока тот застегивал карабин монтажника на петле троса. - Мухобойка электрическая, - пояснил Серега неохотно, - как электрошокер работает. Там кнопочка на рукоятке: нажимаешь и бьешь муху. Сын с Москвы припер. Только батарейки сели, наверное. Зачем взял? Висела себе и висела. - Так интересно же, - оправдался Сашка, и заорал, размахивая мухобойкой как шашкой: - Опускай Вася! Поехали! Серега схватился за трос и начал приближаться к скважине. Сашка шел сзади, дав тросу слабину, и рассматривая мухобойку. Они прошли метров восемьдесят, Серега от натуги вспотел, а Сашка сказал: - Ты смотри, Серега, работает. Лампочка горит, когда на кнопочку нажимаешь. Сейчас попробуем. Серега не успел сделать и шагу, как электромухобойка припечатала к его заднице жирную муху, на беду пролетевшую рядом. Раздался треск разряда. Сергей вздрогнул и выпустил трос из рук. Он хотел обернуться и объяснить Сашке правила мушиной электроохоты на территории его жопы. Он хотел набрать в грудь побольше воздуха, чтоб сказать, что он думает о Сашкиной матери, отце, жене и остальных близких родственниках включая себя. Он очень хотел, но не успел даже повернуться. Как только он выпустил трос из рук, насос скользнул в скважину, а легкий Сашка взвился в воздух и полетел увлекаемый тросом. Пролетев мимо Сереги, он приветливо помахал мухобойкой и заорал: «бляяяааааа». Нет, конечно, Сашка летел не совсем. Иногда, подчиняясь воле земного притяжения, он касался ногой земли, орал «бляаа» и снова уходил на бреющем в сторону скважины. В калитку он вписался с трудом, постучавшись о входные столбы, как бильярдный шар, не совсем чисто входящий в лузу. Зато после калитки, выйдя «на прямую» и ускорившись, поднялся в воздух метра на полтора, перелетел совершенно охуевшего от событий Ваську, и мягко приземлился в кучу соломы, перемешанной с навозом (Анатолий Владимирович держал двух поросят). - Что-то вы быстро, ребята, - раздался из колодца, голос человека, подстелившего Сашке соломки, - я ж обвязывать не успеваю. - Все нормально, дядь Толь, - Сашка поднялся из соломы, - мы сейчас его вытащим, а потом опять опустим. Я только переодеться схожу. И ушел, отгоняя от себя мух электромухобойкой, которую он так и не выпустил из рук во время полета. Второй раз опуск насоса прошел без сучка и задоринки. Вот только уже вечером, да что там вечером, - часа через полтора после событий, кроме как «летающим мухобоем» Сашку никто не называл. И только двое дачников, помешенных на мультиках, пытались звать его истребителем мух, но их быстро поправили.
Давно хотел написать про дерьмо, но как-то побаивался. Побаивался, что окажется "баяном". Побаивался даже тогда, когда анекдот про тещу и два порванных баяна не занимал лидирующее положение в разделе "повторные анекдоты" сайта "Анекдоты из России" из-за его, сайта, отсутствия, а программу "Розыгрыш" еще не показывали. Тогда вообще мало чего показывали: один художественный фильм до программы "Время" и один после.
В секретном научно-конструкторском бюро работали два человека: Николай Александрович и Юрий Александрович. Нет, конечно, в этом КБ человек работало больше чем два, но их представлять я не буду - пусть остаются секретной массовкой. Николай Александрович человеком был вовсю положительным и педантичным. На работу никогда не опаздывал, раньше не уходил, но и не перерабатывал, ибо точен был, - как арифмометр. Вот даже если в библиотеку поедет и у него будет возможность на работу вернуться за пять минут до конца рабочего времени - он вернется. И уйдет через пять минут. Такой человек положительный. Всю работу знает, всю работу делает. Зануда только. Он даже пил занудливо. Должен же быть у человека хоть какой-то недостаток? Вот он и пил. До зеленых занудливых чертей. А какие еще черти у зануды? Только занудливые. Но даже эти зеленые не могли помешать Николаю Александровичу на работу на пол часа раньше всех приходить, чтоб не опоздать. Такой человек. Юрий Александрович был бы полной противоположностью Николая Александровича, если не одно "но": Юрий Александрович тоже любил выпить. Но черти к нему приходили веселые, хотя, как и у Николая Александровича, того же цвета.. Как-то один из знакомых Юрия Александровича вернулся из Парижа (ей-ей не вру), где ошивался несколько лет, подвизаясь на ниве дипломатии. Я не знаю, чем этому дипломату досадил Юрий Александрович: может не дал списать задачку по русскому, а может упражнение по физике, только в качестве подарка дипломат привез ему кучу дерьма. Не настоящего, конечно, а купленного в Парижском магазине шуток, синтетического. Но дерьма. Даже вот так: Дерьма с большой буквы. Одно из двух: или, изготовивший эту кучу, художник любил дерьмо, или свою работу. Если бы за изготовление синтетического дерьма давали премию имени Альфреда Эмануэльевича, то художнику надо было давать две - так натурально получилось. К куче прилагался пульверизатор с запахом. Я за давностью лет не помню, чем Николай Александрович провинился перед Юрием Александровичем, но когда он, как всегда, на полчаса раньше всех, открыл дверь своей конструкторской лаборатории, то кроме знакомых ему кульманов фирм Рейс и Кинекс, он увидел кучу дерьма. Внутри закрытой и опечатанной по всем правилам секретной лаборатории у двери с электрическим и механическим кодовыми замками. И запах еще. Возможно если бы на месте Николая Александровича оказался другой человек он отреагировал бы по-другому. А Николай Александрович был с бодуна. Николай Александрович прикрыл дверь и отправился в мужской туалет и этажом ниже за совком и веником. Через пять минут он вернулся. Дерьма не было. Мало того, что дерьма не было, так в лаборатории кипела работа: кто-то чертил, кто-то обсуждал варианты скользящих посадок, кто-то ругался из-за стыреного ластика. На Николая Александровича, равно как и на совок с веником в его руках никто внимания не обратил. Постояв пару минут в дверях, и зачем-то пошкрябав носком ботинка паркетный лак в месте бывшей кучи, Николай Александрович вздохнул и отправился в мужской туалет и этажом ниже относить совок и веник. Когда он вернулся... Впрочем уже понятно: в лаборатории не было ни души, а куча дерьма лежала на прежнем месте. Возможно если бы на месте Николая Александровича оказался другой человек он отреагировал бы по-другому. А Николай Александрович был с бодуна. Николай Александрович прикрыл дверь и отправился в мужской туалет и этажом ниже за совком и веником. Через пять минут он вернулся. Дерьма не было... Когда Николай Александрович принес совок и веник в четвертый раз, он не смотрел ни на кого. Он подошел к своему сейфу, открыл его, достал бутылку коньяка "Дербент" и стакан. Налил до краев, выпил. И ушел. Ушел относить совок и веник. Когда он вернулся дерьма не было. Запаха не было. Люди были. Начался рабочий день и людям надоело время от времени прятаться за кульманами и под столами. Шутки кончились. А программа "Розыгрыш", второе значение слова "баян" и многое другое еще не появились.
Теперь самое интересное. Как я уже рассказывал, в комплекте с муляжом был маленький баллончик с запахом. Очень, надо сказать, естественным. Все обратили внимание, что если спрятать муляж, то запах исчезал практически мгновенно. Оказалось, что лучше всего пошутили французы (или кто там делал муляж): жидкость из баллончика не пахла вообще ничем и оказалась дистиллированной водой. Так уж устроен человек: видит дерьмо и чувствует запах даже если ничем не пахнет.
Были времена, когда о мотиваторах и демотиваторах еще не слышали, но пользовались вовсю. Вот в Актюбинске, например, был тогда, а сейчас не знаю, завод, а на заводе некоторые, пусть небольшие, но проблемы с дисциплиной. Ничего не хочу сказать плохого о предприятии. Они эти проблемы махом решили. Потому что в городе еще и дефицит пива был. Жуткий. В городе, значит, с пивом проблемы, а на предприятии с дисциплиной. Все норовили в пятницу с работы пораньше слинять, чтоб было побольше времени пивом запастись на субботу. И пришла в голову директора завода отличная мысль. И чуть подумавши эту мысль и немного поразмыслив после этого он взял и купил бочку под пиво на колесиках желтенькую с коричневой надписью «Пиво», одним нарисованным раком и нарисованной же пивной кружкой с пеной. Так у них традицией стало. В пятницу утром. Эту бочку, полную, т. е. с пивом, загоняли на предприятие. Под свист и улюлюканье, чтоб кто не видел, тот слышал. А продавать начинали ровно в пять. После окончания рабочего дня. Так раньше пяти с завода в пятницу мало кто уходил. Выходные бочка тоже без дела не простаивала. С ней руководство в степь ездило на экскурсию. Ну с шашлыками которая и песнями. Сейчас корпоративом называется. Как-то эта сама экскурсия пришлась на очень жаркую погоду и приезд гостей по работе. К автобусу зацепили ту самую желтенькую бочку с пивом, погрузили всех и еду. Отправились в степь. Дорог там нет: только следы и направления. Двое должны были позже подъехать на своем автомобильчике. Самый любопытный из гостей все интересовался, как они место найдут, куда уехали. Ориентиров-то никаких. Не волнуйся, - успокоил главный инженер, - они степь знают, здесь родились, проблем нет. Казахи, чай. Эти двое появились часа через четыре от обещанного. Я тому кто за рулем был говорю, что хорошо, мол, казахом быть и в степи ориентироваться как дома. А он: - Ага, хорошо. Хорошо, что пиво прицепили. Не было бы пива ни вжизнь не нашел, а пиво я и в Антарктиде отыщу. Прошла куча времени. Чрезмерное употребление пива признали чертовски вредным и запретили его чрезмерно пить в общественных местах. Рассказываю эту байку, про методы усиления дисциплины, сегодня одной барышне. Меня хлебом не корми - дай красивым барышням чего-нибудь рассказать. А в ответ слышу, что у них в библиотеке тоже самое только без пива. Им интернетом пользоваться теперь разрешают в личных целях без ограничений, чтоб на рабочем месте можно было застать. Каждому времени - свои мотиваторы.
Маленький магазинчик, в соседствующем с нашим зданием, небольшом жилом доме, назывался "Прокат". Точнее, никто и не знал, как он назывался на самом деле, но над входом висела, оставшаяся со старых времен, вывеска, выдававшая прежнее его "предназначение". Ассортимент "прокатываемых" товаров был небольшим: водка-консервы, пиво-чипсы, сигареты, шоколадки и макароны. Магазинчик был маленьким – покупателей было не очень много. Зато постоянных. Отношения между покупателями и продавцами сложились какими-то по-деревенски добрыми, на, ничего не значащий, вопрос "как дела?" в ответ можно было услышать длинную историю о детях, мужьях, женах, и прочем знакомом и незнакомом люде. Как-то, во время кризиса 1998 года, мой друг зашел туда за сигаретами. Перед ним отоваривался водитель директора соседнего предприятия: - Ну чего, Юр, твой-то опять в стакан упал? – спросила продавец, укладывая в пакет нехитрую закуску, - третий раз за день заходишь. Какую водку-то брать будешь? Вам же зарплату пятый месяц не выдают. - Да, Вер, только не пятый – шестой уже, - ответствовал покупатель, - подешевле какая есть? - А вот смотри, - Вера извлекла из дальнего угла витрины пыльную бутылку, - самая дешевая, двадцать два рубля всего. - Двадцать два? – растерянно переспросил Юра, - Да нет, не надо. Он мужик-то неплохой в принципе. Ты мне лучше вон ту дай – по двадцать четыре.
Когда мне было лет гораздо меньше чем сейчас. То есть семнадцать. На производственной практике после первого курса института мы собирали автомобили ГАЗ на одноименном заводе в городе Горький. Это который сейчас Нижний Новгород. Жили в общежитии квартирного типа. Все восемь человек из группы. Еду готовили себе сами.
Купив в гастрономе трехлитровую банку концентрированного борща, мы не стали его варить. Мы подумали и купили еще одну трехлитровую банку, справедливо решив, что трех литров борща на восемь голодных человек недостаточно.
И стали варить две трехлитровых банки борща в одной десятилитровой кастрюле. С Ванькой. То есть я и Ванька варили борщ. На электрической плитке, стоящей на табурете.
- Что-то в борще блесток нет, - задумчиво изрек Ваня, помешивая супчик половником, - вот мама, когда варит борщ, там блестки сверху получаются. Красивые. Переливаются прям. Их ложкой весело соединять можно. А этот диетический какой-то и не жирный. Давай тушенки добавим?
В это время я уже открывал полуторокилограммовую банку свиной тушенки из армейских запасов и без этикетки. Я тоже любил соединять блестки ложкой. Добавили.
- Что-то блестки так и не появляются, - задумчиво изрек Ванька, помешивая борщ половником, - наверное весь тушеночный жир капуста впитала. Капуста жир впитывает, мама говорила. Или не говорила, я плохо помню. Меня вообще кухня не интересует, потому что я мужчина. Давай еще одну банку добавим?
Я открыл вторую полуторокилограммовую банку свиной тушенки из армейских запасов без этикетки. Добавили.
- Что-то блесток нет, - Ванька по-прежнему помешивал борщ половником, - свекла, она, тоже жир на себя тянет, мама говорила. Надо еще банку добавить.
- Давай сразу две добавим, - сказал я открывая тушенку из армейских запасов в просолидоленых банках без этикеток, - а то я в борще еще и картошку видел, она небось тоже жир из супа вытягивает.
И мы добавили еще пару банок.
- Что-то блесток нет, - задумчиво сказал Ванька с трудом помешивая борщ половником, - ну и хрен с ними, с блестками, тушенка все равно кончилась. Попробуй, солить надо, нет?
Борщ получился вкусным. Борщ всегда получается вкусным, если тебе семнадцать лет и ты двенадцать часов собирал автомобили на конвейере Горьковского Автомобильного Завода. Но после обеда осталась ровно половина. На восемь студентов вполне достаточно трех литров концентрата борща, купленного в горьковском гастрономе.
На следующий день выяснилось, что блестка в супе все-таки была. Там была одна большая блестка толщиной в четыре сантиметра. Эту блестку с трудом удалось разломать вилкой перед тем как разогреть остатки.
У всех есть мечта. Многие, например, мечтают оказаться в купе вагона СВ с прекрасной незнакомкой. Мечтают ли об этом прекрасные незнакомки я не знаю, знаю только, что некоторые из них храпят и нечаянно воруют зубные щетки из поездных наборов.
Есть люди в министерстве культуры, годами мечтающие, что их номер телефона наконец-то перепутают с номером прачечной.
Мечты очень разнообразны, вы сами знаете.
Мишка был врачом, и у него была мечта о панацее. Мишке было сорок лет, и мечта все еще оставалась мечтой. Да и как ей сбыться, если Мишка работал врачом на горнолыжной базе, где все разнообразие заболеваний сводится к ушибам, переломам, и сотрясениям.
Как ни странно, но сотрясения мозга для такого вида спорта редки. А может и ничего странного, потому что мозг, толкающий своего хозяина спускаться с гор ускоренным способом, с применением палок и веревок, сотрясти трудно. Панацею же обычно изобретают в других местах и другие люди.
Однажды к Мишке на базу заявилась компания друзей. С горными лыжами друзья соотносились только по телевизору, а вот к уральским горам, Мишкиному гостеприимству, башкирской водке и русской бане относились замечательно.
Вечером, после походов по горному зимнему лесу, всяческих обедов и шашлыков на искрящемся солнцем морозном воздухе Урала, компания собралась в сауне, где и произошел трагический несчастный случай, положивший начало исполнению мечты.
Сашка сел на каменку.
Голой, как вы понимаете, задницей. А чем еще можно сесть на каменку в сауне? Ничем другим не получится, можете даже не пробовать.
Сев на раскаленные камни Сашка издал такой рев, что в джакузи перестал подаваться воздух, в котельной отказала автоматика котлов, а в лесной берлоге проснулась и заскучала о несбывшемся большая медведица.
Мишка был наготове. Он мгновенно провел все известные спортивной медицине противоожоговые мероприятия, подув на ожог и обильно намазав место ожога оранжевой пеной с облепихой и левомицетином. Пациенту рекомендовалось до момента полного заживления лежать исключительно на животе, а в остальное время жить стоя.
Пациент при этом вел себя послушно и приняв для обезболивания четыреста водки, сесть даже не пытался, располагаясь за столом в позе древнего грека в ожидании оргии.
Утром компания вышла из банного корпуса, чтоб отправиться на трассу с горными лыжами, горными ботинками и горными палками. И отправилась бы увеличивать количество сломанных рук и ног, но тут опять вмешалась судьба. К корпусу подошли две лошади, и одна симпатичная наездница с предложением прокатиться.
- Да запросто, - воскликнул Сашка, напрочь забыв изречение Семена Михайловича Буденного, о главной части конного всадника.
«Конник!, - неоднократно говорил Семен Михайлович, - пуще всего береги жопу! Если у конника на жопе прыщ, он уже не боец».
Вполне возможно, что это говорил и не Семен Михайлович, но наездница была прекрасна, яркое солнце искрило свежий снежок, легкий тридцатиградусный морозец подталкивал к подвигам. Напрочь забыв про рекомендации врача Сашка вскочил в седло, и поскакал в лес. Потому что кроме леса скакать было некуда. Наездница кинулась следом.
Вернулись они минут через сорок. Девушка ехала впереди, держа в поводу лошадь, на которой поперёк седла лежал Сашка.
У него была перевязана голова.
- Там у нас сук над тропинкой, - пояснила девушка, - а ваш товарищ не успел нагнуться. В лесу же нельзя галопом, можно только рысью. Мы на соседней базе в медпункте пару швов наложили, и сразу к вам приехали. А товарищ ваш странный какой-то – ложиться на спину и садиться на отрез отказался.
- Миша, - позвал Сашка голосом крови на рукаве израненного Щорса, - у тебя обезболивающего нет? А то что-то везде болит.
- Есть как же не быть, - обрадовался Мишка.
Он достал из кармана огромную таблетку, и разломил ее пополам.
- Я мечтал об этом всю жизнь, с тех пор как уволился в запас. Вот тебе обезболивающее. Эта половина таблетки от головы, а эта от наоборот. Смотри не перепутай.
Так в Уральских горах исполняются мечты о панацее. А в вагонах СВ прекрасные незнакомки мало того что храпят, они еще могут воспользоваться вашими тапочками, и даже зубной щеткой. Будьте бдительны с мечтами.
Как-то группе советских директоров оборонного характера присвоили очередные воинские звания генералов, собрали в Кремле и поздравили. После поздравления был банкет, а после банкета экскурсия в Мавзолей В.И.Ленина без очереди. И вот на выходе из Мавзолея один из новоиспеченных генералов, надевая смятую в руке пыжиковую шапку, сказал: - Етит твою мать, как живой ведь. За что была задержана вся группа. Потом-то отпустили, разобравшись, но посоветовали свой "искренний восторг", так было написано в объяснительной, выражать цензурными методами. - А вот хуй, - сказали генералы удаляясь, - в цензурные методы наш восторг не умещается. И ушли ковать ракетный щит.
Взаимоотношения между соседями многоэтажных домов есть искусство, чем-то родственное искусству кун-фу. Это я к тому, что если ваш сосед вооружен перфоратором и детьми, то вам без детей и перфоратора его не одолеть. Мне кажется, что именно поэтому увеличивается рождаемость и перфораторная промышленность потеет и выбивается из сил.
Хотя могут быть разные случаи. С соседями. Родителей моих с момента получения новой квартиры по выходным доставал звук раздалбливаемых где-то по соседству стен. Первые пять лет. Да, первые пять лет после переезда это несколько раздражало. Вторые пять лет после переезда это не только раздражало, но и вызывало некоторое удивление. Третьи пять лет. Это удивляло уже не на шутку: за пятнадцать лет этот внебрачный сын аббата Фариа и графа Монте-Кристо вполне был способен продолбить себе ход наружу в любую из сторон дома даже по диагонали. Несмотря на то, что советский бетон превосходит по прочности камни замка Иф на 98%. Еще пять лет прошли просто незаметно. То есть этого, мягко говоря этого перфорированного дятла просто перестали замечать. По привычке. Еще через пятилетку перфоратор смолк.
Знаете, что сказала мама? Не буду ли я любезен узнать. Не случилось ли чего с этим безусловно немолодым уже человеком. Месяц уже не слышно. Не умер ли, не дай бог. Или заболел. Может помощь нужна? И отправился было узнавать, но тут тихо-тихо и все-таки весьма слышно раздалась знакомая трель электродрели. Извините за рифму, но от сердца отлегло даже у меня, а я весьма циничен и злопамятен. Жив курилка. То есть долбилка. У него сломался перфоратор, но сын подарил новый.
Или вот еще у нас был такой случай, который я и хотел вам рассказать с самого начала, но был уведен в сторону новогодней мыслью, блуждающей между запеченной бараньей ногой и рюмкой холодного дистиллята. Мысль, между тем, проста как плинтус.
Плинтус – это такая длинная деталь интерьера, прилегающая обычно к полу и стене. Или к стене и потолку. Или вообще не прилегающая, а просто стоящая в углу, оставшись лишней после ремонта.
Плинтусы бывают старыми и новыми. Соседи тоже. Иногда соседи бывают такими старыми, что сменяются в результате смены поколений. Вместе с поколениями меняются и отношения. Потому что в новых поколениях появляются новые перфораторы и новые дети. А иногда просто новые полы.
Однажды над квартирой моей знакомой девушки новые соседи сделали новые полы. Не совсем правильно, потому что настолько забыли про шумоизоляцию, что умудрились затопить мою знакомую жидким раствором выравнивающего слоя. Но отношения между соседями были хорошими и это было прощено. Как было прощено еще много чего с обеих сторон.
Но тут к соседям сверху переехала их замужняя дочь с ребенком и мужем. Ребенок – девочка четырех пяти лет, обычная с виду, оказалась оборотнем. Ничем не проявлявшая себя днем. Ровно в двенадцать ночи при полной и даже не полной луне. Девочка превращалась в маленького слоненка с явно подкованными копытами. Ну и что, что не бывает у слонов подкованных копыт? Оборотни, они такие. Ровно через час после превращения, не дождавшись даже крика первого петуха слоненок втягивал копыта и превращался обратно в девочку. А может просто засыпал, снизу этого видно не было. Но этого часа вполне хватало чтоб довести соседку снизу, мою знакомую и очень симпатичную девушку до белого каления.
Девушка работала средним начальником в крупной компании с напряженным рабочим графиком. В соответствии с графиком до красного каления ее доводили подчиненные перед уходом домой. До белого оставалось немного подкалить и все.
Для этого «подкалить» вполне хватало четырехлетнего слонопотамчика с копытами. Знаете, что делают интеллигентные девушки в таком состоянии? Правильно. Они хотят вежливо поговорить с соседями. Объяснить свои позиции, попросить и даже потребовать. Если соседи, конечно, пойдут на контакт. А они не пошли. Они не открыли дверь и просто притихли. Притихли все. Кроме оборотня. Оборотень наоборот оживился, и частота топота копыт увеличилась.
В таких случаях на страшное решаются даже очень интеллигентные люди. Они решаются. И немного стучат по батарее. Тихо так. Чтоб не беспокоить ни в чем не виноватых людей. И эти невиноватые люди совершенно не беспокоятся. И стучат в ответ. Слышим, мол, вас, сволочей. Слышим, видим и спуска не дадим. Поэтому после интеллигентного стука по батарее. Звуковая волна соревнования в перестукивании стихает очень нескоро. Но стихает. В отличие от топота зловредного, копытного слонопотама, от которого ужасно болит голова и вообще. Если уж стук по батарее не дает никаких результатов, то нужно что-то придумать. Можно по потолку постучать шваброй. Но потолок натяжной и швабры подходящей нет. Хотя плинтус есть. Плинтус. О!
