Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Немолодой
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
В 90-х и в нулевых был предпринимателем и ездил в Лужники за товаром. Носил очень удобную жилетку, в карманах которой были разложены документы, ключи от машины, квартиры и гаража, и, конечно, деньги.
Деньги раскладывал пачками по купюрам - спереди в верхних карманах крупные, в нижних - помельче. Десятки толстой пачкой лежали в правом нижним кармане.
На рынке толпа, толкотня...
Набрал какой-то товар у продавца, расплачиваюсь без сдачи. Из одного кармана вытянул тысячную купюру, из другого - пятисотку, сую руку в карман, где десятки, а он пустой и прорезан снизу по всей длине. Удивленно оглядываюсь, смотрю под ноги.
А продавец спокойно объясняет: - Тебе цыганка карман разрезала. Воооон, видишь - они пошли две? А вон те два мужика чуть позади них - менты в штатском, которые их крышуют...
Я удивлен: - А ты видел, как она мой карман вскрывает? И промолчал?
Он рассудительно отвечает: - Ты уедешь, а мне здесь оставаться, работать...
Украденная неполная пачка десяток не была для меня критичной. Радовался, что правильно разложены купюры по карманам - незаметно вскрыть и обчистить верхние карманы этой жилетки гораздо труднее, чем нижние.
Книг у них было мало. Воспитательницы вечерами читали им вслух перед сном. А у Гали была тяга к чтению.
И вот вечером почитали им не до конца "Лягушка-путешественница". Наступило время "отбоя", воспитательница закрыла книгу, выключила свет и вышла из девочковой спальни.
Галя выждала какое-то время, встала с кровати, нащупала книгу на столе, проскользнула в коридор. Посредине коридора горела тусклая лампа дежурного освещения. Рядом - почти до самого потолка, возвышалась стопа уложенных матрацев. Галя забралась на них - поближе к лампочке, дочитала про лягушку-путешественницу до конца, потом начала читать сначала. Там и уснула.
Уже глубокой ночью ей приснились немцы, она во сне заплакала, закричала. Память об оккупации и раньше, и потом отражалась в её снах.
На её слезы прибежала дежурная нянечка тётя Клава. Сняла её с матрацев, успокоила, привела в свою комнатушку. Выкатила из печи печеную картошку - накормила, отпоила чаем, отнесла вновь уснувшую на руках в спальню.
Через 25 лет Галя в рейсовом автобусе присматривалась к женщине напротив. Подошла: - Извините! А Вы не тетя Клава?
Та, всматриваясь в лицо интеллигентной молодой женщины ответила: - Да. Меня Клавдией зовут.
Галя продолжила: -А вы не помните Галю Шкапа из детского дома? Та радостно отвечает: - Помню, конечно! А где она сейчас? ... Из автобуса они вышли вместе. Долго не могли расстаться. Потом Галя с подругой-детдомовкой приезжала к тете Клаве в гости в деревню. На детдомовских встречах тетя Клава была в числе почетных гостей. ,,, Сейчас разговаривали с мамой о чтении, о книгах, и она вспомнила эту историю. Фамилию тёти Клавы она сейчас не припомнила.
О педагогах, обо всем персонале детского дома Воскресенского химкомбината у мамы самые светлые и благодарные воспоминания.
Лето 2010 года я называю "горелое". Ну, например так может начаться какое-то мое воспоминание: "Горелым летом 10 года я..."
Откопал сейчас одну свою запись тех недель.
Тогда через ЖЖ я вышел на штаб волонтеров, сказал, что у меня есть грузовой фургон, и сразу же согласился отвезти "гуманитарку" в сгоревшую деревню Свеженькая на границе Рязанской области и Мордовии. Загрузили меня в Москве на Николоямской.
Где-то километрах в 40 или 70 от этой Свеженькой понял, что надо у кого-то спрашивать дорогу. Навигатора у меня не было. По Атласу автодорог было непонятно - как ехать.
В небольшом населенном пункте Придорожное свернул с дороги, и обратился к местному мужику со своим вопросом.