Идея! Нужно взять плинтус и постучать в окно верхнего этажа. Тогда они точно услышат. Можно упасть с восьмого этажа? Ну и пусть. Голова внизу все равно сильнее болеть не будет. Окно на распашку, табуретку к окну, а-то неудобно.
- Кто это там орет наверху? И нечего орать. Топать просто не надо.
- Аааааа! Иииии! Визг-визг-визг! Мааааама! Иииии! Там медведь в окно стучится!
- Придумываешь! Откуда в окне медведь? Мы на девятом этаже!
- Аааааа! Иииии! Боря! К нам медведь в окно лезет! Белый.
- Какой медведь, мы на девятом этаже живем! Ой, блядь, спаси нас грешных от геенны огненной!
Вот. Топать перестали. Но орать начали. Зато голова прошла от свежего воздуха, наверное. Подумаешь медведь. Должна ж я была что-то на плинтус примотать, чтоб стекло не разбить. О них же заботилась, а они – «медведь». Топать меньше надо и никаких медведей.
Лужкова в городе нет, а пчеловоды еще остались. У знакомого дом в Подмосковье. И одна семья пчел. На два десятка новых ульев. Задумав стать пчеловодом, он дом купил, ульи обустроил. Пчел покупать только начал. И заболел. Теперь в пригороде бывает редко - живет в Москве, вспоминает как в деревенском детстве следил за соседской пасекой. Дымари раскуривал, накомарники носил, медогонку крутил, маток отсаживал, рой отделившийся с дерева снимал в новый улей устраивал, мед в сотах с колодезной водой ел. Классные воспоминания, аж зубы ломит. Купил первую пчелиную семью, а самому невмоготу. Следить за домом и пчелами нанял коренного жителя Узбекистана.
- Пчел следить знаешь? - знакомый и сам не очень-то русский.
- Знаю, хозяин, а как же. Все знаю, не беспокойся.
Год пошел, как узбек дом с пчелами сторожит. Этим летом звонит знакомому соседка по загородной недвижимости:
- Слушай, - говорит, - сосед, найди быстрей своего работника, у тебя пчелы роятся, рой вылетел. Вроде на мою вишню собираются сесть. Быстрей давай, а то улетят.
Знакомый тут же набирает сторожу и взволнованным голосом:
- Шафкят! Пчелы улетели, бери корзину, лови быстрей!
Через пять минут Шавкят, "отзванивается":
- Хозяин, не волнуйся. Я с улья крышку снял, проверил. На месте наши пчелы, все в порядке, никто не улетел.
Вот точно у них анекдотом кончится: К магазину хозтоваров подъезжает крутой «Мерседес». Выходит представительный мужчина, подходит к продавцу: - У вас крестики для монтажа кафельной плитки есть? - Есть, конечно. - Дайте тысяч 40–50. - А зачем вам столько?! - Да у шефа пчелы подохли — приказал похоронить с почестями...
В поезда дальнего следования Сашка трезвым не садился. Бзик такой, или считайте как хотите, а он один раз крепко поддатым на поезд из-за этого немного опоздал в Каменске. Это ему жизнь и спасло. Может и не это, а просто повезло, но в голове засело крепко. С той поры, ни в поезд, ни в самолет трезвым ни-ни, не садился. Сашка человек добродушный и воспитанный, в транспорте ведет себя прилично, к людям не пристает, так - с проводницей если познакомится и чаю у нее попросит. И все. Поговорить "за жизнь" с той же проводницей, или с попутчиками он может, конечно, но сам не навязывается и слушает в основном.
Вот, в соответствии с этой традицией, Сашка в поезд и садился. Ранним вечером и сильно выпивши. Но это не беда: его до поезда из гостиницы двое трезвых друзей провожали. Серега с Гошкой. Они и вещи тащили. Хотя чего там тех вещей - спортивная сумка и пакет с едой и бутылкой на всякий случай, если захочется. Нормально все. Проводница было уперлась. Не пущу в вагон пьяного, откуда я знаю, может он блевать и буянить будет, ссаживай его потом и в милицию сдавай, зачем мне такая морока, я спать хочу. Но Серега уговорил. Детьми, говорит, Клава, клянусь, что он смирный, спать не меньше тебя хочет и до самой Москвы не проснется. Детей, правда, у Сереги не было, но Клаве-то откуда знать? Тем более, что Серега не спрашивал, как ее зовут. Завели Сашку в пустое купе, сумку под полку пристроили, а пакет Серега на столик поставил. Он его Сашке больше всего не доверял, водка же там - беречь надо. Жарко только. Но хорошо, что нет никого. Сашка разделся до плавок, завернулся в простыню и уснул на своей нижней еще поезд не отправился. Проснулся он часа через четыре. Оглядевшись и прислушавшись, Сашка заметил, что он в купе не один: с одной верхней полки на него смотрели две шкодливых рожицы пацанов лет десяти, а на другой полке кто-то ворочался и по-женски сопел. Сашке захотелось чаю. Одеваться при незнакомых людях он счел неудобным, встал, нащупав ногами ботинки, поправил на себе простыню и весь в белом, как древний римлянин отправился в купе проводников. Подойдя к купе Сашка снова поправил простыню, постучался и распахнул дверь. - Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери, прислонившись задницей к титану и зацепившись за него простыней, вагон мотнуло обратно, Сашка влетел в купе, бухнувшись на колени перед сидящей за столиком проводницей. Как есть в плавках - простыня осталась висеть в коридоре. - Нельзя ли мне два чая, голубушка, - продолжил Сашка начатую фразу, не поднимаясь с колен. Голубушка, оценив обстановку, понимая, что голые мужики, отбросив простыню и встав на колени, чаем не ограничиваются, затрубила как дикая мамонтиха, убегающая от дикого мамонта и треснула Сашку по голове кожаной папкой с разложенными по кармашкам билетами. - Извините, видимо я не вовремя, - произнес немного огорошенный Сашка и быстро ретировался, подобрав по дороге простыню. Его никто не преследовал. Убедившись, что в его купе все спят, Сашка оделся, приведя себя в подобающий вид, и прилег, рассчитывая выждать полчасика и повторить попытку получения чая, когда проводница немного успокоится. И естественно заснул. Через пару часов он открыл глаза. Было все еще темно, за окном мелькали редкие фонари, а на полке где он раньше видел две детские рожице кто-то напряженно сопел под одеялом. Чаю хотелось еще сильней. Но было боязно идти к проводнице с пустыми руками. И тут Сашка вспомнил про водку. - Подарю, - подумал он, сунул руку в пакет и чуть не заорал на весь вагон: рука наткнулась на что-то ужасно колючее. Осмотрев уколотую руку и, нифига не заметив сквозных ран, Сашка аккуратно отвернул края пакета и увидел кактус. Большой колючий кактус, чуть раньше украшавший собой гостиничный номер. Кактус был в горшке и, как ни в чем ни бывало, цвел. - Суки, - процедил Сашка сквозь зубы, понимая теперь, почему Серега всю дорогу от гостиницы до вокзала тащил пакет сам, не давая ему в руки, - жулики гостиничные, а не друзья. Но вытащив из пакета горшок с цветущим кактусом и бутылку Сашка приободрился: теперь к проводнице можно было идти не только с водкой, но и как положено - с цветами. Утешив себя этой мыслью, Сашка встал, одернув пиджак и поправив воротник рубашки, он взял кактус «на отлет» в левую руку, как джентльмены носят цилиндры, подхватил пузырь правой и отправился знакомой дорогой за чаем. Подойдя к купе он выдохнул, понюхал собственный «выдох» не предмет перегара, подивился легкому мятному запаху, постучался и распахнул дверь. - Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери, вагон мотнуло обратно, Сашка пулей влетел в купе и опять бухнулся на колени. - Может все-таки чайку? - договорил он с пола, протягивая проводнице цветок и прижав к сердцу руку с бутылкой. - Простите, пожалуйста, - продолжил он, вновь схлопотав по голове папкой с билетами, - что ж вы деретесь-то все время, я совсем не такой страшный. Мне просто очень чаю хочется. Сашка закончил монолог и пристально взглянул на забившуюся в угол проводницу. Из угла на Сашку смотрели расширенные ужасом два огромных девичьих глаза. Рот был открыт в беззвучном крике. - Да не страшный я, - повторил Сашка, повернулся к зеркалу и опешил: из зеркала на него смотрело что-то средннее между очковой коброй, собакой Баскервилей и индейцем Сиу в боевой раскраске. В зеркале отражалось нечто в Сашкином пиджаке с цветущим кактусом в одной руке и бутылкой в другой. В зыбком вагонном свете, вокруг глаз этого нечно бликовали и слегка фосфоресцировали широкие белые полосы, обрамляющие провалившиеся черные глазницы. Такие же полосы шли от ушей к подбородку, заменяя бакенбарды и бороду. На лбу было большое белое пятно. Сашка машинально дотронулся до пятна и понюхал палец - пахло зубной пастой. Сашка попробовал белое вещество на вкус. Точно паста. Сашка выглянул из купе и заметил две высунутые в коридор детские головенки. - Раскрасили, черти, - громко сказал Сашка, - вот я вас! «Черти» тут же хихикнули и скрылись в двери его купе, а Сашка пошел умываться. Любой другой на Сашкином месте пошел бы разбираться с извазюкавшими его пацанами. Но Сашке очень хотелось чая. Смыв с себя зубную пасту он причесался и опять отправился в купе проводников мириться с проводницей. Подойдя к купе он постучался и распахнул дверь. Вагон мотнуло. Кстати, Сашка потом говорил, что проводницу вовсе и не Клавой звали. Зиночкой оказалась. Студенка на практике.
"Папа, вышли денег." или "Папа! Вышли денег!!". Какая, спросите Вы, разница? У Мишки портмоне сперли. Когда заходил в тбилисский ЦУМ, было, а когда вышел - уже нет, не было. Нехорошая все-таки это привычка: деньги с документами в одном месте хранить, особенно если это "место" в задний карман джинсов засовываешь. Тем более, что лето на дворе и карман под шубу не спрятан. Паспорт, деньги и аккредитив на сто рублей, который ему заботливые родители с собой дали, когда он на практику в Грузию, на ПО "Азот" собрался – все сразу и кончилось. Плохо в чужом городе без денег и документов, расстроился Мишка. Нет, ну мы ему сразу сказали, чтоб не расстраивался – друзья рядом, пропасть не дадут. Но он все равно расстроился и даже в депрессию впал ненадолго – минут на тридцать. Потом ему мысль в голову пришла, что можно родителей попросить, чтоб денег выслали. Телеграфом. Самому на почту идти "влом" было, депрессия все-таки, так он Валерку попросил, тот все одно на почту собирался, чтоб телеграмму дал: "Папа, вышли денег". Валерка, как человек творческий и, более того, сообразительный решил не оскорблять Мишкиных родителей такими банальностями и немного текст переделал, как потом выяснилось. И не сказал никому. Доложился только: отправил, мол, телеграмму, жди денег. Следующим утром мы только на завод собираться начали, как за Мишкой из заводоуправления машину прислали – тебя, говорят, родители из самой Москвы ищут, беспокоятся, самому директору звонят и лично тебя требуют. Мишка съездил, поговорил и совсем обрадовался – ему сразу двести рублей выслали. Только отец его очень долго про здоровье спрашивал. Мы только в Москве поняли: насколько Валерка личность творческая и, не побоюсь этого слова, - засранец. Мишка телеграмму в институт принес и долго за Валеркой гонялся. Телеграмма была "поздравительной": к открытке, на которой слон передними лапами на цирковой арене шар катал, и медведь на задних лапах конфету у дрессировщика выпрашивал, были приклеены неровные телеграфные строчки: "Дорогие мамусенька и папусенька, поздравляю с новым годом! Ваш Мишутка."
Когда б вы знали, из какого сора. Знаете, да? Теперь вот из какого сора растут знают все. Рассказали в доступной и даже стихотворной форме. А я вот сейчас возьму и расскажу как их собирают, когда вырастут. По секрету. Я ж не Ахматова в конце концов, я стихи и поэтов вообще не понимаю, отчего люблю лирику Маяковского.
В общем, как-то раз студент третьего курса совершенно технического вуза напился портвейну в компании такого же студента чуть постарше и одного газетного работника. Пили в редакции, где этот работник заведовал отделом писем. Обсуждали предстоящую публикацию статьи про ректора института.
А может это был отдел даже и не писем, а еще какой-нибудь похожий. Хотя писем и прочей корреспонденции вплоть до заказных бандеролей в этом отделе было больше всего. Конверты и пакеты занимали все имеющиеся в комнате двустворчатые шкафы, громоздились на шкафах и даже на столах оставляли совсем небольшое свободное пространство для работы.
А может и не для работы, ведь на этом свободном месте вполне уместилась бутылка «Трех топоров», три стакана, сырок «Дружба» и немного нарезанного хлеба. Несмотря на порочную склонность к алкоголизму, пить никто из друзей не умел, и портвейн закончился в два взмаха стаканов.
- Я сейчас пойду доставать еще одну бутылку, - сказал хозяин кабинета тоном не терпящим возражений, - а вы мне поможете. Только не зевайте, а то добром не кончится.
Он поднялся со стула, подошел к одному из шкафов и задумчиво посмотрел на свисающую сверху груду конвертов и пакетов, возвышающуюся почти до четырехметрового потолка. После чего, вопреки названию своей газеты перекрестился и, сказав друзьям «держите письма», распахнул дверцы шкафа. В ответ на это увесистая бандероль спорхнула сверху и шмякнула газетчика по темечку, а несколько белых конвертиков осенними листьями закружились в воздухе.
- Кажется пронесло, - газетчик опасливо посмотрел наверх и потянул на себя спрятанную в папках бутылку.
Старый шкаф, протестующее скрипнул правой дверью. Газетчик потянул сильнее. Шкаф недовольно застонал и обрушил на троих друзей все свое содержимое.
- Ну что же вы? – укоризненно проговорил хозяин кабинета, - я же сказал: держите письма.
Вибрации укоризны нарушили хрупкое равновесие, установившееся было в шкафу, он накренился и сбросил с себя остальную гору бумаги.
- Это у тебя что? – спросил самый молодой самого старшего, поднимая с пола нераспечатанный конверт, - это вам пишут, а вы даже не читаете? Тоже мне гааазета.
- Нормальная газета, - ответил ему старший товарищ, поглаживая вполне уцелевший пузырь трех топоров, - а это не письма. Это стихи на ежегодный конкурс. Хочешь, читай, у нас все равно никто больше одного стихотворения не выдерживает. А там даже поэмы есть. И романы в стихах. И повести. И фельетоны. И даже эпитафии в стихах попадаются. Вот прям сейчас бери и читай. Если хочешь.
Молодой человек разорвал конверт и достал оттуда пожелтевший листок:
- Унесся корабль мечтаний, - прочел он и улыбнулся, - в бескрайнее море любви, на поиски…
- Там что все такое?
- Не, не все. Но многое. Давай уж еще парочку прочтем, все равно назад складывать надо.
Они уселись на пол, взяли по конверту и принялись читать.
- Нет, вы послушайте, - говорил сквозь смех кто-нибудь из них, - про дорогую Валентину Ивановну, ткачиху из Ленинграда, стихотворение. «Хочу быть швеёю», называется: «Попала мне под хвост шлея, и я пошла учиться, теперь ровнее нить моя, но дома не сидится».
- У тебя фигня, - перебивал другой, - посмотрите, что нам из Уфы нам пишут. Ээээ. Кто-нибудь башкирский понимает?
Чтение настолько увлекло друзей, что они забыли про портвейн, про закрывающееся скоро метро и про последнюю электричку с Ярославского. И даже не сразу заметили, что один из них надолго замолчал, уставившись в неровно оторванную половину тетрадного листа.
- А вот это вещь, - тихо сказал газетчик, - послушайте.
Он поднялся с пола и неровным голосом начал читать. Строки звенели. Звенели тихо и громко. Пронзительно и тяжело. Звенели, оставались в воздухе, бились в оконное стекло и с криком вылетали в приоткрытую форточку. Потом стихотворение кончилось.
- Сильно, - прервал, молодой затянувшееся молчание, - жалко, что я в стихах ни шиша не понимаю.
- Ну и молчи, раз не понимаешь, - прервал старший, - Вань, если ты это прям завтра не напечатаешь, ты мне не друг больше, - обратился он к газетчику, - а ты откуда конверт вытащил, может там еще есть?
- Завтра уже сегодня, - хозяин посмотрел на часы, - значит, сегодня уже не получится, а завтра мы попробуем. Обязательно. И вообще надо бы все письма посмотреть тогда. Вдруг еще попадется. Сейчас портвейном подкрепимся и продолжим.
И они продолжили разбирать совестную руду, упакованную в почтовые конверты. Но ничего больше не попалось. Через неделю газетчик протолкнул понравившееся стихотворение на последнюю полосу. И если этот вполне маститый член союза писателей узнает, что его судьба найдена на дне бутылки портвейна, он пожалуй, обидится. А зря.
В строительную контору наконец-то взяли инженера по промышленной безопасности. Не успел главный инженер, за неделю заваливший пятнадцать человек кандидатов на эту должность, слетать на Сахалин, газопроводы посмотреть, так в это время ее на работу взяли. Стройную, умную, образованную, почти тридцати лет возраста и пяти лет стажа по специальности на механическом заводе.
Главный вернулся, посмотрел, посмотрел и рукой махнул: пусть уж работает раз взяли, не справится так и выгнать не долго. Она и справилась. За месяц составила кучу планов, утвердила множество инструкций, написала кипу отчетов. Еще больше отчетов затребовала у начальников участков, мастеров и бригадиров. И пошла к главному инженеру с жалобами, что эти начальники мало ей бумаг шлют и игнорируют. Сидят в своих полях, лесах, горах и болотах и в ус не дуют вместо того, чтоб сведения присылать.
- Так в чем же дело? – удивился главный, - нет сведений, соберите сами, заодно с объектами познакомитесь и проверки проведете. Насчет машины я распоряжусь, - и опять улетел куда-то, теперь на нефтепроводы смотреть.
Надела инженер по промбезопасности новые резиновые сапожки красного цвета, их снабженцы подогнали за красивые глаза, и отправилась проверять подразделения на местах. Узнала сначала в бухгалтерии который участок самый проблемный, чтоб с него начать, и поехала. Бухгалтерия вообще всегда всё знает, потому что там очень много осведомленных женщин работает. В бухгалтерии и в отделе кадров все всё знают про стройку, даже не сомневайтесь. Тем более на этот отстающий участок двух мастеров взяли новых, сразу после института.
Приехала на место и видит, что на участке происходит чёрт знает что. Должна идти рекультивация с посевом газонных трав и полевых сорняков, а происходит полная ерунда. По полю бегает мужик, по белой каске судя – мастер, а за ним гоняется бульдозер типа Катерпиллер.
Маленький человек убегает, уворачивается, огромная машина играючи его догоняет, того и гляди… Тридцать тонн в машине, гусеницы в рост человека. Таким агрегатом и рекультивацию производить стыдно, такой в карьер надо отправлять на принудительные работы.
А человеку иногда удается выскользнуть из-под отвала и оказаться позади машины. Тогда бульдозер не разворачиваясь едет задом, пугая человека огромным тупым рыхлителем.
- Они что с ума сошли? А отвечать кто будет? Инженер по промышленной безопасности? Фиги им полные карманы, - подумала инженер и бросилась на Катерпиллер словно новобранец на танк. Храбро, но опасаясь. Подбоченилась и кричит машинисту, прям в нецензурной форме, чтоб тот остановился.
Вы четырехсотсильный расхристанный дизель переорать пробовали? Инженер тоже не смогла хотя и женщина. Она кричит, мужик бежит, отвал надвигается. И ничего девушке не остается, как тоже побежать.
Бегут они вместе перед отвалом, петляя как зайцы по неровному грунту, а Катерпиллер сзади в метре, не отставая.
- У тебя машинист с катушек съехал? – короткими словами спрашивает инженер.
- Это я машинист! – отвечает мужик в белой каске, придыхая от бега, - мастер там, в кабине.
- А чего он без каски? – интересуется инженер по промбезу.
- Не видно ему в каске. Мне отдал. Я показываю где нужно грунт заглаживать, а где подсыпать. Он же новенький. Сам решил попробовать. Вот я и бегаю. А вы с нами решили поработать? Тогда каску наденьте, говорили, что проверка будет.
- Решила, ага, - соглашается девушка, вспомнив зачем приехала, - это я проверка. Дайте-ка каску посмотреть!
- Ого, так она у вас просрочена! – инженер по промбезопасности остановилась и просроченная каска полетела в бульдозер, - стой скотина несуразная, я тебя проверять приехала.
Тяжелая машина остановилась и заглохла.
- И ведь попала бы прям в лоб каской-то, кабы не сетка на кабине. Так что давайте-ка выпьем за защитные приспособления! - так мой товарищ, главный инженер большой строительной конторы, бывший когда-то "новым мастером без каски", в сотый наверное раз, заканчивает свой рассказ о том как познакомился с женой, - сто раз уже рассказывал? Не хочешь, не пей.
Когда-то макетчики и художники в конструкторском бюро были очень нужными людьми. Для понимания сущностей. Не всякий ведь может чертежи понять. Художники и макетчики сами понимали и до других умели донести. Посмотрят на чертеж, нарисуют картинку или макет сделают и всем все ясно.
Механизм работает, здание красивое, аппарат функционирует и его создателям премию можно давать. Или медаль.
Поэтому когда разработки нашего КБ на ВДНХ отправляли плакаты делали и макеты. Разработки, правда, секретные, поэтому их на выставке из посетителей никто не видел, обратно только медали возвращались. И макеты с плакатами.
И вот прям перед отправкой макет мыши испортили. Здание старое, центр Москвы, вокзал рядом. Мышей пропасть. Вечером целый макет оставили, а к утру его какая-то сволочная мышь насквозь изгрызла и изгадила.
Начальник КБ посмотрел, посмотрел, выругался культурно и объявил макетчикам выговор. Вы, говорит, гады, столько всего умеете, вон даже пульт дистанционного управления к телевизору КВН присобачиваете, ключи утерянные для секретных сейфов запросто, фонарь на Волгу из цельного куска стекла лучше, чем из магазина. Вы что мышеловку не можете сварганить? Уйдите с глаз моих и без мышеловки не возвращайтесь. Ушли макетчики. Зря начальник так с ними. Они и так исполнительные передовики производства, победители социалистического соревнования и перевыполнители плана. Моей лаборатории как-то поручили спираль противозачаточную разработать по конверсии. Дело сложное, но выполнимое. Самое трудное, кстати, было от желающих в испытатели избавиться.
А еще в макетной мастерской макеты заказали того места, куда вставляется в разрезе. Десять штук. Для наглядной демонстрации и быстрого опробования. А макетчики план перевыполнили. Раз в двадцать. И эти самые очень натуральные макеты по всему КБ и на кульманах висели, и в столах валялись, и вообще всюду. Даже в первом отделе, несмотря на полную открытость. Открываешь шкафчик с чаем и сахаром, а на тебя такой макет падает.
Так что сделанные мышеловки мало того, сами по себе являлись чудом техники и достижением прогресса. Их еще и много получилось. Уловистых, не хуже голодного кота. По три штуки в день, а то и больше попадалось. Три десятка особей в одной мастерской в первые сутки. Мастерская, правда, с волейбольную площадку размером.
Мыши, они, тоже ведь своего рода люди. Их иногда до такой степени жалко, что у некоторых народов Микки-мышь – национальный герой. Это я еще про Джери забыл. Поэтому десяток здоровых мужиков, у них даже штанга с гирями в углу макетки стояла, решили, что убить тридцать мышей подряд выше сил человеческих. Но все в наших умелых руках. Мышам сделали дом.
В виде огромного аквариума. С колесиками, переходиками и качелями. Про кормушки с поилками я вообще не говорю, тем более, что ходят слухи о том что мыши не пьют. Или не потеют, я точно не помню.
Через пару недель мышей было уже штук сто, им стало тесно в огромном аквариуме и им сделали еще один аквариум чуть поменьше в другом углу комнаты. На этот раз "аквариум" изготовили из какого-то прозрачного макета. Все равно простаивает. Чтоб один мышиный домик не скучал по другому устроили прозрачный переход. Со всякими лесенками внутри и полосой препятствий по дороге.
Через год, а может и полгода. Не, мышей уже никто не считал. Они ведь еще и размножаются, как будто вы не знали. Макетка представляла из себя большой макет мышиного города, где люди были лишними. Потому что могли головой задеть мышиную дорогу. Штанге и гирям тоже не осталось места. Жители города тренировались бегать в колесах, ходить по канатам, лазить по вертикальным спицам и вообще.
На счастье туда зашел опять начальник. От увиденного он настолько удивился, что смог выдавить из себя лишь несколько начальственных слов. Но их хватило.
Обитателей городка за пару дней выловили, посадили в контейнеры и вывезли ночью в один из московских лесопарков. Городок, хотели было впарить Московскому цирку, но цирк отказался из-за сложности конструкции.
Вскорости в новостях из серии "одна баба сказала" передавали, что в этом самом лесопарке небольшая стайка мышей пыталась поймать несчастную белку на дереве и им даже почти удалось. Вы что охуели? - спрашивал я макетчиков. Это ж рядом с моим домом, зачем мне там тренированные мыши? Скажи спасибо, отвечали макетчики, что мы наши мышеловки, из твоих макетов сделанные, туда не выгрузили. Чудно б получилось, да?
Верьте, не верьте, но я, когда комбинезоны эти французские увидел сразу много купил. Классная вещь. Это сейчас их завались под названием «каспер», а раньше… Отвез на дачу. Соседям по паре подарил. Остальные лет десять своего часа ждали, пока в отпуск не пошел.
Летом. Чтоб забор покрасить и от работы отдохнуть. Краской запасся, валиками небольшими. Забор у меня решетчатый из квадратного прутка, его валиком удобней чем кисточкой красить. У узбеков в Москве подсмотрел. Валиком сразу с двух сторон можно. Как крючком пруток охватываешь и красишь. Милое дело. Но вечером или ночью. Днем в этих «касперах» жарко на солнце. Вечером и ночью – хорошо. Комары только.
И вот крашу. Комбинезон белый нетканый с капюшоном, наушники в ушах, в наушниках трехтомник Довлатова. Кончается уже.
А я крашу. Темнеет. Фонарик на лоб нацепил и опять крашу. С фонариком вообще классно. Но комары. Бейсболку снял капюшон напялил и снова надел фонарик с бейсболкой. Работаю. Первый час. Довлатов вдруг прервался в наушниках. Гарнитура села. И звук какой-то посторонний слышно стало, несмотря на затычки в ушах. Снял наушники. Вроде косит кто-то. «Вжик», замах потом - «зззз», и опять вжик. Косит. Огляделся. В дальнем углу соседского участка что-то белое мелькает. Свет еще бледный впереди. Мертвенный. Светодиодный такой. Или от ртутной лампы холодной.
Пошел на свет. Открыл калитку, подхожу к косцу. Сосед, вроде бы, Славка. Косит в бледном свете фонарика. В таком же комбинезоне. Белом и с капюшоном. Я ему сам две штуки отдал. От комаров спасается.
Он косит, а я из темноты с валиком в руке. Фонарик-то свой выключил, чтоб не пугать человека. У него ж коса в руках все-таки.
- Здравствуй, - говорю, - Слава. Это я пришел, - а сам валиком от комара отмахиваюсь. Он, падла, нашел незащищенный нос и укусить подбирается.
- Здравствуй, - Славка отвечает хрипло так, как покойники в кино. Так всегда бывает с голосом, если молчишь долго - Докрасил? Я тебя видел, когда приехал, но отвлекать не стал.
А сам улыбается. И я улыбаюсь. Встретились ночью два ночных дятла с фонариками. И главное Славка и договорить не успел, как из кустов через забор со стороны кладбища кашляет кто-то. И шебуршит. И ругается еще матом.
- Долбоебы, - говорит, - нецензурные. Кто ж по ночам с косой-то ходит? В белом, главное.
Тамара. Соседка наша. Матерится как сыч из дупла на солнышко. Вышла из дома посмотреть, что там такое белеется. А тут неизвестное в саване с косой девятиручной и звездой во лбу горящей. Она с перепугу в кустах спряталась, чтоб разузнать что к чему. И к этому чуду с косой из темноты выползает другое такое же чудо, крестит его малярным валиком и молвит загробным голосом: Здравствуй, Слава. Я пришел...
На этих словах, - поясняет Тамара, - у меня страх и кончился. Я ж не никакая не Слава, не за мной, значит, пришел. Узнала соседей и сейчас я вас обоих поленом ухуячу, чтоб не пугали мирных женщин.
Хорошо у меня полбутылки коньяка оставалось еще. Сбегал, чтоб на сон грядущий. По-соседски, так сказать. А комбинезоны такие я только днем теперь одеваю. Или в дождь. Они непромокаемые, потому что что изнутри, что снаружи мокрые.
Все события реальны, но совпадения с реальными событиями вымышлены.
После окончания института мы с женой были распределены в разные, но одинаково "почтовые" ящики". Для читающей молодежи: "почтовый ящик" - обиходное и немного устаревшее название предприятия, продукция которого имела какое-либо отношение к оборонной промышленности. Как раз в те годы "ящикам" присвоили "открытые" названия, но писать их на вывесках еще не разрешили. Устраиваться на работу мы ездили вместе – так веселей. Мое будущее место работы, нашли сразу и без приключений – по номеру дома. Еще и установленный возле входа вместо урны раструб ракетного двигателя, обещал любому шпиону, что за этими дверями для него найдется много интересного (где-то через год, за такое украшение, зам. по режиму то же много интересного о себе наслушался в тогда еще "компетентных" органах).
А вот с поиском места работы жены возникли проблемы. Надо сказать, кроме адреса мы знали, что рядом с "ящиком" находится Пятницкое кладбище, известное своим чумным происхождением, а так же своими знаменитыми покойниками (П. А. Смирновым – Smirnoff, в том числе). И еще знали, что в этом месте "ящиков" много – целый "куст". Нужный нам номер дома мы нашли. Только количество входных дверей, ворот и т. д. несколько превзошло наши ожидания. Сейчас, руководствуясь жизненным опытом, я бы поступил просто – спросил у первого попавшегося прохожего: - "Где находится секретное предприятие N? " и с первого или второго раза попал бы в заветную дверь. Тогда же мы решили обойти этот комплекс зданий и заборов по периметру в расчете на чудо. И чудо произошло – на одной из дверей красовалась надпись: "отдел кадров". Жена отправилась оформляться на работу. Я остался глазеть на местные достопримечательности. Прошло полчаса, потом еще десять минут. "Все нормально", - думал я – "Раз сразу не выгнали, значит, все хорошо". Наконец то, в дверях показалась жена. Ну, что взяли? - спрашиваю. Нет, - отвечает. И сквозь смех, на мой вопрос: "Чего так долго? ", рассказывает: "Захожу, здороваюсь, говорю: – Я к Вам на работу по распределению. - Давайте направление. - Вот, пожалуйста. - Совсем там "наверху" обалдели, что ли? – удивляются "кадры" – Что бы к нам химиков присылать? Ну ладно. Распределение есть распределение. Будем оформлять. Заполняйте анкету". Только после того, как анкета была заполнена, жена сподобилась поинтересоваться - на какую, собственно говоря, должность ее берут. И уже, в свою очередь, очень удивилась, услышав, что - вакантная должность смотрителя, есть, конечно, но "кадры" сильно сомневаются – потянет ли на ней девушка со специальностью "оборудование химических заводов". Все уже поняли, что это был отдел кадров Пятницкого кладбища. После того как все выяснилось, там объяснили, в какую дверь нужно идти и даже позвонили коллегам из "ящика", что бы пропуск заказать. Сейчас, когда прошло очень много лет, жена иногда вспоминает эту историю. Но я до сих пор твердо не уверен – жалеет ли она о своем неудавшемся трудоустройстве в "похоронной промышленности" или нет. Была бы, наверное, уже директором кладбища (она у меня умница), ну, а я в этом случае – "домохозяйкой".
Адекватность – понятие совершенно относительное. Я рассказывал, как два молодых человечища пришли к нам из техникума мастерами работать? По специальности «строительство магистральных трубопроводов». Сразу на трассу, никаких офисов. По традиции пришедшим надо было проставиться, то есть организовать подчиненным и руководителям небольшой праздник, коих на стройке не так уж и много. День строителя, день нефтяника-газовика и все. Пятницы не считаются потому что работа без выходных круглосуточная.
И вот они купили барана для байрама, то есть для праздника, а поскольку навыками поедания мяса обладали, а навыками приготовления баранины из живого барана – нет, эти два балбеса решили убийство животного механизовать . Для чего одолжили на соседнем участке кольцевой заряд для резки трубы взрывом, надели барану на шею, залегли за бугорком, взвели адскую машинку и опустили рукоятку вниз. Бабахнуло. На бабах собрались люди, которых о таких вещах принято заранее оповещать, потому что если не оповещать - люди пугаются, у них все из рук падает вплоть до рычагов тяжелой техники или труб в траншею. Собравшись злые, непредупрежденные люди увидели двух растерянных балбесов и одного оглушенного барана, который заряд-то не будь дурак с шеи стряхнул, но отойти далеко не мог, потому что был привязан к дереву.
Балбесам надавали подзатыльников, барана превратили в еду совершенно традиционным способом, а способность поиска приключений на свои и чужие задницы молодыми мастерами запомнили и записали.
Где-то через неделю начальник участка, где работали два новоиспеченных руководителя среднего звена, вспомнил, что коллега его, тот самый у подчиненных которого балбесами был взят кольцевой заряд, попросил третьего дня взаймы бензопилу и пару топоров. Надо было сразу отослать, но за недосугом забылось. А тут еще два разгильдяя за провинность от дел отстранены и болтаются как не пришитый хвост сивой кобылы в столовой, под крылом у поварих. Две проблемы слились в одну, первому молодому мастеру вручили немецкую пилу «Штил», второму два топора и наказали топать вдоль траншеи до соседей, там найти городок, в городке соседское начальство, Андрей Санычем зовут, продемонстрировать Андрею, что пила заводится, работает и пилит, а топоры острые, хошь хлеб резать можно, хошь чижиков строгать.
И отправились молодые мастера куда послали. Недалеко, километров семь горными буераками с частым лесом.
Они отправились, а начальник участка, серьезный вроде человек, с Черномырдиным лично знаком, взял зачем-то тренковый телефон, вызвал соседа и пожаловался, что эти два оглоеда, чуть не подорвавшие животное, получив трындюлей и контузию, второй день с бензопилой и топорами по окрестностям шастают и ищут на ком зло сорвать. Если кого встретят, начинают хлеба просить, а если не дать - пилой с топорами запугивают. Психушку вызывали, но они вывернулись. А сейчас вроде в вашу сторону пошли. Слышали слесари со сварщиками, что пила где-то жужжала и люди кричали.
И вот к Андрею Александровичу являются два молодых мастера. Мы, говорят, вам, Андрей Саныч, пилу принесли и топоры. Пила рабочая, топоры острые, хлеб режут. У вас хлеба нету, чтоб показать? Нету? Ну мы тогда на чижиках. И первый принимается пилу заводить, а второй шарится чижиков найти, чтоб строгануть для демонстрации.
Андрею Александровичу честно не по себе стало, хотя он вовсе и не трус был, а матерый находчивый трубостроитель. И чижиков своих жалко тоже. Я, говорит, вовсе не Андрей Александрович Петров, а Сидоров Владимир. Петров дальше по трубе на восемь километров, мы вчера участками поменялись.
Молодым мастерам делать нечего, пилу заглушили, топоры собрали и дальше пошли. А Саныч им еще и две буханки белого хлеба в дорогу отправил. Подождал, когда чуть от городка отойдут, велел догнать и хлеб вручить для безопасности. Вручили.
Идут оболтусы дальше, пилу с топорами тащат, дождик накрапывает, день к концу близится. И ребята, что на вдольтрассовом проезде машина стоит и кто-то в синем плаще у трубы крутится. Издалека в сумерках на бабу-ягу похож. Или на лешего какого, а может на Синюшку, Урал же все-таки.
- Здравствуйте, бабушка, - сказал мастер с пилой, подойдя поближе.
- Какая я тебе, блядь, бабушка, внучек? – обернулась Синюшка, оказавшись их конторы главным инженером, - совсем страх потеряли, на трасе водку жрать до неузнавания начальства? Да еще с бензоинструментом в руках.
- Да нас дядя Ришат, послал Андрей Санычу, пилу передать и два топора. Острые, хлеб режут, - оправдываются оболтусы и достают из рюкзака буханки, чтоб, значит продемонстрировать. - Так, - постепенно немного въезжает в суть главный, - пилу и топоры в багажник, сами на заднее сиденье.
- Нет, - главный въезжает еще немного, понимая, что ребята трезвые, но зато ебанутые, - пилу с топорами на сиденье, сами в багажник. Загружает это все в машину. Везет на первый участок, забирает там Владимира Сидорова вместе с Андреем Александровичем, и они все вместе едут на второй участок пиздить «дядю Ришата» за нестандартное чувство юмора.
Причем здесь адекватность, спросите? Глядя на это все со стороны прошедших лет, мне иногда кажется, что самые адекватные из нас были топоры, бензопила «Штил» и те самые чижики. Трубоукладчики с экскаваторами не в счет.
Деревенька как деревенька. Как все, как многие. Только в этой деревеньке электричество вдруг кончилось. Подозревали Гошку с Генкой, но на самом деле ветер провод оборвал. Хотя Генка с Гошкой все равно на подозрении первые, даже если ураган Катрина какой-нибудь в деревеньку заглянет.
Электричество в деревне не очень нужная вещь летом. Светает рано, темнеет поздно. Встают все с рассветом, ложатся с закатом. Свет не жгут, экономят. Но тут, как раз всем электричество понадобилось телевизор смотреть. Кино про Штирлица. Телевизоров в деревеньке шесть штук всего. Кто соседей домой пригласил, а кто на подоконник телевизор выставил, и с улицы смотрят, сидя на лавочках. То есть, смотрели, пока провод не оборвало.
Ветер ветром, а про Гошку с Генкой почти каждый в деревне подумал, что это они не дают Штирлица досмотреть. Но электриков вызвали. А Генка с Гошкой с чердака слезли, когда электрики сказали, что это ветер провод порвал, точно. Невиновность невиновностью, но, когда подозревают именно тебя, подозрения лучше переждать на чердаке. А так они слезли и побежали смотреть, как «электричество чинят». Так тетка Арина сказала.
Что такое электричество Гошка знал не понаслышке. Еще когда в школе не проходили, знал. Гошкин заслуженный учитель физики Петр Васильевич вполне мог подтвердить. Заслуженным Петр Васильевич был не только потому, что преподавал когда-то Гошкиным родителям физкультуру, а еще потому, что просто был хорошим учителем физики и заслуженным учителем РСФСР. Это он Гошку с электричеством познакомил, раньше, чем школьной программой положено. Так и сказал: Гоша, если ты электростатическую машину в лаборантской хоть пальцем тронешь, получишь по лбу. Гошка и не трогал. Может, кому по лбу и хочется, а Гошке нет. Поэтому, когда Петр Васильевич в лаборантскую вернулся, электростатическая машина так и стояла, пальцем не тронутая, а Гошка с еще одним любителем физики вывели тоненьким проводочком из-под клеммника кинескопа несколько тысяч вольт и наблюдали, как ионный ветер соль из одной кучки в другую перетаскивает.
Генка тоже с электричеством знаком. Он еще в школу не ходил, когда совершенно случайно, тоненькую полоску елочного дождика из фольги в розетку засунул. Одним концом в одну дырочку, другим… В общем, ему понравилось, как пыхает. А когда Генка уже в школе учился, то на перемене у них принято было классы обесточивать. Отключат электричество на перемену, а когда урок начнется учительница либо сама сходит, включит, либо пошлет кого-нибудь повыше, чтоб до щитка освещения дотянуться мог. Так вот если, пока тока нет, розетку проводком тоненьким перемкнуть, то когда ток включат, оно тоже изрядно пыхает, а все боятся. И электриков вызывают. Раза два. Потом, правда, по шее дают. И откуда учителя догадываются, кто проводки в розетки засовывает? Сквозь стенки, наверное, видят.
Электриков приехало трое: один старый и два молодых. Молодые электрики сразу полезли на столбы, а старый расстелил на осколке бетонной плиты газету и достал из машины авоську со снедью. Вскоре на газете лежали с десяток вареных яиц, крупно нарезанные хлеб, сало и лук. Электрик достал из авоськи огурцы и помидоры, огляделся и как бы заметил отсвечивающих Генку и Гошку.
- Не в службу, а в дружбу, пацаны, не сгоняете огурцы помыть? Где тут вода у вас? Вода была на ферме: триста метров всего и через некоторое время старый электрик накрыл «на стол» полностью. Натюрморт завершала бутылка белой. «Пол-литра».
- Готово, мужики, - старый любовно оглядел картину придирчивым взглядом, переложил два огурца, поправил коробок с солью, кивнул удовлетворенно: теперь совсем готово, и позвал опять, - готово! Мужики орлами слетели со столбов.
- Бескозырка, Иваныч, - один их молодых взял бутылку, - нож дай.
- Всему вас учить надо, - Иваныч отобрал пузырь, - смотри, который раз показываю. Он шлепнул по дну бутылки корявой, крепкой ладонью. Пробка осталась на месте.
- И чо? – усмехнулся молодой, - дисквалифицировался профессор? Ножик давай, - молодой тронул пробку пальцами, и она соскочила с бутылки.
- Мастер! - второй электрик подставил стакан, - лей! Гошке и Генке водки не предложили, но по бутерброду с салом выделили. После обеда молодые снова полезли на столбы, а старый электрик, прозываемый Иванычем, свернул остатки нехитрого обеда в газету, закурил и уселся на плиту.
- А знаете ли вы, что такое электричество? – спросил он Гошку и Генку и пустил дым кольцами.
- Электричество - это движение заряженных частиц в электрическом поле, - отрапортовал Гошка, - мы по физике проходили. Он немного врал. Электричество они должны были проходить только на следующий год, а про направленное движение ему Петр Васильевич рассказал, когда подзатыльниками задавал направление вон из лаборантской. Очень ему Гошкины эксперименты с ионным ветром не понравились.
- Чего? – сморщился Иваныч, как от лимона, - по физике? Ничего ваши физики в электричестве не понимают. Какие поля? Вот это поля! – он махнул рукой на поле у себя за спиной, - а там в проводе какие поля? - Нету, там никаких полей. - продолжил Иваныч, затянувшись, - электричество, ребята, - это три фазы, ноль и земля, - он притопнул ногой, подошвой показывая землю, - возьмёшься за две фазы – будет 380, а возьмёшься за фазу и ноль – будет 220. Ноль можно трогать отдельно от фазы голыми руками. Землю тоже можно. И фазу можно, если с нолем и землей контакта у тебя нет.
- Вот что такое электричество, - закончил Иваныч через полчаса свою речь.
- А ты, говоришь, «движение частиц по полю» - передразнил он Гошку, - а сейчас идите отсюда, мне работать надо.
Если бы старый мастер представлял, кому он все это рассказывал, и на какую благодатную почву упадут семена посеянных им знаний, он бы предпочел молчать. Но он не знал, а просто принял Гошку и Генку за вполне обычных, деревенских парней. С которыми можно поболтать после обеда. Впрочем, так оно и было.
Посевы знаний взошли на следующий день. Деревенька не чаяла беды и опять смотрела Штирлица, пользуясь починенным электричеством, а Гошка делился с Генкой планами на жизнь. Точнее, спрашивал.
- Ты, Генка, про электрического пастуха слышал, когда-нибудь?
- Не-а, про электрического не слышал. Про обычного слышал: тетка Мариша сегодня орала, что Юрку-Гнуса гнать из пастухов надо. Ленивый он потому что.
- Можно и гнать, - согласился Гошка, - мы электрического пастуха сделаем. Он не ленивый.
- Чего смеешься? – Гошка удивленно посмотрел на заливающегося Генку, - ничего смешного. Сказал сделаем, значит, сделаем.
- Ага, сделаем! – останавливаясь, но еще немного фыркая, согласился Генка, - я и представил, как к Гнусу электричество подвести.
- Электричество к Юрке? Нет, Ген, нас еще за взрыв в помойной яме не простили. Потом, электрический пастух - это совсем не обычный пастух с проводом, - Гошка тоже фыркнул, представив Юрку-Гнуса, из которого торчал провод со штепселем, – это просто система проводов под напряжением. Корова к проводу подходит, ее немного током бьет, и она обратно идет.
- И это все? – разочарованно протянул Генка, - а я думал, мы с тобой робота-пастуха делать будем. С руками и ногами, как в кино про волшебные спички.
- Робота делать не будем, - а вот если Борькин загон проволокой обмотать и по ней ток пустить, то он его разламывать не будет. Лидка жаловалась, что он каждый день загон разламывает.
Лидка была заведующей фермой и председателем сельсовета, а в своем загоне, уже предчувствуя неприятности, мычал совхозный бык-производитель Борька. Проволоку, чтоб обмотать жерди загона, ребята взяли из провода, оставшегося от электриков, распустив его на отдельные жилы. Электричество, а точнее, «фазу» зацепили от воздушной линии, рядышком с Борькиным загоном. Накинули крючок и все. «Фазовый» провод от нулевого их научил отличать старый мастер Иваныч, не знающий, что творит. Самый толстый столб загона был обмотан проволокой несколько раз. Борька, любивший почесать об него бок, неловким движением выворачивал столб с корнем. Столб вкапывали заново, Борька выламывал. Вкапывали, выламывал. Это надоело всем, кроме быка.
Подключив своего электрического пастуха, Гошка и Генка засели на чердаке фермы ждать, когда Борька выйдет на прогулку. Не успел Гошка в красках описать Генке момент их награждения за электрического пастуха, когда все увидят, что сегодня не выломано ни одной жердины, как в загон вышел Борька.
Здоровенный бык был в игривом настроении. Он огляделся по сторонам, мотнул головой и потрусил к любимому столбу чесаться. Раздался тихий треск, и столб несильно укусил Борьку за левый бок.
Борька недоуменно покосился на деревяшку, повернулся и прислонился к столбу правым боком. Раздался тихий треск. Борька отскочил, возмущенно мыкнул, поскреб землю копытом и попробовал столб боднуть. Раздался тихий треск. Борька расстроился совсем. Он гордость совхоза. Бык. Веса в нем тонна, все боятся, а этот нахальный столб кусается. Ни с того, ни с сего. Борька замычал от обиды.