Далее - его монолог:
- Куда-куда тебе надо? В Свеженькую? Она же сгорела! В Свеженькую ты здесь не проедешь. Даже и не думай. А тебе зачем? Гуманитарка?! А откуда? Это ты из Москвы?! Бля! Что же делать? Нет, надо что-то придумать... А вот Мишка Большаков туда ездил на "четверке", - надо спросить, где он туда ездил. Через Крутец он вроде ездил. А теперь там не проехать. Пожарными машинами проселок разбит. Надо спросить у него. Так. У меня его телефона нет. А у кого есть?
В телефон: - Але! У тебя есть телефон Большакова? ... Зачем-зачем. Надо! Тут из Москвы гуманитарку в Свеженькую привезли, так насчет дороги... Знаю, что не проехать... Так у Мишки спросить, может знает. Человек помощь везет, ему же помочь надо.
Мне: - Ты, парень, подожди полчаса. Он сейчас приедет с работы, и спросим. Пива хочешь? Смотри, как бутылка запотела. Да, знаю, что за рулем. Дразню.
В телефон: - Але! Не проехать? А со стороны Выши? А от Конобеево? Так что делать? Только "Уралы"? А Петровна? На УАЗе? А у тебя есть её телефон? А у кого есть? Позвони и спроси.
Мне: - Подожди, парень. Сейчас телефон Петровны узнаем. Это их предсельсовета. Может она тебе навстречу выедет, и в их УАЗ перегрузишь все. ... Вот. СМСка. Ща наберу…
В телефон: - Але! Петровна! Это Жигулин из Придорожного. Да. Слушай, тут вам гуманитарку привезли из Москвы. Как к вам доехать? Ну, фургон, типа «Соболя». Никак? А ты не можешь ему навстречу выехать? Отпустила уже шофёра, да… И что ему делать? В Шацк, в собес, там круглосуточно? Ага, понял. Вы потом УАЗом, или МЧСников попросите.
Мне: - Ну, ты понял, да? А то, может, останешься? Ща душ примешь, накормим, пивка попьем? А утром в Шацк, а? Ну, счастливого пути!
В стационаре у нас в Воскресенске просил медсестер рассказать какие-нибудь интересные случаи. Ответили, что день за днем всё одно и то же. Но припомнили давних два случая. Раз привезли на Скорой мужика, у которого разлетелся диск на "болгарке" и осколком была повреждена глазница. Но глаз спасли ему. Другой случай - привезли пацана-фехтовальщика с тренировки. Ему рапира или шпага воткнулась рядом с глазным яблоком. Так с торчащей из глазницы рапирой его и привезли. Тоже глаз удалось спасти.
Ещё эти медсестры рассказали, что наше офтальмологическое отделение первой районной больницы (ВПРБ) не закрывали в 19 году на карантин. Работали, как обычно. Им везли пациентов и из соседних районов, где офтальмологические отделения были закрыты.
Спрашивал их - как пациенты реагируют на обретение зрения? Вот, дескать, пациент не видел. А ему хрусталик поменяли, или ещё там что-то сделали - стал видеть. И как? Ответили, что какой-то бурной или счастливой реакции не припоминают. "Спасибо, доктор! Спасибо всем..." И всё.
Но вот сейчас уже в Москве в стационаре один пожилой пациент рассказал хороший случай.
Когда-то раньше он тоже лежал в стационаре с глазами. И с ним в палате лежал мужик-газосварщик, который за три года перед этим ослеп после взрыва ацетиленового генератора. И вот через эти три года ему вшили-вживили в глаз какую-то пластину. В эту пластину вкрутили какую-то трубочку, что ли, и вставили искусственный хрусталик. И он - прозрел! Говорит: "Доктор! Вижу светильник! Вас вижу, доктор!"
Всю следующую неделю этого мужика каждый день искали-ловили по всей больнице. Не сиделось ему в палате. Всё время путешествовал по лестницам и коридорам. Самостоятельно! После трех лет темноты.