Мимо шла Лидка. Лидия Тимофеевна – заведующая фермой и председатель сельсовета. Высокая, сильная тетка сорока пяти лет. Бывшая доярка и скотница. Вырастившая Борьку из маленького теленка и кормившая его из соски. Мимо она не прошла. Как она могла пройти мимо своего любимца, если у нее в кармане все время есть для Борьки соленый кусок хлеба, морковка или еще какое лакомство? Лидка пролезла между жердями, погладила Борькину морду и угостила его хлебом. Борька успокоился, мигом сглотнул хлеб, обнюхал Лидкину ладонь, подумал и лизнул Лидку в лицо. В благодарность. Лидка отшатнулась, и, чтоб не упасть, оперлась упитанной попой на тот самый столб. Было жарко, Лидкин халат был влажным.
Раздался тихий треск. Лидка – не бык. Весу меньше, чем тонна. Но, отскочив от столба вперед, она лихо боднула Борьку в нос и коротко выругалась.
Борька удивился. Но решил, что с ним играют и опять лизнул боднувшую его Лидку. Лидка отшатнулась, и, чтоб не упасть, оперлась темже местом на тот самый столб. Раздался тихий треск. И Борьку опять боднули в нос. И выругались. Уже не так коротко, но невнятно.
Борька удивленно посмотрел на Лидку. Порядочная ведь женщина, - читалось в его глазах, - председатель сельсовета, хлеба принесла, а бодается. Где вы видели, чтоб председатель сельсовета быка бодал? Нигде. Может, ее из председателей выгнали? Тогда ее пожалеть надо. И Борька опять лизнул Лидку в лицо. Лидка отшатнулась, и…
В загон вошел зоотехник Федька. Он давно наблюдал, как заведующая фермой и председатель сельсовета пытается забодать совхозное имущество и сильно ругается, что вообще удивительно. Потому что сильно ругается она только на него, Федьку, и то за пьянку. Федька вошел в загон, чтоб было удобней смотреть на такое представление. Удобнее смотреть сидя. Поэтому Федька присел на нижнюю жердь ограждения. Раздался тихий треск.
Федьку бросило вперед, и он боднул Борьку в бок.
Неизвестно чем бы кончилась эта коррида, но Гошка плохо соединил провода, и коррида кончилась вместе с электричеством. Видимо из-за этого плохого соединения награждение Гошки и Генки за внедрение в сельскую жизнь электрического пастуха прошло не совсем так, как они рассчитывали. Паять надо было. Паять.
Сашке в бане не везет. Не то что попариться, даже помыться не всегда получается. То на каменку сядет, то подскользнется и упадет, то в бассейн прыгнет, а он без воды. Как-то нехорошо получается, в общем. А началось все в аквапарке. Ну, не в таком аквапарке, который все себе сейчас представляют, а в Уфимском. Он не совсем в Уфе этот процветающий и сейчас аквапарк. Он в Михайловке. Откуда парочка биатлонистов-чемпионов родом. Помните анекдот про то, как сын - российский чемпион мира по биатлону к отцу в деревню приехал? А отец его через месяц попросил не ссать в огороде, потому что картошка с арбуз размером растет, а морковка сама любого зайца запросто схомячить может. Так это точно не в Михайловке было: тамошние биатлонисты с допингом не балуются, а все от чернозему растет. Так вот этот аквапарк на озере расположен. Запрудили разветвленное урочище с ручейком и по берегам построили бани. Лесок, лужайки, озеро и бани. Весь аквапарк. Когда случилось, там пять бань было. Четыре маленьких: на компанию человек на пять-шесть, и большая трехэтажная - человек двадцать вполне. Зимой проруби рубили, чтоб из парилки сразу в прорубь нырнуть. Хорошо. В большой бане горка еще была. Со второго этажа из банкетного зала с камином. Пропил в стене метр на метр с дверцей. Дверцу открыл, на горку вылез (там площадка метра два горизонтальная) и можно прям с горки в прорубь. Хорошо. Но холодно. Холодно чертовски: минус тридцать почти. Поэтому когда кто с горки съехать захочет, на нее несколько ведер горячей воды выливают специально обученные люди. Ну, чтоб лед с горки смыть и чтоб не примерзнуть по дороге. Мы пробовали после бани в прорубь-то. Отличная вещь. Освежает. Холодно только. Поэтому возле проруби специально обученный человек стоит и тулуп на тебя накидывает, когда вылезешь. Ну и лед еще колет этот человек, потому что вода имеет свойство к замерзанию. Так вот паримся все, выпиваем. Кто квас, кто пиво, кто покрепче чего. Демократия у нас на этот счет: не хочешь водки - не пей. Нам больше достанется. И вот, после очередной рюмки кваса, начальник всего этого аквапарка Сашке говорит: - Неправильно ты, дядя Саша, водку ешь, т. е. с горки съезжаешь: ногами вперед. Неправильно. Головой вперед нужно, - так ощущений больше. Сказал и сам к горке шасть. Ему дверцу придержали, водичкой горку полили, он через пропил в стене вылез, лег на живот и башкой вперед в прорубь уехал. Внизу булькнуло. Вернулся минут через десять уже из парилки. - Видел, дядя Саша, как надо, - спросил он, наливая себе из графина, - только я думаю, что москвичам слабо. - Не, это я тебе ща покажу как надо, - ответил Сашка, поднимаясь, - открывайте дверь мужики, я пошел. Сашка отошел подальше для разбега, и. И тут зазвонил его сотовый. Сашка прервал разбег, взял протянутую кем-то трубку и заговорил. Говорил он минут сорок: звонили с какого-то объекта, там чего-то не ладилось. Все уже забыли о Сашке, о том что он собирался научить уфимцев кататься с горки. Все занимались своим делом: кто квас, кто пиво, кто покрепче чего. У нас демократия. Все забыли, а Сашка не забыл. - Открывайте дверь! - завопил он специально обученным людям, когда закончил разговор. И как только лаз был открыт, он прыгнул с разбега. Сашкино тело взвилось в воздух, пролетело параллельно полу пару метров, и, курлыкнув по-журавлиному, вылетело вон. Наружу. Снаружи тело понятным образом осознало, что до наклонной части горки оно не долетит. Падать на обледенелую горизонтальную площадку ему не хотелось и тело дало команду мозгу задержаться в воздухе. Мозг попробовал помахать крыльями, но, вовремя вспомнив, что крыльев у него нет, использовал руки вместо шасси. Для отнюдь не мягкого приземления. - Бум, - вздрогнуло трехэтажное строение, - Бумм, - раскатилось надо озерным льдом эхо. Секунды лежания на льду телу хватило чтоб замерзнуть. Тело сделало два мощных гребка в стиле "брасс" и покатилось с горки, дрыгая ногами в стиле "кроль". В середине скольжения, тело странно изогнулось, кривовато приподнялось, и покатилось дальше, опираясь на ладони и стопы, - горка была покрыта ледяной коростой, ободравшей телу пузо. Наконец горка кончилась и голова тела ушла в прорубь. Бульк? Нет, не "бульк". Не бульк, а "хрясь": голова проломила лицом трех-четырех миллиметровую ледяную корку. Потом - "бульк". Уолт Дисней умер бы от зависти, если бы дожил до этого момента. Окунувшись в обжигающе теплую на морозе озерную воду Сашка вылез из проруби. - Пожалуйте тулупчик, - подскочил к нему специально обученный человек. Тулуп Сашка взял. Но спросил: - Любезный мой, специально обученный человек, - спросил Сашка, напяливая поданный тулуп, - не будете ли вы любезны объяснить мне, почему лед в проруби не сколот и не вынут? Дальнейший Сашкин монолог переводить на обычный русский язык очень муторно. Отметим только, что Сашка не забыл упомянуть всю родню специально обученного человека, кончая детьми Ноя. Длился монолог минут десять, а стекла дрожали в зданиях за пару километров. Кстати, добрый совет: никогда не стойте босыми, мокрыми ногами на льду. Особенно, когда материтесь при минус тридцати градусах мороза. Потому что примерзнете. Сашка и примерз. Материться правда не перестал. А вы бы перестали? Вот тогда Сашке последний раз повезло в бане: в бане было много горячей воды. Она и растопила лед, держащий Сашкины ноги. С тех пор Сашке в бане не везет. Не то что попариться даже помыться не всегда получается. То на каменку сядет, то подскользнется и упадет, то в бассейн прыгнет, а он без воды. Как-то нехорошо получается, в общем. Хотя именно та баня с которой все началось очень давно сгорела. Если история понравилась, то она написана, чтоб поздравить самого лучшего комментатора сайта с днюхой. А если не понравилась то я ее вообще не писал.
У нас как-то тоже нашлась. Не в Москве, правда. В Уральском хребте.
Спал как-то главный инженер конторы по прокладке трубопроводов из одних ебеней в другие. Он спал и ему снился страшный сон, что прораб, Колька, сапоги снял. А раз сапоги снял, значит дождь пойдет, а раз дождь пройдет, значит грязь и отставание от графика. У них в конторе Колькина обувь – верная примета. Стоит ему резинботфорты снять, так дождь начинается. Даже если небо чистое и солнце вовсю. Снимет он сапоги и ливень. Так и ходил не снимая с ног резины в плюс сорок во имя соблюдения сроков строительства. Его даже в Каракумы выпросили переводом. Но там природа свое взяла, пустыня отринула и Николая обратно вернули.
А пока главному такая херня снилась, люди у него работали. На трассе магистрального нефтепровода первый раз. Потому что они до этого магистральными газопроводами занимались. И не спрашивайте знающих людей, какая в них разница, потому что есть большой шанс кроме мата в ответ ничего не услышать.
Он спал. И тут зазвонил телефон.
- Да, - сказал главный, - и назвал свою фамилию. Он всегда называл свою фамилию в телефон. Даже если было три часа ночи.
- Шеф?! – заорала трубка радостным голосом начальника участка, - Шеф, у нас нефть нашлась.
- Блядь, - сказал сонным голосом главный, - ты из-за этого мне звонишь? Нашлась, и закопай её обратно, пока экологи рядом не нашлись.
- Шеф, я не могу закопать. Потому что это не совсем нефть. Она на вкус и цвет как солярка и струей из земли херачит.
- Жди, еду. И если вы продуктопровод порвали, я из вас чопиков с заплатками понаделую, а оставшихся на катушки пущу.
- Жду, я тебе к дороге экскаватор вышлю.
Экскаватор был кстати. Участок вел трубу по небольшому болотцу, в сухую погоду там могли пройти гусеницы болотной техники. В мокрую не проходило ничего, а на колесах зимой только, когда проморозят болото. В таких местах экскаватор еще и лимузин для начальства. На короткие дистанции.
В свете фар и прожекторов из земли фигачил фонтанчик дизельки. То есть вроде бы из земли, а на самом-то деле из тонкой трубки, порванной ковшом экскаватора.
- Эксплуатацию вызвали? – спросил главный, глядя на красоту искрящихся соляркой радуг.
- Вызвали, сейчас будут. И светлых вызвали, их же труба.
- Фонтану почему не дали отдохнуть?
- Светлые предупредили, чтоб не лезли, они милицию с прокуратурой вызвали. Просили следов не оставлять, чтоб не подумали, что это мы топливо воруем.
Надо сказать, что нефтяник-транспортники делятся на две больших категории. Темные - отвечающие за перекачку нефти. И светлые - качающие нефтепродукты. Бензин, солярку и прочий углеводородный керосин. По цвету перекачиваемого, а вовсе не по характеру деятельности, как думают некоторые дозорные фантасты.
- А ты, можно подумать, еще ни литра себе не набрал?
- Как можно, шеф? Мы чтим Уголовный Кодекс, - рожа начальника участка была слишком довольной, чтоб ему можно было верить, и даже светилась радужной пленкой, - хотя… Может наберем? На землю ведь течет. Экологи оштрафуют
- Я тебе наберу. Наберешь – посадят, не наберешь – оштрафуют.
Главный вспомнил прошлогоднего плачущего колхозника и улыбнулся. Он тогда зашел в кабинет руководителя колхоза при птицефабрике, чтоб решить вопрос с землей, на которую его контора случайно заехала бульдозером, выйдя из полосы отвода. Секретаря не было, он и зашел. За столом сидел пожилой человек и смеялся, читая газету. Смеялся, всхлипывал и явно выглядел сумасшедшим. Вызвать, или подождать, - подумал главный о психиатрах, а пожилой человек перестал смеяться, хрюкнул, спросил по какому делу и предложил сесть.
И рассказал о причинах странного поведения. Основная работа подсобного хозяйства птицефабрики вовсе не выращивание птичьего корма. Основная работа – утилизация зело ядовитого куриного дерьма методом удобрения почв. Кур кормят специальной едой, в состав которой входит конопляное семя. Только куроводы знают зачем конопляное семя используется в курином корме, потому что это практически единственное семя, которое куры не переваривают. Попавши через кур в колхоз, а через колхоз в паровую землю, прорастает это семя и колосится будьте-нате.
Любой хозяйственный руководитель, у кого на земле прут конопляные растения, обязан их собрать и уничтожить. Иначе его оштрафуют за неуничтожение. Но если собрать, то могут и посадит уже как за сбор наркосодержащих растений, так и за их выращивание. Хоть смейся, хоть плачь. Что и делал пожилой хозяйственник читая в местной прессе фельетон, о том что из-за его беспечности местные наркоманы очень любят веселиться на колхозных землях и скоро начнут обниматься с курами в благодарность.
Главному стало смешно, но тут приехала эксплуатация, милиция, экологическая прокуратура и бог знает кто еще. Светало. В рассветных сумерках накладывали штраф, заводили уголовное дело и занимались прочими серьезными делами. Невдалеке, поглядывая на занятых людей, курили главный и начальник участка.
- Знаешь, - сказал главный, - а я все равно из твоей заявки тонну дизельки уберу.
- Восемьсот.
- Чего восемьсот?
- Восемьсот литров. У меня всего четыре бочки было.
- А в баки, не успел?
- Не успел. Но это ничего. Мне тут эксплуатация шепнула, что у светлых в этом болоте не труба, а ежик из таких врезок. Народ из их бывших работников, врезаются, металлополимерной трубой к месту, куда машина может подъехать дотягивают и доят потихоньку. Так что мы еще не раз нефть найдем.
- Ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам, - главный затянулся, бросил окурок в лужицу, придавив его сапогом для верности, - тут невдалеке тоже один нефтяник решил нефть добывать. Купил для хозяйственных целей участок земли рядом с нефтебазой и оттого никому не нужный. Сарай построил. Бурильную машину арендовал с бурильщиками. Только не простую машину, а наклонно-направленного бурения. И из сарая начал бурить. В сторону резервуара с бензином.
- Попал в резервуар-то? – начальник участка улыбнулся.
- Нет, слава богу. Кто ж из нормальных бурильщиков на такое согласится? Промазали. На нефтебазе только охерели, когда у них из под земли буровая головка показалась. Думали, что укусит, уж больно страшно зубьями вращала. Земляной червь, блядь. А заявку я все-таки на тонну урежу.
- А и режь. Говорю ж, все равно нефть найдем.
Появилось солнце. В его лучах по-прежнему бил ослабевший фонтанчик солярки, вокруг него копошились следственно-экологические мероприятия, невдалеке курили главный инженер и начальник участка, а где-то еще люди искали свою нефть.
Человек существо общественное. Услышит человек анекдот, байку или просто фразу интересную и смешную и пока своими знаниями с обществом не поделится, нет ему покоя. Сейчас проблема решается просто – можно на анекдот.ру "заслать" или еще где в интернетe выложить, а тогда этого сайта еще не было, да и про глобальные сети основной Российский народ если и слышал – то представление о них имел слабое. Водитель нашего Уфимского филиала Пашка где-то подобрал сентенцию, что мужика одной картошкой кормить нельзя, потому что от крахмала только воротник стоит. И хотя сентенция, на мой взгляд, спорная – от чего "стоит" сами-то мужики не всегда знают, но Пашке она понравилась очень. Через два дня, в тогда еще небольшом (человек 100) филиале, сотрудников, не слышавших пару раз о крахмальных проблемах воротников, не осталось. Пашке нужны были новые уши. В то время одна из наших строек находилась близ Уфы. По пути был небольшой придорожный рынок, на котором шустрые бабульки, приторговывающие нехитрой домашней снедью, встречали каждую подъехавшую машину предложениями отведать пирожков с картошкой, беляшей или прочих "сосисок в тесте". В ожидании поездки Пашка измучился напрочь. - Представляешь, - говорил он, - они мне про пирожки с картошкой, а я им гордо: "от вашей картошки только воротник стоит! Сосиски давай!" О Пашкиных планах естественно знал весь коллектив. Свершилось. Когда мы подъехали к рынку, Пашка выбрался из машины первым и направился в сторону торгующих. - Пирожки с картошкой! – встретил его не очень стройный, но многоголосый хор. - От картошки только воротник стоит! – громко выдал Павел свою "домашнюю заготовку". - Вот ведь несчастье, какое, такой молодой, а только воротник! – так же громко пожалела начинающего юмориста самая сердобольная из всех старушка. Старушки-то они тоже не лыком шиты. И что интересно – анекдот.ру тогда не было. А "комментарии и обсуждения" были. Ну, нет в этом мире ничего нового. Просто нет.
Не надо бояться медведей, они не страшные, прям с детства помню. Пошел как-то в лес за малиной. Так-то я больше грибы люблю собирать, но тут причина была, поэтому пришлось за малиной идти. Там в лесу я в первый раз медведя и не испугался.
Собираю ягоду за ягодой, карячась по бурелому и кустам, того и гляди шею с ногой сломаю, и уже на полянку красивую выбираюсь, как с противоположной стороны этой самой полянки тоже кто-то большой из кустов лезет. Кусты трещат как от бульдозера. Точно медведь.
- УУУУУ, - заорал я, пытаясь напугать медведя.
- ААААА, - заорал медведь, пугая меня.
И мы ломанулись. Он в одну сторону, я в другую, топоча как стая белых от бешенства слонов. Бегу и думаю. И чего это я бегу, когда медведь уже сам удрал? Надо возвращаться. И вернулся.
На поляне корзинка лежит Лилькина с малиной. Лилька – это причина по которой я за малиной пошел, хотя больше грибы люблю собирать. Причина, хоть и молодая, на целые два месяца меня моложе, из-за чего она в четвертом классе, а я в пятом уже, но весьма симпатичная. Только корзинку с малиной бросила. Досыпал я в нее малины из своего туеска и пошел Лильку искать.
Потому что даже если ее медведь съел, то следы-то должны остаться. Закон сохранения вещества сам Ломоносов изобрел.
Следы не нашел, Лильку нашел. Сидит на большой березе, меня ждет, потому что больше там ждать некого, на пару километров кроме нас и медведя никого.
Слезла. Медленно только. Девчонки они как коты ведь. Если залезть куда от медведя прятаться – вжик и там, а когда обратно – так надо продемонстрировать всю задумчивость и плавность движений. Откуда что берется, я не понимаю.
Пришли на полянку.
- Смотри, - Лилька корзинку свою увидела, - была половина, а теперь полная.
- А я тебе говорил, не надо бояться медведей. Встретили сегодня одного, он у тебя не просто малину не отнял, а еще своей добавил. Теперь другого надо встретить, а то у меня совсем ягод не осталось.
- Дурак, - сверкнула Лилька черными глазищами, - идем домой хватит с меня твоих медведей, все ноги расцарапала, когда на березу лезла.
- Так это зеленкой надо, - сумничал я и мы пошли в деревню.
У некоторых людей есть замечательное умение притворятся идиотом. Животные, в похожих случаях мертвыми притворяются, чтоб не съели. В человеческом-то сообществе если мертвым прикинуться, то последствия непредсказуемые – съесть-то не съедят, но похоронить могут. А идиотом можно – какой спрос с идиота. Строили мы как-то мясокомбинат. Самое, на то время, современное оборудование - итальянское, только одна печка для "запекания свинокопченостей" украинская. Представителем заказчика, а впоследствии начальником мясокомбината, был хитрющий татарин. Национальность в данном контексте имеет значение, но только одно – все его, нижеприведенные его слова были сказаны с небольшим, мягким татарским акцентом. Строительство и монтаж оборудования были закончены и мы занимались "горячей" наладкой. Колбаса, сосиски, буженина, карбонат и т. д. Перед новым годом мне надо было подписать у представителя заказчика процентовки (бумага такая есть у строителей, по которой нам, строителям, деньги платят). Захожу к нему с бумагами: - Подписывай, - говорю, – Очень хочется денежку получить к новому году. - Нет,- говорит он, хитро улыбаясь, - не подпишу, "косяк" конкретный, нашел в вашем оборудовании. Куттер (большая мясорубка) к нашим условиям неприспособлен. Пошли - покажу. Надо отметить, что итальянцы, чтобы не грузить рабочих ненужными им знаниями, на переключателе скоростей куттера, на "быстрой" скорости нарисовали зайца, а на "медленной" черепаху. Подводит он меня к куттеру и показывает переключатель: - Зайца видишь? - Вижу. - Черепаху видишь? - Вижу. - Ну, зайцев-то у нас в районе много, сам вчера пять штук на охоте "взял", а где я тебе черепах возьму? – вздыхает будущий начальник комбината, - нет у нас черепашины, не могу я твою мясорубку эксплуатировать. Меняй куттер. Я совсем от таких слов обалдел. Как, думаю, дальше разговаривать с таким идиотом. А он, после мхатовской паузы, добавляет: - Слышал я, что если в зайчатину водки добавить, от черепахового мяса не отличишь. Можем попробовать, у меня в холодильнике два зайца лежат. В общем, превращение зайчатины в черепаховое мясо прошло успешно. Водки я привез. Зайца съели. Акты подписали. Только куттеру из двух литров и двух зайцев фиг чего досталось. Пока писал, анекдот вспомнил (про акцент): "Как по-татарски будет "имей в виду"? - "ущьти, бля! ". Учитываю теперь. А продукция этого маленького мясокомбината кучу медалей имеет – и наших и импортных.
Вот говорят, что лошади - умные. Некоторые - да, может быть, спорить не буду. С одной даже Маяковский разговаривал. Помните, «двое в комнате, я и лошадь…»? Или там не лошадь у Владимира Владимировича? Хотя «Лошадь, здравствуйте», - это точно у него.
Тем более, что был у нас один случай с лошадью.
В небольшом уральском селе строители построили новую школу. Рядом со старой.
По случаю сдачи объекта устроили праздник, президента республики пригласили, прочее руководство из министерств и ведомств. Жители на митинг сами собрались, ждут высоких гостей. Из строителей только директора позвали гостей ждать. Остальным просто пикник в поле за деревней накрыли. Все-таки у них тоже праздник, но от руководства подальше, чтоб чего не вышло.
На митинге президента ждут, вот-вот приедет, а пикник за околицей вовсю уже. Шашлык, шкварчит, поросята на вертелах, баранина варится, тосты, радуются все, веселье в самом разгаре.
Мимо ехал мужик на телеге, он в школу еду возил, а оттуда отходы в свинарник, как потом выяснилось. Пьянющииий. С тремя “ща” даже. Но глаза открыты. Строители к нему: дай покататься. Легко, - говорит, - если нальете.
Налили, мужик заснул сразу, строители лошадь кое-как выпрягли. Самый шустрый прораб на нее взгромоздился и поскакал. Шагом так. Вперед. Потому что эта лошадь никуда не сворачивала, как ни просили. Так и скакали: прораб на лошади, человек десять человек за ними, уговаривают лошадь назад ехать, или свернуть куда для разнообразия. А лошадь не уговаривается. Она ж деревенская, а все городские, деревенские городских вообще не понимают. Даже после смычки.
Прораб же с лошади слезать на ходу не обучен, он же прораб, а не джигит. Через некоторое время на площадь, где митинг. С одной стороны кортеж с местным президентом подваливает, с другой - прораб на белом коне скачет. В смысле, сивой кобыле. Так и замерли оба типа статуи. Конной статуи – прораба с кобылой, конечно. Президент вовсе не статуя, он из машины вышел, смотрит на памятник и смеется.
Местному начальнику совсем не смешно. Во-первых он начальник, а по совместительству еще и директор школы с учителем истории. Человек интеллигентный и вежливый. Но делать-то что-то надо. Он себя немного преодолел и на середину площади вылетел на. И так в пол-оборота к прорабу, и так же к президенту, потому что негоже к руководителям жопой стоять, орет с татарским акцентом непонятно кому:
Народ в непонятках. В республике так гостей встречать совершенно не принято, а тут еще и про инцест кричат. Хорошо учитель физкультуры всем объясняет, что Инцинат это тот самый конь, которого Брут в сенате зарезал на глазах у Калигулы. Тот так и спросил: ты, Брут? И умер.
Кобыле-то что? Она как привыкла между школой и свинарником с пьяным возницей ездить, так и поехала по маршруту. Доехала и остановилась на митинге. На нее хоть матерись, хоть песни пой, ей пофиг, она привычная. Постояла как под загрузкой положенное время, развернулась и обратно поскакала шаг за шагом.
Место освободилось, президент отсмеялся, ленточку перерезал, пару слов сказал и пошел к строителям водки выпить и на прораба посмотреть. Президенты тоже люди, ничто человеческое им не чуждо и тоже интересно, кто такой Инцинат. А лошадь, что лошадь. Старый конь борозды не испортит. Даже на празднике.
Вот все говорят прогресс, прогресс... Застежка "молния" давно сменила пуговицы на форменных брюках школьников. И форму школьную отменили. Или опять ввели. Не поймешь наш народ, есть форма – плохо, нет формы – тоже плохо. Старый я стал и ворчливый. А вот раньше, когда я учился в первых классах школы, бытовала шутка, связанная с этими самыми пуговицами на школьных штанах: Подходит в конце перемены один малолетний балбес к другому и говорит: - Спорим на рубль, что я у тебя за одну минуту пуговицы на ширинке срежу и обратно пришью. - Не успеешь, - отвечал другой, обученный пришивать пуговицы на уроках домоводства и знающий, сколько на это нужно времени. - Успею. - Деньги покажи. После заключения пари, пуговицы срезались и выигравшему спор, "пострадавшему" вручался рубль и комплект пуговиц.
Не знаю как другим, а мне в аэропорту скучно. Я вообще ждать не люблю, а тут еще и рейс задержали и книжка кончилась. Ассортимент домодедовских ларьков я уже давно наизусть выучил, в сотый раз осматривать неинтересно. Да и от обычных предполетных двухсот грамм отказаться пришлось – полный чемодан "филиальной" зарплаты, а деньги лучше в трезвости возить. Так и сидел трезвым, как дурак, коллег-пассажиров разглядывал. На него сразу внимание обратил. Вот ведь, думаю, везет же некоторым – бывают иногда военные люди, которых мать природа по специальным армейским заказам делает, и рост и стать и форма как влитая сидит. Майор. С явными амбициями майор – на его зимний треух цигейки ушло, как на иную полковничью папаху, кокарда сияет, в начищенных ботинках морозное утро отражается. Ну, вот и регистрацию объявили. На досмотре рядом с тем майором оказался. И у обоих "неприятности". У меня разборки с любопытной милицией по поводу денег в чемодане, а у майора с металлоискателем. Прошел и "зазвенел". Сначала он из карманов все вытащил и часы снял. Звенит. Шинель снял. Звенит. Китель снял. И в рубашке звенит. Булавку галстучную отстегнул и ремень брючный вытащил. Звенит. Разулся. И это бестолку. Минут двадцать через ту рамку туда-сюда "звенит". У него уж и зубы металлические во рту искали, не нашли, кстати, а он все одно звенит. Ничего смешного скажете? Угу. Только за эти двадцать минут ни одна зараза не посоветовала ему шапку с кокардой снять. Даже осколками внутри организма интересовались, а про кокарду – ни гугу. Не знаю как другим, а мне в аэропорту скучно, чего уж тут сделаешь.
За столиком небольшого летнего кафе в скверике что на Большой Грузинской улице в Москве сидели двое. Время было искренне социалистическим, поэтому, несмотря на мажорное происхождение одного и престижную работу другого, они пили портвейн розовый Агдам и закусывали плавленными сырками Волна. Один из них был вечным студентом и сыном секретаря одного курортного райкома. Второй был начинающим, но уже известным спортивным комментатором. Пили они второй день, отмечая события своей жизни и повороты судьбы. Валера, восстановившийся из очередной "академки", поднес к губам стакан с ароматным Агдамом и лихо вылил содержимое внутрь, запрокинув голову. Ему показалось, что в ветвях дерева, под которым стоял их столик, что мелькнуло. Живое и темное. Валера присмотрелся и чуть не уронил стакан - на ветке сидела обезьяна и корчила ему рожу. - Как знал, что надо было брать "три топора", а не эту хню, - подумал Валера, зачем-то взглянув под столик, где ждали своей участи еще три пузыря Агдама, - и не было бы никаких животных в ветвях. - Валера опять глянул на дерево: обезьяна оскалила зубы, почмокала губами и призывно махнула ему лапой. - Гена, - слабым сиплым голосом, спросил Валера вслух, - ты на дереве ничего странного не замечаешь? Вон там... - он тыкнул пальцем в ветки, - нет ничего экзотического? - Ну, что экзотического может быть на московской липе? - пробурчал Гена, - кроме белки разве что. Тут зоопарк рядом... Он взглянул на дерево и замолчал. - А сам-то ты что видишь? - робко поинтересовался Гена после небольшой паузы, мгновенно вспомнив про выпитый вчера Агдам, некстати помянутую белку и забыв про зоопарк. - Бегемота, бля, я там вижу, - пошутил Валера, обрадованный, что Генка тоже заметил животное и это не галлюцинация, - обезьяну, конечно. Глянь как рожи корчит, зараза. - Давай поймаем, - Генка достал из под стола бутылку, налил стакан и протянул его обезьяне, - кыс, кыс, сука. Иди выпьем. - Она Агдам не пьет, наверное, - предположил Валера, - может она есть хочет? - Валера положил кусок плавленного сырка на горбушку черного и протянул вверх к обезьяне, - кыс, кыс, ням-ням, иди сюда падла. На обезьяну попытки друзей не произвели никакого, нужного им, впечатления, Она корчила друзьям рожи, всем видом показывая что Агдам и плавленные сырки Волна пища не обезьянья и ее не интересующая. Зато эти попытки с протянутыми к небу стаканами и бутербродами живо заинтересовали помятого мужичка, сидящего за соседнем столиком. Обезьяну ему видно не было, а друзей, и даже портвейн под их столом, видно было преотлично. - Ребята, а вы чего? - полюбопытствовал мужчина, - вы чего это, а? - Отвяжитесь мужчина. Не видите, молимся мы? - ответил находчивый Генка, и уже Валерке сказал: - Валер, мы ее так не поймаем. У меня дома сетка есть волейбольная и бананы. Я за сеткой схожу, а ты обезьяну покарауль. Если куда побежит по деревьям ты мне на асфальте стрелочки рисуй, - Генка достал из кармана, неизвестно зачем там очутившийся школьный мелок, и, положив его на стол, ушел за сеткой и бананами. - Это, как в "Казаках разбойниках", да? - спросил вслед Валерка, и, вспомнив, что большая свежая надпись на стене его подъезда: "Валерка - дурак" была сделана именно мелом, добавил, - сука. Мелок не понадобился, как, впрочем, и сетка. Обезьяне, видимо, или нравилось наблюдать за редкими дневными посетителями кафе, или дерево было очень удобным, но она оставалась на месте все те пятнадцать минут, которые отсутствовал Генка - он жил в соседнем доме. А еще обезьяне нравились бананы. Нравились до такой степени, что друзьям не понадобилась волейбольная сетка: обезьяна спрыгнула с веток прямо на свободный стул и принялась жевать банан. Явление обезьяны произвело неизгладимое впечатление на того самого помятого мужика. - Услышал господь молитву-то, - мужик протянул стакан к веткам дерева, - обезьяна нам не нужна, мы чего-нибудь нужного попросим, - и забормотал, - Господи, хлеб наш насущный дай нам... Скормив обезьяне все два банана, наши друзья решили продолжить посиделки дома у Генки, чтоб не вызывать в кафе никому не нужного клерикального ажиотажа. Помахав банановой кожурой перед обезьяньей мордой и показав ей пальцами римскую цифру "II", приятели объяснили понятливому зверю, что там, недалеко его ждет целая куча бананов. Генка взял обезьяну на руки, Валерка забрал оставшийся Агдам и они отправились. Долго описывать их посиделки смысла нет - пьянка она и есть пьянка, хоть с обезьяной, хоть с бегемотом. В процессе совместного распития совершенно естественно кончился портвейн, менее естественно кончился французский коньяк, привезенный Генкой, как сами понимаете из Франции, и совсем неестественно кончился Генкин загранпаспорт. Оказалось, что чертова макака любит жевать документы не меньше бананов. Деньги кончились тоже и неэтичный поступок обезьяны решил ее дальнейшую судьбу: приятели решили продать обезьяну на птичьем рынке. Надо сказать, что отношения с обезьяной к тому времени друзья испортили напрочь, ни бананов не паспортов, чтоб подкупить зверя, больше не осталось и обезьяна была посажена в старый Генкин огромный тканевый чемодан ядовито желтого цвета с кучей багажных наклеек разных аэропортов и вокзалов. Когда Генка отвернулся, Валерка, любящий животных больше чемоданов, перочинным ножиком вырезал в ткани чемодана дырку "для воздуха". В полпятого утра друзья вышли из дома и потопали к птичьему рынку. Валерка тащил чемодан, держа его так, чтоб Генка не видел вырезанного отверстия. Обезьяна, как положено любому узнику, сначала протестовала, раскачивая свою чемоданное узилище, потом смирилась и, положив морду на кисти лап, которыми держалась за края дырки, индифферентно рассматривала раннее московское утро. Идти было долго, людей на улицах почти не было, но где-то в середине пути компания налетела на редкий в то время милицейский патруль. Не знаю почему их не задержали. Двое пьяненьких "интеллихгентов" тащат ранним утром большой странно шевелящийся чемодан. Не задержали. То ли из-за Генкиного удостоверения "Гостелерадио", то ли из-за Валеркиной справки "от Кащенко", что он малость "тю-тю", а может из-за имеющейся у мартышки волосатой лапы, но их не задержали и даже проводили к птичьему рынку. Торговлишка не задалась. Обезьяна вела себя плохо, демонстрируя покупателям самые отвратительные стороны обезьяньей натуры. Хорошее, настроение у друзей таяло вместе с надеждой на опохмел. С плохим же настроением, как известно, и слона продать невозможно - не то что мартышку. Торговали, однако, недолго. Неожиданно перед ними "нарисовался" высокий дородный мужчина в шляпе. - Микки, ко мне, - скомандовал мужчина мартышке, и обезьяна мигом повисла у него на шее, расшвыряв своих похитителей как бумажных. Мужик оказался главным архитектором Москвы (сведения я не проверял). Жил он на Большой Грузинской. Обезьяну ему подарили его коллеги - архитекторы из Африки. Крона дерева, с которого приятели сманили мартышку, располагалась напротив форточки и служила мартышке обычным местом для прогулок. История кончилась хорошо. Валерка и Генка, признанные "макаковыми" спасителями, получили вознаграждение португальским портвейном. И правильно: даже курица, отошедшая на пять метров от хозяйского забора считается дикой, а уж мартышку на дереве в центре Москвы домашней точно не назовешь. Хороший конец этой истории чуть было не испортили бдительные тетеньки из ОВИРа, где Генка попытался поменять сильножеванные обезьяной остатки загранпаспорта на новый. Нет, и правильно: никто Генку за язык не тянул, рассказывать тетенькам, что его паспорт был недоеден африканской обезьяной, найденной им на московской улице.
Мы, когда на Воробьевых горах забор строили купили себе мотобур. Самый мощный по тем временам. 300 мм на 1500 глубины бурит. Здоровенная такая штукуевина. Кило на шестьдесят-восемьдесят. Ручки мощные, чтоб два здоровых мужика держали. А что б они не угробились, когда шнек застрянет в грунте, там толи две, то ли три степени защиты. Срезной болт прям на валу и что-то там электромеханическое в приводе.
Не, я предполагал, что два умных человека способны вместо сломанного срезного болта впендюрить обычный, только каленый, но что привод полезут дорабатывать... Новая ведь фигня, только из магазина. На гарантии.
Тут мы приехали с заказчиком смотреть, как работа идет. Идем смотрим. Заказчику нравится. Еще б не нравиться, когда мы эту бессучковую доску из Карелии перли и в Москве достругивали. Штакетина к штакетине, в Леруа гораздо хуже поштучно продают за бешеные деньги. А невдалеке, на краю склона, что к трамплину ведет, рабочие пыхтят: кто траншею под цоколь копает, кто бетон принимает, кто прожилины навешивает, кто забор шьет.
И двое бурят. Один на буре прям повис, чтоб ходчее шло. Другой потяжельше, крепко за сотню кило, просто на ручку нажимает. И тут то ли камень попал, то ли доупирались они в глину, но бур заклинило. В доли секунды: висел человек на мотобуре и нет человека. Нет он здесь, только как суслик. То есть не видно его. Потому что на пол оборота прокрутило и вниз по склону скинуло. К трамплину, летающим лыжникам и канатной дороге. К чертовой матери, если коротко.
Все сначала оторопели. Во-первых, тишина, потому что мотобур заглох. Во-вторых, человек-то пропал все-таки. Я матерюсь, заказчик ржет, паразит, хотя и генерал целый. Я, конечно, побежал посмотреть. Вдруг чего. Бегу и матерюсь немного. На бегу много не поматеришься.
И не успел я ни добежать, ни закончить пятый этаж словесного построения судьбы всех обезьяньих родственников, как он таки вылез. Живой и не побежденный. Только поцарапанный немного. Внизу дорожка, а дорожку какая-то добрая душа битым кирпичом посыпала, для красоты. Об нее и поцарапался, об дорожку.
Не волнуйтесь, говорит, товарищи, я же в каске был. Все в порядке.
Когда Ваньке квартиру ремонтировали, он у друзей жил. Ну как жил. Ночевал иногда. Анька с Сашкой люди гостеприимные. Иван их гостеприимством не злоупотреблял, старался не надоедать, там и детей двое, и родственники постоянно в гостях. А еще друзей-подруг кроме Ваньки чертова прорва, столько даже и запомнить невозможно.
Как-то к вечеру к Анюте сестра с детьми приехала. Я точно не уверен, но семь человек должно было получиться плюсом. Сестра, муж сестры, детей пятеро. Квартира вроде большая, но Ваня сразу в гостиницу засобирался.
- Стоять, - говорит Анька, - не пущу в гостиницу, что обо мне родственники подумают, разве так можно? У Кукаевой переночуешь, она в соседнем подъезде живет, на третьем этаже, так же как мы сразу налево. Я сейчас ей позвоню, она рада будет. Мы тебе раскладушку дадим.
- Дадим, дадим, - подтверждает Сашка, - и не только раскладушку, у нее унитаз течет, заодно сливной механизм поменяешь, я вчера купил. Немецкий. Будешь немецким сантехником. И подушку возьми кроме раскладушки, у нее подушек мало.
- А ты откуда про Кукаевские подушки знаешь? - фальшиво напряглась Анна, - Считал что ли? Я тебе посчитаю. Инструменты Ваньке дай, как он унитаз чинить будет без инструментов?
С раскладушкой, сливным механизмом, подушкой и инструментами Иван кое-как дотащился до третьего этажа в соседнем подъезде и нажал на кнопку. Звонок выдал игривую мелодию и дверь открыла симпатичная девушка в двусмысленном халатике.
- Кукаева? - спросил Ванька, имитируя акцент и откровенно пялясь на девицу, - Sprechen sie Deutsch?
- Кто-кто? - переспросила девушка, - Вы сантехник? Что за шутки? В вашей диспетчерской постоянно все путают, я не Кукаева, а Петрова. И почему так поздно? Десять часов вечера, а вам еще кран ремонтировать. А это что? - наманикюренный пальчик ткнул в раскладушку.
- Это я купил по дороге, - нашелся Ванька, понимая что друзья девушку о его визите еще не предупредили, - по случаю купил, не помешает, если в коридоре постоит? Показывайте, где у вас унитаз. То есть кран. На кухне да?
К обеду следующего дня Иван с раскладушкой, подушкой и инструментами звонил в дверь уже Аньке с Сашкой.
- Ты где был, скотина? – с порога налетела Анна, - мы тебя обыскались вчера. Телефон не отвечает. Кукаева до двух ночи тебя ждала. Сюда приходила, Сашка по району на всякий случай шастал. Так трудно было до второго этажа в соседнем подъезде дойти? Ты где был, в гостинице?
- На втором? А не «на третьем, сразу как вы - налево»? Я-то думаю, почему ей вообще кран надо починить и механизм к унитазу не совсем подходит, - задумчиво произнес Ванька, - и фамилия другая, Петрова. Зовут Аленкой. Механизм-то я все равно в унитаз воткнул. И кран починил. А она меня сразу и ночевать-то не пускала, потом только договорились раскладушку на кухне поставить. Немецкий сантехник с раскладушкой. Неудобно вышло. Пойду объясню все.
Вернулся он через неделю. Ненадолго, ему квартиру отремонтировали, куда они с Аленкой и переехали. Думаете поженились? Не-а. У Ивана ремонт шел как раз от того что от него пятая жена сбежала. Перебила всю посуду, немного покачалась на всех люстрах в доме, порезала все Ванькины галстуки вдоль, уронила встроенный платяной шкаф и сбежала. И вы бы сбежали после такого даже не спорьте. И кем надо быть, чтоб за человека, вызывающего такую бурю эмоций, замуж выйти? Вот то-то. Не поженились они. Так живут.
В нашем (а может и не нашем, а совершенно постороннем) подземном гараже запрещено хранить велосипеды. Детские можно, а взрослые нельзя. Говорят от этого машины страдают. И не в поэтическом плане ревности, а в совершенно прозаическом плане – от царапин.
Потому что Бентли поцарапали. Или Феррари с Диабло, или Мерседес-Макларен. В общем-то все равно дорого. В нашем (а может и не нашем, а совершенно постороннем) гараже совершенно спокойно и доброжелательно соседствуют разные автомобили. От самых дорогих, до самых дешевых.
Сначала в гараж заехали два пацана велосипеды поставить. Это мы (а может вовсе и не мы) с председателем ТСЖ увидели на видео. Хотели поставить велосипеды на стоянку, но один паренек бейсболку уронил. Другой ее пнул нечаянно. Классно пошла. И они стали шапкой в футбол играть только на колесах.
Не успели запыхаться, как в гараж вошла компания молодых людей постарше, хотя это смешно звучит. Лет тридцати. Куда-то ехать собирались, но им так пацанское занятие понравилось, что они присоединились, разбившись на команды. Бейсболку то ли стало жалко, то ли она об пол стерлась, потеряв летательные качества, там не видно было. Но они у охраны мячик выпросили. Теннисный.
Ходчее пошло. Три на три велобол в гараже теннисным мячом. Видели? Великов там прям и набрали. Они ж почти за каждой машиной прятались.
И тут старшее поколение подтянулось. Два мужика за пятьдесят. Давно не виделись, встретились, один другого подвезти до дома хотел. А тут такое дело на велосипедах. Перед тем как влезть в игру они пошептались:
- А помнишь, как мы в детстве консервной банкой играли? Есть тут у вас консервные банки?
- У охраны спроси.
- Мужики, салям алейкум. Есть у вас консервная банка? Есть? Полная со свиной тушенкой? Давайте ее сюда. Для вас все одно «харам», а мы вам суши закажем с пиццей. Хотите пиццу?
Заказали и стали банкой в велобол играть. И тут один из последней смены как треснет. В смысле, гол забил. Банка по машине скрипнула и поцарапала.
Все стоят и на машину смотрят и на гол забившего. Смотрят и переживают, как он за это Бентли расплачиваться будет. Или даже за Мерседес-Макларен. А он так рукой махнул:
- Хуй, - говорит, - с ней с царапиной, все равно это моя машина. Давайте дальше играть.
А председатель ТСЖ это все потом на видео видел. И принял решение запретить в гараже велосипеды хранить, провел общее собрание, запретил и пошел с внуком по дорожкам кататься в парке. На самокатах.
О евреях или праздники комсомольского оперативника. "И какого лысого черта нас угораздило вступить в этот оперативный отряд", - так думали мы с Ванькой, топая после занятий на объявленный общий сбор отряда: "Все люди уже пиво пьют, а мы два идиота". Таких идиотов, в и без того тесной комнате отряда, собралось немного – человек 10, ибо дисциплина хромала на обе ноги. - Все, что ли? – сам себя спросил командир, - маловато. - Люди вы проверенные, - продолжил он, пряча в тумбочку три пустых и подозрительно влажных стакана, - И, я надеюсь, будете молчать о теме нашего собрания. Тема серьезная – в партийной организации нашего института есть информация, что некоторые несознательные комсомольцы тайно посещают синагогу (с). - Да, я спросить забыл, - продолжил он после паузы, - Среди вас евреи есть? Вот ты Рабинович, часом не еврей? - палец командира уперся в моего приятеля. - Нет, конечно, - ответил Ванька, мгновенно вспомнив, что написано в его паспорте, - Русский я, как только ты мог такое подумать? - Ладно, проехали, - командир, все еще подозрительно смотрел на Ваньку, - По информации парткома, у евреев завтра праздник и они все будут собираться на улице Архипова. А шоб вы знали синагога именно там. Наша задача скрытно проникнуть на праздник и выяснить, кто из институтских комсомольцев порочит свое комсомольское настоящее иудейским прошлым. Сбор завтра в шесть тридцать возле памятника героям Плевны. Вечером следующего дня группа оперативных комсомольцев, в ожидании опаздывающего командира, мокла под моросящим дождем, разглядывая в натуре картинку с пачки сигарет Шипка. - Чего так и будем стоять? - спросил не по паспорту мудрый Ванька, - скоро магазины закроют. От группы отделились двое и быстрым шагом направились в магазин. После их возвращения к оперативникам пришло хорошее настроение. Только командир не пришел, а продолжал опаздывать. Время медленно подходило к известной еврейской песне. - Может, без начальства сходим, посмотрим? - дали себя знать Ванькины "непаспортные" корни, подогретые спиртным, - Интересно же, я там ни разу не был. Сходили. Посмотрели и разошлись. На следующий день нас опять собрал командир. - Извините ребята, я вчера не смог – дочь заболела, - сказал он, пряча глаза, - Начальство просит рапорты написать. Может напишете, а? - Чего же не написать, конечно, напишем, - Ванька, все еще был в хорошем настроении, - Бумагу давай. Учитесь, пока я жив. Через полчаса на столе командира лежали одинаковые рапорты, написанные разными подчерками: "Мною, сотрудником комсомольского оперативного отряда, во время дежурства в синагоге на улице Архипова, евреев обнаружено не было". Через неделю мы дежурили уже возле церкви в одном из чистопрудных переулков. Крестный ход. Дежурили с тем же заданием и тем же успехом. Ни одного православного мы там не нашли. А из отряда нас не то что бы поперли, а так – попросили просто, но мы не очень расстроились, все равно по этому удостоверению в метро не пускали.
Считать себя самым умным плохо. Много раз практика показывала. Повадился я позапрошлой зимой из Уфы в Первоуральск по делам ездить (раза два в неделю). На автомобиле. Водитель мой, сразу как машину купили все стекла затонировал. Мне пофиг, а ему нравится. Меня больше раздражало, когда он за рулем закуривал, грызя семечки и разговаривая по телефону. Хорошо хоть не брился при этом. Забывал он ее постоянно - бритву-то. Путь наш обычно лежал через небольшой город Красноуфимск. А там пост. И не православный пост или ураза, а ГИБДД пост. И так наша тонировка местным гаишникам понравилась, что туда едешь 100 рублей и оттуда так же. Надоело - сил нет. И пришла мне в голову, после выпитых в Первоуральске пятисот грамм отличной водки, умнейшая (как показалось) мысль – стекла перед постом опустить. Мол, жарко нам при -20 (по Цельсию). И тонировки не видно. Подъезжаем к посту. С опущенными (даже задними) стеклами. Тормозят. Я любого вопроса ждал от того лейтенанта. Но только не этого: - Почему не пристегнуты? - спросил он представившись. И довольно ухмыльнувшись, добавил – 100 рублей! Считать себя самым умным плохо. Еще раз на практике проверено.
Десять черных котов (взамен тринадцати черных медведей)
Есть у меня история про обезьяну и сумасшедшего. На втором курсе института услышал и всем рассказываю, о том как два совсем молодых человека поймали в сквере на Большой Грузинской обезьяну, посадили ее в чемодан, понесли рано утром, почти ночью, на птичий рынок продавать, а их по дороге милиция остановила.
- Стой, стрелять буду.
- Стою!
- Стреляю.
Не, это не из этой оперы вообще. А что это у вас в чемодане, ребята? Обезьяна. Вы что с ума сошли? Ага, у нас и справки есть. И действительно папа одного из них сделал обоим справки, что они безответственные люди по мелкому хулиганству. Про такие справки в советское время только слухи ходили, редко кто видел, но всем очень хотелось.
История не то что бы смешная, но имела место быть. Леха недавно спрашивает:
- Помнишь ты мне про сумасшедшую обезьяну в чемодане с милицией рассказывал?
- Помню, а как же, - ему возражать - только карму портить, Леха хоть и одноклассник мой, и знакомы мы лет пятьдесят без малого, и спортом вместе занимались, но он все равно на носорога похож, если его на задние ноги поставить. Я про носорога. Алексей Борисович сам прямоходящий и на задних лапах ничего себе передвигается в школе сито рю.
- Так вот со мной практически тоже самое произошло, когда я из питомника ехал.
Надо сказать, что Леха, несмотря на свой рост, вид, вес спортивное прошлое с настоящим, у него спорткомплекс свой, очень любит цветы и животных. Отчего сажает растения на своих газонах и помогает приюту для бездомных кошек. В честь своего покойного кота по имени Брюс Ли, по-моему.
В этот день Алексею Борисовичу, надо было перевезти из приюта в Москву на раздачу страждущим десять черных котов. Я не выдумываю. Если бы я выдумывал, черных котов было бы 13, причем среди них один рыжий, просто чернокрашеный. Почему именно в ту неделю люди заказали по фотографиям десять котов, я не знаю. Леха кстати тоже, его просто попросили отвезти и раздать в десять адресов. Машина у него позволяет, потому что в маленькую машину он бы сам не уместился. На грузовике ездит по имени Тундра. Поэтому ему положили котов в большущий чемодан с отделениями и дырочками, такие чемоданы для реквизита в кино про тигров в цирке показывают. Здоровые с широкими ремнями и пряжками. Почему не в переносках? А где их столько напасешься-то? То что было - то и взяли. Подумаешь, сорок километров в чемодане, перед тем как в хорошие руки попасть. Должно же черным котам когда-то везти, а?
Им и повезло. Леху полиция для проверки остановила. Его всегда останавливают. Мало того, что он сверху лысый с татуировкой, а снизу бородатый, я кстати про лицо, а не про седую шерсть на груди. Так его лицо треть лобовухи Тундры перекрывает. А плечи почти всю.
Так вот останавливают Алексея Борисовича на посту, проверяют документы и вежливо спрашивают, а что это у вас в багажнике, а то наша собачка что-то нехорошее чует.
- Коты черные в чемодане, - честно отвечает Леха и понимает, что ему не верят, потому что уже из автоматов целятся.
- Вы в своем уме? – спрашивают его полицейские, которым понятно, что человек как раз нормальный с всякими запрещенными наркотиками ли, оружием ли, трупом ли в багажнике врать про котов не будет. Только умалишенный такое придумает.
- Десять штук, - продолжает Леха, который с удовольствие откосил бы под сумасшедшего, но у него принцип все начатое до конца доводить, даже глупости.
- Сколько? – издеваются над ним полицейские, - сказал бы еще пять, мы б поверили, а то десять! Открывай багажник, показывай оружие, наркотики и трупы.
- Ладно, - говорит Леха и открывает багажник, в котором все видят чемодан, - пожалуйста, пожалуйста. Только вы их сами ловить будете, я вас предупредил, - и открывает чемодан.
Из чемодана, естественно, десять черных котов. Выпрыгивают. Причем молча.
Больше всего полицейская собака охуела. Она такого никогда не видела. Пыталась гавкать, но ей-ей мурлыкала. То ли от удовольствия, то ли намордником подавилась.
Через час они котов собрали. Очень сачок пригодился для отлова бродячих животных, кстати оказавшийся на посту. Всем постом ловили вместе с приданным усилением. Последнего кота снимали с дерева, когда стемнело уже. Собака, глядя на все это, от смеха уже и мурлыкать не могла не то что гавкать.
- И знаешь, что главное? - спросил меня Алексей Борисович заканчивая рассказ, - вот совершенно не уверен, что коты, которых я раздал, были теми же самыми, что из приюта уехали.
- Это почему же? – поинтересовался я ехидно, - черный кот он и есть черный кот, особенно когда их десять.
- Так то оно так, - вздохнул Леха, - но два оказались рыжими.
На нашей военной кафедре служили и учились замечательные люди, среди которых жили замечательные традиции, шутки и тосты.
У курсантов-студентов была прекрасная традиция «допиливать» часы. Не в новомодном понятии, и не в смысле буквального распила, а в значении «доделывать». Никто не знал основателя обычая. Корни традиции утонули в веках. Но часы, творение изощренного студенческого разума с факультета технической кибернетики, доделывалось многими поколениями студентов и так и не были доделаны по причине ликвидации военной кафедры в смутные времена.
Показывающий «дисплей» часов был точечным. Точки представляли собой лампочки от карманных фонариков хитро спаянные медными проволоками таким образом, что при подаче напряжения на один из контактов из десяти загоралась определенная цифра, а оставшаяся часть базовой восьмерки, оставалась темной. Переключение цифр осуществлялась шаговыми искателями, уведенными из институтской АТС. Дальнейшее описание конструкции не имеет смысла, потому что дело дальше шаговых искателей не продвинулось, а я так вообще только сгоревшие лампочки перепаивал.
В армии ведь как? Кто умеет паять? Я! Иди паяй! И ты идешь.
Мимо офигевшего дневального.
- Вань, что с тобой?
- Пельмень подошел и спрашивает командным голосом: «Дневальный! Куда полетит снаряд, пущенный вертикально вверх?»
- Не могу знать, товарищ майор! - А он так пальцем поманил, чтоб я к нему наклонился и вкрадчиво: «К ебаной матери!». Шутник, блядь.
И ты идешь дальше. Мимо армейского юмора. Мимо учебных аудиторий. В весьма отдаленный конец кафедры, где располагается уютная мастерская с часами. Приходишь. Включаешь паяльник. Тыкаешь им, нагревшимся, в канифоль. Чисто для запаха. Берешь пинцет и хочешь уж было выпаять первую лампочку, как в каморку входят трое. Бутылка коньяка и два самых уважаемых офицера на кафедре. Один из них был списанным по ранению десантником, а другой доктором наук, что совершенно не мешало дружить между собой и зеленым змием. То есть приятно коричневым змием, потому что коньяк был КВВК.
Офицеры вытащили ложечки из чайных стаканов, причем десантник протер свой носовым платком, а профессор стакан не протирал, поэтому после заполнения его коньяком там весело закружились останки грузинских чайных деревьев.
- Ну,.. – начал было десантник, но его прервали открывшаяся дверь и внезапно вошедший начальник кафедры, - ну, Николай Геннадьевич, чай-то у нас хорош, да сахара нет.
- Как же нет, Василий Петрович? Вот же он! – подполковник-профессор пододвинул сахарницу к майору десантнику, - пожалуйста, пожалуйста.
- Чай пьете? – недоверчиво спросил начальник кафедры и немного покрутил носом, внюхиваясь в дурманящий запах.
- Конечно чай, товарищ полковник, что же еще? – майор отодвинул сахарницу от себя в сторону подполковника, - нет, нет, Николай Геннадьевич, старшим по званию в первую очередь.
- Спасибо, майор! – профессор под бдительным взглядом начальника высыпал в стакан с коньяком первую ложку сахара. В стакане трагическим веером взметнулись чаинки, а подполковник поднес стакан ко рту, прижав ложечку пальцем.
- Что же вы одну-то? – ехидно поинтересовался майор, - да еще и не размешали толком?
Подполковник поставил стакан на стол, высыпал туда еще две ложки сахара и со звоном начал размешивать песок, неотрывно глядя на красного от сдержанных эмоций майора. И этот взгляд не обещал ничего хорошего.
Подполковник закончил мешать. Посмотрел на стакан. Посмотрел на начальника кафедры. Как-то по особенному всхлипнул, поднес стакан к носу и понюхал. Лицо его просветлело. Он принял решение.
И, все-таки, некоторые особенности нынешнего нашего постперестроечного застоя расстраивают. Пива – хоть упейся. Любой ларек, любой магазин. Его есть и много разного. Замучаешься выбирать. И именно на конечного потребителя легла организация процесса пития. И выбор. А раньше все проще было: Пиво есть? - так есть, а нет, так нет. Кто марку-то спрашивал? Был выбор где. И ходили слухи, что в этой пивной его разбавляют, а в этой просто на недоливе сидят, как в "Яме". А где соленые сушки дают? Там. А где креветок варят – там, и только, «Пльзень» в парке имени культуры. А крабовых палочек где? Так КПЗ, на киевском вокзале. А вобла где? Нет, это ты уж сам старайся и принеси. А женский туалет? Так в пяти московских пивных есть. А где? Ты что с луны свалился? Автопоилки, опять же были. И много. И у всех свои традиции – как кружку взять и у кого. А сейчас? Одни ответы. И без вопросов. Неинтересно. Попробуйте задать вопрос: «А жигулевское сегодняшнее есть? ». Поднимут на смех, а могут и побить.
Пивная напротив института, а иначе «ПНИ» была всегда, в том смысле, что задумали институт рядом с пивной. Или наоборот, но так уж получилось. Автопоилка. И если посчастливится найти свободную кружку, то чтоб помыть – так мойка. Кто уже забыл, а кто и не видел. Отличные устройства в жестяном навесе. Поставил кружку, повернул «колесико», сработал клапан, и восемь струй воды ее обмыли. Не помню курс, по-моему, второй, а, впрочем, пофигу уже, когда случилось. Шесть человек студентов дождались свободную кружку. На шестерых одну. Послали Мишку мыть. Не повезло ему - то самое «колесико» отвалилось и уже не восемь, а одна струя воды ударила в посетителей. Мишка, конечно, пытался струю «заткнуть», хотя, и вымок первым. Не получалось. Только брызги. И льет на всех. Все друг за друга прячутся. Ему помог один из постоянных посетителей. Он, плечом отстранив Мишку от мойки, и со словами: «Механик ебаный», - руками, привыкшими к металлу, перекрыл центральный кран. Чуть погодя, Мишка наконец-то донес до товарищей кружку, полную пива, и, вытирая носовым платком голову, спросил: "Интересно, а откуда этот тип знает, что мы на механическом факультете учимся?"
Во времена редких видеомагнитофонов. На выставке, где мы и куча народа еще демонстрировали достижения нашей научно-технической мысли в строительном прогрессе, большой популярностью пользовался стенд Одной Оконной Компании. Там работало три стендистки с ногами настолько же длинными, насколько были укорочены их мини-юбки. Из белых блузок наружу рвалось такое, что у проходящих мимо перехватывало дыхание от всего комплекса впечатлений. Хотя мимо все равно пройти было нельзя - только протиснуться.
Я по выставке не шастал, мне водитель сказал:
- Иди посмотри, как надо предприятие рекламировать. У нашего стенда человек пять-шесть все время, а там полвыставки мужиков столпилось. Надо опыт перенять.
- Как компания-то называется, - спросил я, - чем занимается?
- Так фиг его знает, я на девок смотрел.
Девок мне было не переплюнуть. Нет, если б я снял штаны и надел белую блузку на меня бы внимание обратили, но толпа мужиков точно бы не собралась. Да и девчонок, пожалуй, тоже. Надо было что-то делать.
И мы сделали, воспользовавшись разработанной Дарвином теорией эволюции, согласно которой человечество имеет вполне себе обезьянье происхождение. Что делает нормальная обезьяна смотрясь в зеркало? Корчит рожи. Зеркала не было и мы стащили из гостиничного номера телевизор, воткнули в него видеокамеру и все заработало.
Надо вам сказать, что корчить рожу в видеокамеру народ любит не меньше, чем смотреть на красивых девок в мини. Но у видеокамеры есть неоспоримое преимущество. Ее в конце рабочего дня можно выключить и пойти на соседний стенд знакомиться с красивыми девками.
А в номере, откуда мы забрали телевизор, нас ждал Алексеич, дальнобойный водитель КАМАЗа. Я про него и подарок рассказывал. Телевизор из номера мы забрали, но там остался видеомагнитофон, с маленьким красным огоньком, потому что выключен, и Алексеич, с глазами красными от недосыпа, потому что только из рейса.
После того как выставка закрылась на ночь и еще чуть позже. Захожу в номер, телевизор вернуть. Сидит Алексеич, напротив видеомагнитофона с горящей красной точкой.
- Как поживаешь, - спрашиваю, - Алексеич, чего делаешь?
Кто по-доброму, а бабка так со зла прям, говорила, что если он еще раз так пошутит, то его цыгане похитят и клоунам продадут. Некоторые, напуганные вампирами, предполагали, что Мишаню клоуны покусали. И несмотря на это, над Мишкиными шутками редко кто смеялся. А он шутить не бросал, несмотря на удары судьбы и подзатыльники. Из всего мог шутку сотворить даже из консервной банки, привязанной к кошачьему хвосту, и литературной книжки. Не смешно? В этом все и дело.
Какая сволочь подсунула Мишане Достоевского и бросила во дворе бесхозным топор, теперь уж и не выяснить. Это в студенческом стройотряде произошло. Во дворе избы, где пятеро студентов на постой определили к тетке Марусе. Днем они свинарник строили, а ночью у тетки в избе спали. По вечерам на танцах барагозили, в общем-то все как положено в том времени и месте.
Мишане, оставленному друзьями на хозяйственное дежурство, после чтения Преступления и наказания попался на глаза топор. Со старушкой же вообще все случайно вышло.
Сначала он хотел из себя просто покойника изобразить. Приходят, мол, друзья с работы, находят во дворе Мишанин труп с топором в спине и дружно хохочут. Но тут возникли сложности. Втыкать топор себе в спину Миша не собирался, потому что дотянуться все равно не получилось бы. Он собирался топор в доску воткнуть, а доску на спину привязать. И чтоб никто доску не видел сверху телогрейку надеть.
Один конец доски Мишаня в штаны засунул. Второй к шее привязал. Ватник на спине ножиком разрезал и кое как надел, чтоб топор сзади высовывался. Получилось классно. Только высовывался не только топор, но и доска из-за воротника телогрейки торчала. Мишаня решил лишнее отрезать и уже пилу двуручную из сарая вынул, но потом вспомнил, что на себе пилить – плохая примета, там же в сарае нашел цветастую тряпицу и покрыл голову с доской платком, завязав симпатичный узелок на подбородке.
Подумав еще немного и вспомнив Достоевского, из второй тряпицы Миша сотворил себе юбку-макси. Получилась вылитая старуха-процентщица, зарубленная топором в спину руками нерадивого студента. Эта вредная старушенция улеглась-уселась во дворе и стала ждать друзей с работы. В конуре мирно дрых цепной кобель по кличке Джек, а в курятнике спокойно кудахтали безымянные куры. Смеркалось.
Деревянные ворота распахнулись и во двор вошли четверо уставших и голодных студентов. Каменные работы на свежем воздухе свинофермы утомляют и вызывают аппетит. А во дворе лежит совершенно неаппетитная старуха с топором в спине. На то что у старухи из-под юбки торчат чьи-то ноги в кедах и джинсах никто внимания не обратил. Мало ли какая мода распространяется в среде современных старушек. Зато им показалось, что старушка шевельнулась. Она действительно шевельнулась, потому что Мишаню заедали комары.
- Мишаня тетку Марусю грохнул, - решил сообразительный Вадик.
- Да не, шевелится вроде, - Алексей был внимателен, как на лекции по Научному коммунизму.
- Добить надо. Лопатой. И закопать, - жестоко и справедливо решил рыжий Антоха, - Мишаня сбежал, а сядем все, я в сарай за лопатой, а вы смотрите тут. И ворота закройте, увидит кто, беды не оберешься.
- Ребята, это ж я, - сразу севшим и описклявившим голосом возмутился Мишаня, - не надо меня лопатой.
- Она еще и разговаривает, - обратился к соратникам Вадик, - Антоха, ты чего там запропастился, тащи быстрей инструменты.
Из сарая позвякивая найденными острыми предметами вышел рыжий Антон. Тут нервы нашего клоуна не выдержали он вскочил и побежал. Нарезав по началу пару кругов во дворе он все-таки выскочил в ворота и…
В вечерних сумерках при полной луне по деревенской улице, отсвечивая белыми подошвами кед, покачивая торчащим из спины топором, большими скачками неслась старуха-процентщица, юбка ее развевалась. За старухой всхлипывая от смеха гнались четверо студентов комсомольцев и отличников, вооруженных лопатой, серпом, вилами и кельмой. Деревня, пережившая две мировых и гражданскую войну, содрогнулась.
Мишанина шутка настолько удалась, что через сорок лет после событий эзотерики Ленинградской области с упоением рассказывают, про привидение старой дамы, гоняющее студентов-двоечников совершенно настоящим топором. Избавиться от приведения можно три раза перекрестив его зачетной книжкой или студенческим билетом. Мишаня следит за всем этим из своего начальственного кресла и делает вид, что не имеет к той старухе никакого отношения, а Достоевского вообще не читал. Однако молоденькая секретарша Михаила Сергеевича иногда ойкает, вскакивает со стула и потирает симпатичное место, уколотое неизвестно откуда взявшейся канцелярской кнопкой дореформенного образца.
Директор фирмы Ромашка, Иванова, измученная нехваткой мест на подземном паркинге, решила переехать. Недалеко, в бизнес-центр на соседней улице. Заключила новый договор аренды, расторгла старый с дня переезда. Договорилась с новым арендодателем о присылке своих грузчиков-упаковщиков с транспортом и собралась в декадный отпуск по принципу «гулять - так гулять», то есть весь отпуск до конца, в любом случае, вплоть до схода нашей планеты с ее солнечной орбиты.
Она мог себе это позволить, семьи у нее не было. Поэтому прям в аэропорту Иванова случайно познакомилась с симпатичным мужчиной, оказавшимся мало того что тоже Ивановым, так еще и директором фирмы Лютик, занимающей офис в том же самом бизнес-центре, откуда собиралась съехать Ромашка.
Сама судьба… Нет, а кто же еще? Сама судьба поставила дизайнерски грубоватый лофер Иванова на утонченную туфельку Ивановой в очереди на посадку.
- Ой, блядь, - сказала Иванова, а Иванов так растекся в извинениях, что они познакомились, взаимно проникшись симпатией. И улетели куда-то к черту на рога уже вместе.
Директор Лютика, Иванов, еще до приезда в аэропорт поступил так же как и Иванова. Ушел в отпуск решительно и демонстративно, пообещав расстрелять любого своего подчиненного осмелившегося потревожить шефа в течении десяти дней.
В это время в бизнес-центр, место обитания похожих друг на друга офисных Лютиков, Ромашек и прочей ботаники, пришли грузчики. Даже не пришли, а ворвались, произведя впечатление налета банды спецназовцев. Впечатление соответствовало действительности, все вдруг почувствовали, как кто-то далекий протрубил сигнал тревоги и забил в барабаны.
Руководил бандой погрузочно-транспортной фирмы молодой ветеран морской пехоты и горячих точек в отставке, Петров. Свысока кивнув охранникам, побоявшимся даже документы спросить у налетевших смерчем военно-морских разбойников, он что-то скомандовал в лингофон, грузчики дисциплинированно оккупировали пять лифтов и заполнили офис Лютика.
- Вы сегодня переезжаете! – спросил Петров, командным тоном.
- Переезжаем? – удивились двадцать три сотрудника Лютика хором
- Переезжаете! – успокоил их Петров и предъявил заказ-наряд, - вы же Ромашка, директора Ивановой?
- Нет, что вы, - упирался хором интеллигентный Лютик, - мы Лютик директора Иванова.
- Вечно все эти сухопутные крысы путают, - Петров решительно перечеркнул Ромашку в заказ-наряде и заменил ее Лютиком.
- А вы не знаете куда мы переезжаем, - спросил Петрова айтишник-пофигист, - а то я может быть уволюсь, если далеко.
- Я бы тебя сам уволил, - окинул Петров айтишника командирским взглядом, - и послал бы долбить мерзлую землю на северных рубежах охраны Родины для физического и морального развития. Переезжаете вы в бизнес-центр на соседней улице. Там уже все готово, а вы еще не собрались.
- Грузите! – скомандовал он своим людям. Три часа четырнадцать минут на упаковку и погрузку. Все завертелось по заранее составленному Петровым планом действий, несмотря на вялое сопротивление сотрудников Лютика. Бизнес-центр на соседней улице был все-таки классом выше, подземная парковка больше, кофе дешевле, уборщицы расторопнее, лифты быстрее.
А на директора, сделавшего такой сюрприз сотрудникам, ворчать можно и в процессе переезда. И лишь секретарша Лютика тоже кстати, Петрова, смотрела на своего однофамильца зелеными с поволокой глазами и не сопротивлялась совсем.
Военно-морская организация дела профессионалами – великая вещь. Ровно через сутки Лютик работал на новом месте. Завозили его на это место проверенные люди, всех работников, под их ответственность, обеспечили временными пропусками с постоянными возможностями в количестве двадцати трех штук. Тут же заработала IP-телефония с пиринговыми телефонами и сеть. Не возникло никаких проблем.
Через неделю из отпуска вернулись Ивановы. В отпуске взаимная симпатия настолько усилилась, что всю обратную дорогу они яростно спорили у кого теперь будут жить. У нее, или у него. В том, что они будут жить вместе, сомнений у них не было. Так и не определившись с местом проживания за двенадцатичасовой полет, Ивановы все-таки разъехались в разные стороны, чтоб на следующий день решить вопрос официально и навсегда.
Оставив Иванову, Иванов вспомнил про Лютик. Червячок беспокойства слегка куснул его прям в такси и директор Лютика решил заехать на работу.
На работе было пусто. Совсем пусто. Над отсутствующей стойкой ресепшен висел забытый лютиковский календарь. Других следов предприятия не было.
- Ух ты, - удивился Иванов, и гордое эхо растащило его удивление по закуткам офисной территории, - лядь-лядь-лядь-лядь. Спиздили контору.
Чмокнув Иванова на прощание, как на крыльях, но все-таки решила заехать на работу директор Ромашки. Чтоб проверить все ли ее указания насчет переезда выполнены.
С указаниями, как вы уже знаете, было все в порядке. Только на месте Ромашки работали совершенно другие люди.
- Ух ты, - удивилась Иванова, измеряя взглядом ноги секретарши Лютика, но здесь гордое эхо не сработало, а все непечатное удивление поглотили мебель с сотрудниками Лютика, - и название успели поменять? И сотрудников? Нецензурные рейдерские захватчики!
Что делает влюбленная женщина, когда у нее неприятности? Именно. У Иванова зазвонил секретный телефон.
- Да? Сейчас буду, - со своими проблемами можно и потом разобраться, подумал Иванов и отправился навстречу судьбе, в бизнес-центр на соседней улице.
С его приходом в офисе повисла молчаливая пауза. Слава богу это глупейшее, на мой взгляд, выражение провисело в воздухе совершенно недолго и разразился грандиозный скандал с непредсказуемыми последствиями. Ситуацию разрядило появление командира грузчиков со счетами-фактурами. На таких людей особенно-то и не поорешь.
Так что скандал закончился замечательно. Для всех, кроме секретарши Лютика. Она к сожалению уволилась. То ли из-за того что запланированная свадьба Ивановых нарушила какие-то ее планы, то ли потому, что военно-морской Петров, с которым она начала встречаться, считает, что женщины вообще не должны ходить на работу, а заниматься домашним хозяйством, детьми и прочим фитнесом.
Все это вовсе не чудеса. Вы угостите хорошей сигаретой офисного охранника, узнайте как у него дела, посочувствуйте проблемам и еще раз угостите сигаретой. Он вам и не такое расскажет.
Чем больше проходит времени после окончания школы, тем понятнее становятся тебе твои учителя. Хорошие и плохие. Хороших все-таки было гораздо больше, да и плохие не такими уж плохими и были. Терпели же они наши издевательства, как могли, но терпели же. (я бы себя тогдашнего чем-нибудь бы убил, честное слово). Зачем было над ними издеваться, я не понимаю. Не понимаю сейчас, когда старше большинства своих тогдашних учителей. Причем некоторых из них старше окончательно, потому что они уже стариться перестали, а у меня, я надеюсь, все впереди. Все персонажи случайны, все совпадения вымышлены. Или, как угодно, наоборот.
- Этот шестой «Б» когда-нибудь доведет меня до цугундера, - вздохнула учитель химии, Ангелина Федоровна, сразу после того, как последний ученик шестого «Б» класса покинул кабинет. Она затолкала под язык таблетку валидола, отметив таким образом завершение наполовину сорванной контрольной работы, взяла классный журнал, любимую стеклопластиковую указку и отправилась в учительскую. Впереди была большая перемена.
Приблизительно за час до этого, в ближнем к мужскому туалету углу рекреационного зала, к Кольке Зинину подвалили Илюша Мечников и Пашка Яблочков.
- Контрольная по химии сейчас… - многозначительно напомнил Пашка, - твоя очередь… - Может не надо? – в Колькином голосе звучало сомнение, - Ангелина совсем не вредная тетка вроде? И учительница хорошая. - А Нина по биологии плохая? – задал Пашка совершенно риторический вопрос, - Отличная даже. Но Илюха-то уговор выполнил? Выполнил. Твоя очередь. - Ладно, - обреченно согласился Зинин, - уговор есть уговор. Но мне это не нравится. - А на биологии значит нравилось? – сурово спросил Мечников, - иди давай, и чтоб без фокусов.
- Здравствуйте! Садитесь, - Ангелина Федоровна, вошла в класс, положила на стол журнал и указку, и села сама, окинув учеников привычным взглядом, - сегодня у нас контрольная… Чего стоим, Зинин?! Ты без отдельного приглашения не садишься уже, или у тебя вопрос, не требующий отлагательств?
- Не требующий, Ангелина Федоровна, вопрос у меня, - согласился Колька с предположением учителя и сразу затараторил, - вот везде написано, что фугасность этиленгликольдинитрата выше фугасности нитроглицерина, а на самом деле наоборот… Вот если провести эксперимент, то можно доказать.
- Прямо сейчас доказать? – с деланой невозмутимостью спросила Ангелина Федоровна, - или сначала контрольную напишем?
- А чего откладывать-то? – ответил Зинин вопросом на вопрос, - можно и сейчас.
- Так, - Ангелина Федоровна вспомнила, чем закончились наполовину успешные опыты Зинина и Яблочкова по нитрации глицерина. Наполовину. На ту самую уцелевшую половину лаборантской комнаты школьного кабинета химии, ключи от которой она неосмотрительно доверила вполне успевающему по химии Зинину. Вспомнила, несколько раз демонстративно втянула носом воздух и заявила:
- Так, мне кажется, что кабинет недостаточно проветрен после предыдущего урока. Всем выйти из класса и не шуметь в коридоре. Зинин, останешься, поможешь открыть окна. Не шуметь, я сказала! На цыпочках чтоб мне в коридоре молча! Перерыв на десять минут.
Когда Все вышли, Ангелина подошла к обреченно пыхтящему Зинину с вопросом: - Где? - Чего «где»? - Ты мне дурака не строй тут, - Ангелина Федоровна внимательно осмотрела стол, за которым сидел Зинин, - показывай портфель и иди открывай окна, - сам ведь знаешь, что такие эксперименты в школе проводить нельзя. Предлагаю все выдать добровольно.
- Выдать что? – Колька продолжал валять дурака, открывая окно. - Этиленгликольдинитрат и нитроглицерин, - осмотр портфеля к вящей тревоге учителя результатов не дал, - или ты хочешь сказать, что просто так свой вопрос задал? - Просто так, - облегченно согласился Колька, - из чисто теоретического интереса. - Ладно, после уроков поговорим. Прикрой окно и зови всех. – учительница вернулась на свое место, по дороге осматривая ученические столы. На всякий случай. - Контрольная не отменяется. – Заявила рассевшимся ученикам. - Просто времени вам меньше достанется и все вопросы к Зинину, если у кого будут. Всем ясно? Начали.
- Этот шестой «Б» когда-нибудь доведет меня до цугундера, - вздохнула учитель химии, Ангелина Федоровна, сразу после того, как последний ученик шестого «Б» класса покинул кабинет. Она затолкала под язык таблетку валидола, отметив таким образом завершение наполовину сорванной контрольной работы, взяла классный журнал, любимую стеклопластиковую указку и отправилась в учительскую.
- Что случилось, Ангелина Федоровна? – участливо поинтересовалась, преподаватель биологии, Нина Сергеевна, - я слышала вам пришлось прервать урок… - Слышали уже? – улыбнулась Ангелина, досасывая валидол, - вопрос они мне задали. Как и вам на прошлой неделе. Теоретический, правда. - Господи, - всплеснула руками Нина Сергеевна, - и вам тоже? Шестой «Б». С ними надо что-то делать.
- Опять змею в школу притащили? - опасливо поинтересовалась учительница литературы, Клавдия Ивановна, - совсем вы их распустили. Строже с ними надо, гораздо строже. Запись в дневник, двойка по предмету и поведению и родители сразу пусть к директору идут поясняться.
- Может все-таки «объясняться», - поправила учитель химии учителя литературы. Историю про змею знала вся школа. Лучший ученик шестого класса «Б» по биологии, Илья Мечников перед самостоятельной работой по отряду безпозвоночных задал Нине Сергеевне вопрос: как отличить гадюку от ужа. - Какую гадюку? - спросила вполне себе молодая, черноволосая и красивая Нина Сергеевна. - Обыкновенную, - уточнил Мечников, - вот у вас под столом змея «сидит». Вроде уж, а пятнышек желтых на голове нету. - Всем влезть на парты, - спокойно, но уже сидя на своем, учительском столе, скомандовала Нина Сергеевна, - сейчас мы посмотрим, кто там ползает. Издалека желтых пятнышек можно и не заметить.
Учитель заглянула под стол. На голове живой и даже шевелящейся змеи не было никаких желтых пятен. Змею со всеми предосторожностями поймали и посадили в аквариум. А в копне черных волос еще молодой, красивой учительницы биологии на следующий день можно было заметить первые седые волосы.
Кому пришло в голову покрасить голову ужу из школьного живого уголка черной тушью, после чего выпустить его в классе, осталось неизвестным. Вполне мог и сам сбежать и выпачкаться где-нибудь под шкафом, как раз перед самостоятельной работой по беспозвоночным.
- Нет, змею мне не приносили. Меня про фугасные свойства этиленгликольдинитрата спросили. Стоит, мол, проводить эксперименты, или можно верить источникам. - И что в этом страшного? Я в вашей химии ничего не понимаю, я и без нее в жизни нормально обхожусь, - Клавдия Ивановна достала из сумки домашние пирожки, чтоб перекусить. - Да вы в жизни и без литературы нормально обходитесь, Клавдия Ивановна, я вас с книжкой в руках ни разу не видел, кроме как на уроке - в разговор влез самый молодой из учителей физкультуры, Сашка, - а из этиленгликольдинитрата динамит делают, я правильно помню, Ангелина Федоровна, да?
- Правильно, Саша, - благожелательно согласилась Ангелина Федоровна и по привычке добавила, - садись, пять. Саша до поступления в институт физкультуры был учеником этой же самой школы и на «садись, пять» ничуть не обиделся. Зато на него обиделась Клавдия Ивановна.
- Наглец! - Заявила она, - я, между прочим, тебя тоже со шведской стенкой в учительской не видела. А вам, Ангелина Федоровна, не надо позволять ученикам вопросы задавать. Это они должны отвечать на наши вопросы, а не на оборот. Вот мне никаких вопросов никто не задает, только я на уроках спрашиваю.
- Ага, спрашиваете, - не успокаивался Сашка, - вот вы нас в девятом классе спрашивали, чем Владимир Ильич Ленин отличается от командира партизанского отряда из Разгрома Фадеева. Никому не знал, а вы сказали, что Владимир Ильич гораздо "здоровее" Иосифа Абрамыча. Оно, конечно, верно...
- Уймитесь, Саша, - в разговор вступил преподаватель физики Петр Васильевич, - так нельзя с женщинами разговаривать. А с шестым «Б» надо точно что-то делать. Они похоже сговорились чертенята. Вас, Нина Сергеевна, Мечников про змею спрашивал? Лучший в классе по биологии. А вас, Ангелина Федоровна, Зинин? Что у него с вашим предметом? - Пожалуй, он не в классе, он в школе лучший по химии, хотя и в шестом классе пока - задумчиво сказала, Ангелина Федоровна, - думаете, сговорились?
- Других вариантов быть не может, - отрезал физик, - таких совпадений по теории вероятности не бывает. Это нам Анна Федоровна как учитель математики подтвердит.
- Не подтвержу, - Анна Федоровна отвлеклась от рассматривания памятника Ленину за окном, - теория вероятности говорит нам, что случится может всякое, но с разной долей вероятности. Однако, вы скорее всего правы. У кого следующая контрольная в шестом «Б». У вас, Петр Васильевич? Вот и проверите ваше предположение. Будьте готовы к вопросам. Кто там у них физику лучше всех знает?
- Яблочков! – учитель физики задумался на секунду, - или Попов. Трудно сказать. Они оба неплохо знают предмет. Но ничего – кто предупрежден, тот вооружен. Контрольную мы им сорвать не позволим.
Через три дня в кабинете физики сидевший на второй парте Яблочков поднял руку. - Я вас слушаю, Павел, - сказал Петр Васильевич, понимающе улыбаясь, - задавайте свой вопрос. - Можно выйти? - Выйти? – Удивленно переспросил физик, - ну выйди, только быстро, а то не успеешь решить задачи. Скидок не будет.
Яблочков вышел, учитель облегченно вздохнул и заметил еще одну поднятую руку. - Что случилось, Александр? Тоже выйти? Вы с Павлом перепили столовского компота перед контрольной? - Нет, Петр Васильевич, - поднялся Саша Попов со своей третье парты, - у меня есть пара вопросов по расчету критической массы урана 238. Вот смотрите… Он подал учителю листок, где корявым, ученическим почерком было выведено несколько строк.
- Нет, уран им точно не достать, а критическую массу четные изотопы вообще не образовывают, - подумал предупрежденный и вооруженный учитель физики, пытаясь разобрать каракули и найти ошибку - а значит вопрос чисто теоретический. И интересный. Ну и пусть, что мы по программе до этого не дошли. Будущее за ядерной физикой, а им интересно. Это хорошо. Надо объяснить.
- Ну что же, - все еще вчитываясь в листок, учитель подошел к доске, взялся было за мел, почесал испачканной рукой нос, опять взялся за мел и вывел на доске какую-то букву, - контрольную можно немного и отложить… Необходимым условием для осуществления цепной реакции является наличие достаточно большого количества делящегося вещества, например, урана 235… Контрольную они писали на следующем уроке физики.
Случай из врачебной практики. История совершенно не моя и записана не совсем со слов, но записана верно, мною прочитана и подписана.
Очень давно, еще до отечественной войны, но после революции помер врач. До смерти врач имел частную практику, жену, большую квартиру из пяти комнат. Зажиточно жил врач. Но помер. Жена врача, кроме мужа имевшая молодого любовника, к врачу относилась с уважением и похороны ему устроила по высшему тогдашнему разряду, несмотря на временно-постоянные трудности со всем. Похоронили врача в хорошем габардиновом костюме-тройке и лаковых штиблетах, с золотой булавкой, золотыми запонками и золотым семейным кольцом.
На счастье об этих вложениях в покойного узнала банда мелких жуликов и в самую ночь после похорон могила была разрыта, гроб вскрыт. С врача сняли булавку, сняли запонки и кольцо. Сняли пиджак и начали было снимать жилет, когда врач, который оказывается не умер, а впал в летаргический сон проснулся, узрел на одном из жуликов свой пиджак и хриплым протяжным голосом попросил:
- Отдайте клифт, гнида, мне холодно.
Все жулики, перепугавшись до смерти, сдристнули в разные стороны. Кроме того самого в пиджаке. Тот перепугался до смерти так сильно, что буквально скончался вместо врача.
Врач, действительно замерзший до костей, содрал с жулика пиджак, выбрался из могилы, перемазавшись глиной, и пошел на ближайшую трамвайную остановку ехать домой, чтоб обрадовать жену. Денег на билет у него, естественно, не было, а тетка-кондуктор, оживших покойников без билета возить отказывалась, потому что их не боялась, в отличии от мелких жуликов. Врач было поднял скандал, но был повязан бдительными гражданами и препровожден в отделение милиции.
В отделении выяснилось, что у врача кроме денег нет и документов, что для похороненного совершенно обычное дело, а живому гражданину очень вредит до сих пор. Выслушав рассказ врача, милиционеры съездили на кладбище и обнаружили там обычные доказательства врачебной правоты: разрытую могилу, вскрытый гроб и в нем мелкого, мертвого жулика без пиджака. Убедившись, что врач не врет и держать его в узилище они права не имеют, а имеют обязанность проводить врача домой, мильтоны отрядили ему в провожатые квартального участкового.
А в это время. Точнее чуть ранее. Вдова врача. В спальне. Понятно что не одна, а уже с кем-то там. Медленно и печально спали. Врач с квартальным, как домой пришли в спальню даже не сунулись. Сунулись на кухню. Взяли со льда графинчик водочки, поминального пирога кусок, блинов, компоту и огурчиков. Отметить воскресение и немного согреться.
Вдова (как она думала) врача с полюбовником тоже на кухню вышли. Ну, и видят: сидит покойник и с квартальным участковым выпивает и закусывает.
Вдова сразу брык - и померла совершенно быстро от такого счастья. Полюбовник тоже картины не вынес. Похрипел только чуть-чуть подольше и откинулся.
Врач, видя смерть любимой супруги, от таких переживаний умом двинулся, что бывшим покойникам очень даже простительно, особенно врачам. А участковый, которого послали вовсе не водки с покойником выпить, а предупредить вдову, чтоб та не перепугалась навсегда, а только обрадовалась, убоялся, что за такое разгильдяйство его к ответу призовут, вытащил наган и застрелился.
На этом записанная мной история заканчивается. Но вопрос остается. Узнает ли кто-нибудь с чьих слов записано?
Много лет назад, я попросил своего водителя встретить в аэропорту товарища, руководившего тогда службой собственной безопасности не скажу чего, но по милицейской линии. Встретить и дуть сразу во Дворец спорта, потому что там местная хоккейная команда играла с Московским Динамо, за которое мы с товарищем давно болеем. Причем дуть следовало быстро, чтобы успеть-не опоздать к началу матча. Они бы и успели, но перед самым поворотом к Дворцу выстроилась пробка метров на восемьсот, выстроилась и не двигалась. Пять минут. Десять.
Водитель, предчувствуя получение кренделей за опоздание, выехал на трамвайную линию и пробку шустренько объехал, свернул уже в нужное место и, напоровшись на цветущего улыбкой гаишника, остановился и пошел договариваться.
Товарищ, которому до входа во дворец оставалось метров сто пешком, вышел из машины, и уж было собрался идти, как к нему обратился водитель:
- Василь Федорович, пятьсот рублей не одолжите? Я вам после игры отдам.
Вася честно доставал из кармана бумажник. Удостоверение к нему просто прилипло, как он мне потом рассказывал. Поэтому больше заботясь о том, чтоб никто не рассмотрел ксиву, а не содержимое портмоне, Федорович начал искать там пятьсот рублей. Нашел и протянул водителю.
- Гражданин! – обратился к Васе гаишник, - я там у вас видел крупные купюры. Вы мне мелочь не разменяете?
- Крупные? – растерялся Федорович, не привыкший к обращению «гражданин», - разменять?
- Ну да, у вас пятитысячные, а у меня мелочь - гаишник протянул Васе крагу, полную мятых пятисоток, - разменяйте, вам же все равно тратить.
- А тебе копить? – Вася пришел в себя.
- Ага.., - подтвердил работник жезла, замечая случайно открывшееся удостоверение, с фотографии которого на него смотрел тот же Вася, только при погонах, - копить, товарищ генерал.
Федорович закрыл удостоверение, отдал водителю пятьсот рублей, и буркнув «после матча поменяю, ты меня тут подожди» ушел смотреть хоккей.
Вот я точно знаю чем кончилось. А вы как думаете, дождался, не?
Дождался. Стоял и курил возле машины, когда мы после хоккея подошли к стоянке. Судя по количеству окурков, очень нервничал.
- Ждешь? - ехидно спросил Вася, - зря. Нечем мне менять, истратил. Вот яблоко хочешь?
Протянутое гаишнику яблоко было большим красным и загадочным. Загадочным - это потому что я битый час думал, зачем Васька такое яблоко в буфете выкупил, если он их вообще не ест, кроме антоновки. Не в хоккеистов же кидать, в его-то чинах.
- Хочешь поставить интеллигента в неудобное положение? - говорил мне Василий Федорович, спровадив гаишника, - дай ему на улице большое красное яблоко. В карман оно не влезет, есть на улице не прилично, так и будет его в руках таскать.
Кострома – веселый город, костромичи соврать не дадут. Однажды костромской зимой какая-то пьяная рожа вечером уперла из ресторана Берендеевка, что в городском парке, чучело медведя и спрятала его на тропинке под сосной. За пятьсот метров от ресторана.
В ресторане этого вроде бы никто не заметил, что положительно характеризует его персонал и интерьер. Хотя отдельные источники сообщают, что персонал ресторана пропажу обнаружил сразу и бросился ловить человека, убегающего с чучелом медведя. И не поймал. Что характеризует за день набегавшийся в ресторане персонал еще более положительно.
Чучело одиноко скучало под сосной до утра, пока его заметил спортсмен. Утром. То есть неизвестно на самом-то деле спортсмен это, или просто так источники назвали утреннего бегуна от ишемии. Но он в рассветных сумерках. А рассветает у нас поздно. Он бежал и заметил чучело. Но он не знал, что это чучело. Он подумал, что там медведь. Чуть выше его ростом. Так он сказал полицейским, к которым прибежал, едва не добегавшись до сердечного приступа. Полицейские же вооружились и поехали ловить медведя. И вы бы поехали на их месте, даже не спорьте. А в это время. В ресторане. Наконец заметили, что у них чего-то не хватает. Что опять же положительно говорит об их интерьере и персонале.
Заметили, поискали в ресторане, поискали вокруг ресторана, нашли, и обрадовавшись, что их не буду ругать за пропажу, оттащили чучело на место. По дороге нечаянно оставив пару следов на снегу. Не своих. Чучела.
Следы обнаружили полицейские. Те самые, которые не обнаружили медведя, которого видел спортсмен. И начали его ловить. И поймали бы, никуда б не делись. Если бы не заглянули в ресторан Берендеевка поправить здоровье обедом и предупредить персонал с посетителями, что по парку бегает медведь.
Персонал ресторана, накормил полицейских, но местонахождения медведя не раскрыл, в чучеле не признался, не на шутку испугавшись ответственности. Полицейские, подумав, что персонал боится дикого зверя, успокоили официанток с официантами предположением, что медведь видимо сбежал из бродячего цирка, так как в парке наличествуют следы только передних лап, а медведи, не имеющие отношения к цирку, только на передних лапах ходить не умеют.
Все хорошо кончилось. У них даже был неоднократно судимый подозреваемый двадцати шести лет, которого так и не нашли, зато медведя обезвредили.
Народ ныне недоверчивый. Не верит в летающих главных инженеров, умеющих со сварочным инвертором обращаться. Говорят, что таких не бывает, говорят, что главный инженер – это человек в белых штиблетах, белых штанах, белой рубашке и никаких сварочных роб, прочей специальной одежды и электродов с держаком.
Так и пишут, врешь, мол, и все тут. И даже технадзор требуют уволить за то, что я вру. Некоторые вообще говорят, что на газовых трубах устанавливают не краны, а вентили.
Насчет вентилей есть анекдот. Про отличия газовиков от газовщиков и водопроводчиков.
- Ой! Не туда!
- «Туда» - это к водопроводчику! А я газовщик.
Так вот вентили – у газовщиков, у газовиков – краны. Иначе забытому в трубе сварщику не просочиться. Впрочем, про забытых сварщиков – это сказки. Быль – это про главных инженеров в белых ботинках. Потому что есть у меня еще один коллега и ходит про него такая байка.
Они после гидроиспытаний газопровод-семисотку чистили. От грязи и забытых сварщиков. Зарядили с одной стороны два поролоновых поршня, с другой отрыли небольшой котлован, там воды немного должно было выйти по расчетам, кубов двадцать, поэтому и небольшой. А чтоб зону безопасности сократить и стенку-уловитель для поршня не строить, конец трубы направили в противоположный откос.
К запуску поршней комиссия переоделась вся. Семь главных инженеров и технадзор. Все как в сказке. Испытания провели, стол уже заказали в соседнем ресторане армяно-башкирской дружбы. Столпились около котлована, поршень ждут. Мой коллега, о нем и речь, весь в белом. Ботинки белые, носки белые, брюки белые, рубашка белые, то есть белая. Даже подметки у ботинок белые. Кожаные. Белоснежка, блядь.
Стоят семь главных инженеров и технадзор у котлована. Экскаватор рядом с экскаваторщиком, Петей зовут. Экскаватор. Экскаваторщика – Ваней, как положено. Стоят ждут поршень, который с другой стороны газом толкает. Ждут. Потом один такой опытный, на трубе всех собак со щенками съел, по лбу себя хлоп. Команду-то не дали, чтоб поршень пошел. И сразу в рацию:
- Пошел первый! Дай ему под жопу очков восемь.
И ждут. А в трубе хлюпает. Не шуршит, как по сухому, а хлюпает и плещет аки морские волны. И водичка из трубы течет уже. Все сильнее и сильнее. Полным сечением идет. Струйку воды на семьсот миллиметров видели? А и не надо.
Котлован моментом наполнился. Уже выше нижнего обреза трубы вода. Комиссия заматерилась не на шутку. Поршень вылетел, а вода идет? Остаточным потоком газа цепляет! Каким потоком, когда полным сечением хлещет? Помпы давайте, откачивать будем. Помпы? Тут водоотливных тыщи на полторы кубов штук пять надо, у кого близко есть? Какие отливные? Экскаватор с двухкубовым ковшом, отчерпаем махом, у Хитачи поворот тридцать секунд. Ваняяя! Черпай, вторым поршнем дочистим.
И тут второй поршень этак «бульк». И всплыл, и вода в трубу обратно пошла. Чертов Архимед с его сообщающимися, мать их. И у Паскаля еще с Бернулли всех родителей. Заново все делать надо.
- Какая сука второй дала без команды?! – это в рацию, - убью всех в извращенной форме!
- А у нас крепление сорвало…
А вода обратно в трубу прет. Даже воронка на поверхности. Все смотрят, все смирились. Только Ваня Петиным ковшом помахивает.
И тут эта Белоснежка рейку футеровочную подхватывает двухметровую, на трубу прыгает и к концу бежит, балансируя как проклятый канатоходец. Изоляция полиэтиленовая мокрая в глине вся. Подметки кожаные. Ботинки белые. Штаны. Рубашка. Не добежал конечно. Бульк.
Была бы эта Белоснежка поумнее, он ни за что не поперся по мокрой изоляции. Но что выросло, то выросло. Он поскользнулся, нелепо помахал всем телом и упал. Мутная рыжая вода сомкнулась над его (простите за патетику) головой.
Вода проводит звук гораздо лучше воздуха. Под водой слышно немного по-другому, но лучше.
- Иван, мать твою, - услышал наш герой голос председателя сверху, где тот спокойно командовал экскаваторщику, - чего спишь? Видишь человек тонет? Ну-ка подцепи эту макрель ковшиком, аккуратно.
Вот чего-чего, а встреча под водой с ковшом Хитачи никому не улыбается в конец. И сильно внутрь трубы тянет.
- Километра на два уплыву, судя по рельефу, - подумал я, - хрен найдут, - про забытых сварщиков вспомнил и вынырнул.
- Ваня, ну тя к железному паровозу, - сказал я, выплюнув воду и отфыркиваясь, - опусти ковш к откосу, я сам на него заберусь.
Вытащили. Председатель комиссии, покрутив меня из стороны в сторону, убеждаясь в целостности своего заместителя, спросил:
- И какого лешего тебя туда понесло, о мудреший из самых мудрых?
- Да я его палочкой хотел...- начал объяснять я, - поршень рейкой к трубе подтолкнуть, чтоб заткнуть ее нахрен.
- Вроде нет, - обозлился я, - но ты можешь сам слазить и проверить как там чего. Шутник, бля.
Комиссия отдала нужные распоряжения и все-таки пошла в ресторан. И хорошо, что главными инженерами на трубе бывают люди крепкие. Поэтому кроме прилично одетых мужчин в ресторан, за их широкими плечами, пробралась одна мокрая насквозь Белоснежка откровенно коричневого цвета. Официанты долго и недоуменно оттирали грязные следы с пола. Водитель уже ехал за костюмом. А я с тех пор белого не ношу. Черное – наше все.
Во времена победившей гласности, неоконченной перестройки и небыстрого ускорения, обрадовавшись свободе смаковать всякие гадости и бандитизм, журналюги до того запугали непривычных к такому освещению событий, и еще советских людей, что им самим стало страшно. Как будто до "гласности" не грабили и не убивали и после прекратили разом. Именно тогда, захватив шампанского и прочих калорийных вкусностей, стоически отвергаемых женским полом в "мирное время", мы с Мишкой забежали поздравить нечуждый нам коллектив ближайшей парикмахерской с восьмым марта. Изрядно "поздравленный" к моменту нашего появления коллектив перестал быть трудовым, клиентов не обслуживал – о чем и вывесил на двери табличку "санитарный час", забыв об окончании рабочего времени. Но нас как "своих" пустили. - Что-то, Миша, Вы "заросли" не по-детски, - сказала, пошатнувшись, одна из мастериц ножниц по прозвищу Людок, - пойдем в зал постригу пока трезвая. - Угу, трезвая, - Мишка посмотрел на скопище разномастных пустых бутылок, - Люд, может завтра, а? - А завтра, Миша, только хуже будет, похмельный мастер – враг клиента, - Людок умела настоять на своем. И настояла. И, как немного погодя выяснилось, зря. Во время "подбривания" Мишкиной шеи Людка качнуло, и она легко оперлась на эту шею лезвием опасной бритвы и своим немаленьким весом. Мишка потом говорил, что сразу "парикмахерский" анекдот вспомнил: "руку я не у Вас потерял, а на войне еще". Страшного-то вроде ничего – порез неглубокий, всякие квасцы с перекисями в любой парикмахерской есть, только костюм с рубашкой кровью залило сильно. Чтобы не пугать своим окровавленным видом жену и детей, очень поздно вечером, Миша решил зайти к родителям и переодеться. Его мама, напуганная телевизионным криминалом, увидев залитую кровью пиджак и рубашку, прислонившись к стене, взволновано спросила: - Миша, на тебя напали в подъезде? - Да нет, мам, это я подстричься зашел, - успокоил Мишка, вспомнил Людку, шоркающую бритвой по ремню, и неожиданно сказал, - хорошо хоть сегодня стригся, завтра было бы хуже.
Отступ сначала. Лирический. Вы любите манго? Я - да. Особенно когда два раза и через дефис. Хорошая группа. Вот только у них недопетость какая-то. Аквалангисты, Крановщики, что – больше нет никого? Ан есть. Трубоукладчики. Не только они, конечно, но и они есть. И песни достойны не менее. Некоторые думают, что трубоукладчик - это трактор такой, кран-трубоукладчик то есть. Я тоже так думал. Пока мне книжку не подарили: "Справочник молодого трубоукладчика" называется, 54 года издания. Ну и на фига трактору справочник, спрашивается? Приступ теперь. Литературный. Возникла как-то у двоих трубоукладчиков надобность из строительного городка в ближайшую (10 км.) деревню попасть. Ночью. То ли за самогоном, то ли к теткам знакомым - они сами уже не помнят, да и неважно это. Но надобность была. Острая прямо скажем надобность. А из транспорта под рукой только кран-трубоукладчик оказался – KOMATSU 355 (большой в смысле). Завели они его тихо, пока начальство дрыхло, и поехали. Один за рычаги дергает, другой просто в кабине примостился. Ехали долго, 355-й это вам не Lamborghini какое-нибудь, ну и задремали оба. Пока спали, успели провод ВЛ-10 (10 кВ) стрелой зацепить. Порвали. От чего и пробудились неожиданно. Один, который за рычагами был, на подметки своих сапог смотрит, и не поймет никак – отдельные они от сапог стали и дымятся еще. И не зря дымятся-то, гвоздики медные, которыми их к сапогам прибивали, расплавились совсем. Про гвозди-то, правда, потом выяснили – утром уже. Другой, который, просто в кабине сидел, тоже ничего понять не мог. Он из кабины на гусеницу вылез и видит, что на капоте провод какой-то лежит и дальше ехать мешает. Он его ногой и откинул. Недалеко. Самого-то его дальше отбросило. Электричество - оно посильней трубоукладчика дерется. Встал он, отряхнулся и опять в непонятках: "Петь", - спрашивает он друга, - "А ты не видел, какая сволочь мне по голове палкой врезала? ". Молчит Петя – только на сапоги смотрит. Минут пятнадцать смотрел – переживал, наверное, за сапоги-то. Когда переживать кончил, дошло до него, что провод порвали. "Знаешь", - говорит он: "Коля, у меня, надобность в деревню ехать отпала, чего-то. А у тебя? ". Коле тоже сразу в городок захотелось. Ну ее деревню эту. Вместе с надобностью. Вернулись. Кран-трубоукладчик на место поставили, и спать легли незаметно. До утра спали. В отличие от прораба, которого энергетики еще ночью с кровати подняли. Поблагодарить видимо хотели, но матерились сильно почему-то. А вы говорите аквалангисты. Трубоукладчики-то они покруче будут. Жалко, что песни про них нет.
Нельзя, конечно сказать, что нас испугало такое напутствие – как показала практика советского (российского) солдата запугать трудно. Просто развлечение образовалось само собой на первой же неделе. Дизентерия. Она прокралась в наш "учебно-партизанский" батальон войск РХБЗ незамеченной на фоне всеобщей диареи, вызванной сменой привычного рациона и рыбными консервами 57 года выпуска. Первые 20 человек были приняты городской больничкой. От дальнейшего приема "пострадавших" больница отказалась ввиду своей малоразмерности. Но армия есть армия. Решения принимаются быстро, а исполняются еще быстрее. На территории лагеря в течении суток были развернуто и обнесено колючкой несколько больших палаток – и "госпиталь" готов. Осталось только вкопать столбик с надписью "карантин". На следующие сутки, офицерским составом, на основе медицинских знаний, было принято решение об организации для "обделавшихся" военнослужащих отдельного туалета. Ну, это еще проще – яма, несколько крепких досок поперек и никаких проблем, главное соблюсти необходимые расстояния – от лагеря в сторону окраины города 250 метров и столько же от города в сторону лагеря. Решено было и что делать с еще здоровым личным составом. Обеззараживать. Территория, палатки, обмундирование и частично сам личный состав были обильно опрысканы суспензией ДТСГК (куда там хлорной извести). Всем выданы основные солдатские наборы - "кружкаложкакотелок". Установлен порядок приема пищи: зайти в столовую и установить на столе, выданный набор, для орошения упомянутой суспензией; выйти из столовой; закатать рукава; вымыть руки; окунуть руки по локоть в раствор ДТСГК; с открытым ртом, держа руки "на весу", подойти к двери столовой и получить в него (рот) от установленного там прапорщика 8 таблеток с интересным названием "бактериофаГ"; показать прапору язык (в доказательство, что таблетки проглочены); зайти в столовую; выплеснуть из котелка и кружки остатки хлорки; получить свою порцию и быстро есть, чтобы не стошнило; выйти из столовой, загрузить "кружкуложкукотелок" в камеру АГВ-3 (автодегазационная станция); получить набор обратно и идти продолжать занятия. С едой покончено. Но в уставе написано, что военнослужащих мало кормить – их надо еще изредка мыть. Городская баня для нас закрылась по причине, обозначенной ее директором: "Нах.. , мне нужны эти засранцы". Химические войска и эту проблему решили. В чистом поле, на расстояние 500 метров от окраины города, разворачивается пункт "дегазации" в составе пяти АРС-12, трех ДДА-53 (дезинфекционно-душевая автомашина), двух АГВ-3 – полевой душ в работе. И триста голых мужиков сверкают отмытыми задницами на радость местного населения. В какой машине не помню, есть еще складывающаяся гармошкой, узкая (около метра) и длинная (метров пять) палатка для тепловой дегазации-дезинфекции "химиков" пароаммиачной смесью. В мирное время в палатку через брезентовый рукав от АГВ-3 подается водяной пар – вот вам неплохая баня. Вот только, заехавший, посмотреть, на помывку личного состава батальона, местный дивизионный полковник пенял, нашим офицерам, что вверенный им коллектив курсантов, слишком громко матерится: - "Тоже мне, интеллигенция, бл...". Зря он полез в эту баню, ой зря. Паропровод был демонтирован, смазан изнутри небольшим количеством солидола и установлен на место. Любой извозчик позавидовал бы, глубине знаний "отсолидоленного" и переливающегося всеми цветами радуги и оттенками мата полковника. Вы не подумайте, что наш батальон только тем и занимался, что болел, ел и мылся. Занятия по превращению студентов в офицеров шли своим чередом. Обещание, данное зав. кафедрой, уложить два года службы в один месяц выполнялось по мере его, далеко не слабых, сил. И последнее. Военный человек отличается от штатского тем, что поет. Поет хором и в местах совершенно для этого не предназначенных. Пользуясь, случаем хотел спросить. Не кажется ли господам офицерам, что "пять нарядов" слишком жесткое наказание за песню на вечерней поверке: "Какая нах.. вера в человека, какая нах.. может быть любовь..."? Даже в советское время. P.S. А ремень майору Л-ину мы подменили.
Охота? Охота - это когда всем охота, а так и не охота вовсе.
Первый раз меня на охоту на Алтае пригласили, когда я молодым совсем был. Только я не охотник совсем, говорю. Стрелять ведь умеешь, раз биатлоном занимался? Умею. Ну и все. На охоте стрельба - первое дело, остальное - не главное. И поехали. В горы на жигулях. Зимой, впятером.
Где застрянем - там толкаем, где не застрянем - так едем.
Дотолкали до охотничьего домика. А там занято. На ступенях туша лежит замерзшая. Холодно ведь - градусов под тридцать в минус. А раз туша лежит - значит домик занят, местные так определяют.
Дотолкали до следующего. Там туши на ступенях нет - свободно, значит. Заселились. Печь разожгли, снегу натопили, чаю с тушенкой выпили и спать легли. Утром на охоту потому что.
Проснулись, чаю хотели выпить, но в чайнике вода замерзла, а печку долго растапливать. Так пошли. - Видишь склон? - Вижу. - Следы видишь? - Вижу. - Это кабарга. Идешь по следу, догоняешь, стреляешь и все. Потом обратно идешь, кабаргу несешь. Мы ее есть будем. Понял? - Понял. - Ну иди. Я и пошел. - Стой! - Зачем? - Ружье возьми.
Дали мне ружье. Трехствольное. И три патрона. Я даже спрашивать не стал почему патронов три. И так понятно. И пошел. По склону кабаргу догонять.
Три раза навернулся со склона. Полчаса эти три ствола в снегу искал. Хорошо патроны в кармане непромокаемом были. И их искать не пришлось и порох надо сухим держать ведь. В четвертый раз как-то сразу в голову пришло, когда летел: ну его нафиг эту кабаргу. Кабаргой больше, кабаргой меньше. Тем более я ее ни разу не видел, встречу, могу и не узнать вовсе и какого-нибудь козла вместо нее грохнуть. А он мне ничего плохого не сделал. Она, впрочем, тоже. Ну их обоих, а я обратно пойду. И пошел. С ребятами встретился. Они тоже никого не встретили. Издалека, говорят, показывалась кабарга-то. А мы чаю попили и обратно жигули толкать стали. Чай на охоте - первое дело, остальное - не главное. Но тоже дело.
На вторую охоту меня уже с директором пригласили. Я ж уже постарше, уровень повыше. И директор, опять же. Поэтому нам каждому по егерю специальному дали. Ружья тоже хотели дать, но я от своего отказался, мне в прошлый раз хватило. И вообще на охоте без ружья удобнее по снегу лазить. Тоже зима была, кстати. Не кстати то, что директор от ружья не отказался. Он вообще охотник был, по слухам.
Так и пошли на охоту трое с ружьями, а я с рюкзаком только. Чай, конфеты и прочая еда. Я ж помню, что чай на охоте - первое дело, а остальное - не главное.
Поэтому мы сначала костер развели, чаю выпили. Потом директор со своим егерем за зверем по следам ушли, а мы с моим остались чай пить. Пили, пили и чувствую надоедает чай-то. Даже егерю. По лицу видно. Тут егерь встал:
- Пойдем, - говорит, - я тебе бобров покажу. У них тут плотина вниз по ручью недалеко совсем. Километра два.
И мы пошли бобров смотреть. Впереди егерь с ружьем, сзади чай несу в термосе. Чай на охоте первое дело ведь, остальное - не главное. Идем, далеко уже ушли и слышим в кустах по ручью сопит кто-то совсем по-бобриному. Громко только. Я-то не знал тогда, как бобры сопят, а егерь сразу ружье вскинул.
- Сейчас, - шепчет, - из него шапку сделаю. Или целый воротник.
А из кустов директор выползает. Один. То есть с ружьем конечно, но без егеря. Он его потерял и под снег провалился, а там ручей тот самый с бобрами. Так мокрый и полз всю дорогу в валенках и без егеря. Метров пятьдесят до нас полз. Сразу видно, что устал человек. Так я ему сразу:
- Вась, - спрашиваю, - чаю хочешь? Чай на охоте - первое дело. - Да идите вы со своим чаем, - отвечает директор, - не спрашивая куда. - Правильно, - поддержал директора его егерь, который вдруг нашелся, из тех же кустов выйдя, - у меня вот спирт есть. Сейчас мы им вплоть до ног разотремся, потому что в таких ситуациях на охоте первое дело - спирт. И мы растерлись спиртом. Бобрам и прочему зверю не повезло, они так просто мерзнуть продолжили, а я прочно запомнил, что спирт на охоте - первое дело, остальное - не главное.
Третий раз… Впрочем, еще про охоту я потом как-нибудь расскажу. Я ж там шесть раз был на охоте-то.
Прокладкам, комментаторам и паукам, встреченным на ан.ру.
Молодежь, ведь она какая? – увидят прокладки и водку и ну фильтровать, а потом еще и истории рассказывать. И наплевать им на опыт старших товарищей – на своих ошибках учатся и умнеют. И правильно. Прогресс – штука тонкая, его ведь только молодежь вперед двигает, на стариков не оглядываясь. Пусть старики назад смотрят, а у молодых все еще спереди. Где было не скажу и с кем было не скажу – военная тайна. Скажу только, что и я то не предполагал, а Гайдар тем более, что из Мальчишей-Кибальчишей оборонки страна наша изрядных буржуинов понаделает. Но тайна она тайна и есть ее все равно беречь надо и буржуин ты или Кибальчиш – молчи себе в тряпочку. И еще добавлю, все изложенное ниже - правда. В заводской гостинице города N жили два доктора наук. Конечно, там еще много народу жило – объект важный был. Уж очень всем хотелось американцам очередной кукиш показать. Начавшаяся тогда очередная и очень антиалкогольная компания быстро смела с прилавков города спиртосодержащую продукцию, оставив на весь город и 200 тысяч жителей два магазина с огромными очередями. Работали на объекте "сутками" (сутки на объекте, часов восемь отдых и опять сутки). А чем принято на Руси усталость снимать? Правильно, водкой. А ее родимой нет. Зато спирт есть. Много. Чистый ГОСТ 5962-67 (по-моему). Только вот оттенок у него красноватый – сволочь какая-то тару плохо мыла. Всем наплевать, а докторам нашим нет. На то они и профессоры. О прокладках с адсорбирующим слоем, через которые молодежь ныне водку фильтрует, в то время не то, что мужики-профессоры, но и женщины советские не знали. А вот, что в коробке фильтрующего противогаза есть активированный уголь, знали все. На то, что коробка была желтого цвета (стандартных зеленых на объекте по определенным причинам не держали) доктора наук внимание, конечно, обратили, но жажда и детская тяга к экспериментам взяли свое. Один держал коробку над добытой у дежурной по этажу глубокой тарелкой, другой, стараясь не уронить ни капли драгоценной жидкости, лил. В коробку влезло около литра. - Слушай, не течет – сказал один профессор, задумчиво глядя в пространство между тарелкой и коробкой. - Хрен с ним, что не течет, она же греется, скотина, держать больно – вырвалось у другого. - Да брось ты ее на фиг, бог с ним со спиртом-то. Коробка опустилась на тарелку, к запаху спирта в комнате добавился аромат горячей краски. Друзья задумались и махнули по стаканчику оставшегося продукта. Один ушел курить – второй сел рисовать схему того, как, по его мнению, устроена коробка фильтрующего противогаза. - Ну что, Зелинский, закончил? - спросил вернувшийся с перекура, весело помахивая отнятым у кого-то консервным ножом. – Сейчас проверим твои изыскания – теория без практики ноль. Каша из активированного угля и размокшей бумаги лезла из вскрытой коробки как из волшебного горшочка. Она заполнила тарелку и тонким слоем распределилась по столу, полу и лицам экспериментаторов. - Чего делать будем? – спросил новый Зелинский, пытаясь ложкой запихнуть компоненты обратно в тару. – Засмеют ведь. - Наливай давай, спать пора – подъем в шесть, а уже четыре – прозвучало в ответ. Тяпнув по маленькой и дав клятву никому и никогда не рассказывать о случившимся, друзья улеглись. Никто бы и не узнал. Если бы утром один из них с лицом, похожим на лицо разведчика перед заброской в тыл врага (и расцветкой и выражением), не попросил горничную прибрать номер. Теперь серьезно. Доктора наук, профессоры (один из них член-корреспондент АН СССР) настоящие. Участников истории в настоящее время нет в живых. Светлая им память.
Плиток не хватило на даче. Бетонных 40х40 см. Двух штук. А тут жена кстати заехала на автомобиле к отпускному мужу.
- Не будет ли любезен многоуважаемый джин, в смысле, фея? - А поехали!
Мы в этом месте много всяких плиток покупали. Чо почем знаем. Квадратный метр такой плитки стоит 450 рублей. Сложным математическим подсчетом с округлением в проспекте данной фирмы установлено, что в квадратном метре шесть штук. Думаете, ныть буду по поводу округления? Не-а. Устраивает.
Выхожу из машины возле бытовки-сарайчика-столовой-магазина.
- Эй, - говорю, - люди! Есть кто живой и торгующий?
- Есть, - отвечают. Такой бородато-небритый и загорелый до черноты мужичок лет шестидесяти, - чего изволит господин?
- А господин изволит две штуки красной плитки сорок на сорок.
- Две квадратных метра? - переспрашивает с надеждой.
- Нет, два плитка всего, - дразнюсь. - Сколько стоит? - спрашиваю уже для уточнения. Я еще в машине 450 на три разделил, стописят рублей получилось, и в отдельный карман отсчиталось.
- Скока стоит, щаз в проспекте посмотрим! - Смотрит проспект. Шевелит губами шепчет про себя: шесть штук в квадрате, это выходит... Нифига у него не выходит. Зовет на помощь еще одного, похожего, только рубашка другого цвета. Спрашивает: Сколько стоит два красный плитка?
- А ты в проспекте смотрел?
- Смотрел. Шесть штук стоят четыреста пятьдесят рублей. А две штуки сколько стоит?
- Ты еще посмотри, может там написано?
Склоняются над проспектом, водят пальцами. Меня начинает медленно трясти. Я б подсказал, но зубы свело от смеха. Не находят ничего нового в бумажке. К ним подходят еще двое. Как первые, только без рубашек и загорелые до черноты. Обсуждают проблему. пробуют хором поделить 450 на шесть. О том, что полученное потом надо умножать на два они еще не догадываются. Каждый предлагает свой вариант. Спорят, где еще можно посмотреть сколько стоят две плитки. Или позвонить куда. Звонят, чего-то спрашивают.
Наконец к ним подходит девушка Галя в белой блузке, она там продавец и ходила обедать. Улыбается. Ворчит, что пустяковину продать не могут, а она только на полчаса и отошла всего. Бестолочи. В чем вопрос? Сколько стоит две плитки сорок на сорок красные? Фигня вопрос. Сколько у нас в квадратном метре? Шесть? Ага.
Галя достает из сумки сотовый, включает калькулятор, делит 450 на шесть и умножает на два. С победным видом показывает всем экран. Потом озвучивает число мне: 150. Вынимаю из кармана заготовленные сто пятьдесят. Меня уже не трясет. Я больше не могу ржать. Отправляемся грузить плитку в багажник. Я, Галя и первый рабочий.
Мужик аккуратно расстилает в багажнике полиэтилен, укладывает одну плитку. Я тащу вторую. Галя наблюдает и продолжает подсмеиваться над рабочим: Учить надо было математику-то, Сергеич!