Про баттлы Хорлово-Фосфоритный или "Удачный удар локтем"
Прямая речь от хорловца Славы. Хорловские парни всегда дрались с парнями с Фосфоритного. Эти приедут на дискотеку в Фосфоритный - будет драка. Те приедут в Хорлово - тоже драка. Тогда вообще - парням-мужикам приехать в чужой клуб на танцы - это вызов. То есть, если ты гуляешь с какой-то девушкой с чужого поселка - подойдут, побазарят, но, как правило, не тронут. А если приехали десять человек на дискотеку, где местных тридцать - это заведомо будет драка.
И вот раз в числе этих десяти хорловцев, приехавших в Фосфоритный, был один пацан - абсолютно не боец. Были тертые, спортивные, крепкие, с опытом драк, а этот - абсолютно не такой. Поскольку ты пишешь на диктофон - фамилии называть не буду.
И там завязалась ожидаемая драка.
По своему опыту скажу - когда на тебя два-три человека накидываются, - как правило, уклоны, нырки, отходы назад с переходом в атаку - все это невозможно, особенно в тесноте деревенского клуба. Как в стробоскопе - смотришь, - летит на тебя кулак. Повезет - загородишься или уклонишься. Но можешь не уклониться от другого кулака, которого ты не увидел. Машешь так руками... как-то отбиться... трудно это объяснить. Как повезет, обычно.
А этому-то вообще предстояло возглавить группу будущих пострадавших. И летит на него хороший такой местный известный боец. Я-то там не был. Мне это потом сумбурно рассказали. Получается так, что тот местный летел вперед с намерением хорошо ударить. А этот рефлекторно закрылся локтем или локтями. И тут его, что ли, в спину хорошо толкнули, что он полетел навстречу тому бойцу, и поднятым локтем удачно попал в челюсть. Встречные скорости сложились. Местный боец в нокауте улетает в аппаратуру. Музыка прекращается, какой-то треск, искры... В наступившей суматохе хорловцы благополучно выбираются из клуба и чешут через лес - там всего три километра - в своё Хорлово.
В этот день и в следующий встречаемся, обсуждаем - "они офигели!", "надо стрелу забивать", "а вот они к нам пусть теперь только приедут"...
Но самый-то герой - вот этот! Смотрю на него, и все посматривают... Парень музыкой увлекается. Всякую диджейскую аппаратуру собирает. Какие-то радио- и микросхемы паяет... И фигурой, и лицом, и всем своим поведением, он для таких ситуаций типичная жертва. А про него говорят: "Он ваще, как Ван Дамм, на него тот летит, он рыбкой навстречу, локтем, как врезал, тот отлетел, там все взорвалось..."
Этого авторитета ему года на два хватило. Побаивались с ним связываться... А вдруг - снова локтем!
И он так скромно, если что, кивал: "Ну, да... могу..."
Перед Пролетарской протискиваюсь к дверям. Сумки - в руках внизу. Передо мной женщина. Спрашиваю: " Выходите?" Отвечает: "Нет. Вы, пожалуйста, осторожно - у меня чемодан в ногах. Не зацепите". Говорю: "В девяностых был со мной случай, когда вот так, протискиваясь из вагона, зацепил сумкой чей-то зонт. И обнаружил его висящим на лямке, только уже на эскалаторе". Тут станция, двери открылись, я вышел, чуть отошёл от вагона, смотрю, - на сумке висит чей-то зонт.
Двери ещё не закрылись, метнулся к ним, просунул над головами людей зонт, громко говорю: "Чей-то зонт за сумку зацепился!" Все смотрят квадратными глазами. Двери закрылись, зажали руку. Какой-то парень среагировал, принял зонт, держит его над головами. Двери снова открылись-закрылись, вагон уехал, я пошел.
И тут осознал, что зонт я просунул не в те двери, из которых вышел. Как они там разбирались...
На днях вечером провожал сына (он взрослый) до его дома, когда заметили возле пешеходной дорожки между детсадом и школьным стадионом лежащего на спине грузного мужчину.
Я нагнулся - дышит. Алкоголем вроде не пахнет. - Что с вами? Вам помощь нужна?
Слабо отвечает: - Да! Меня ударили!
Потом что-то пробурчал невнятно, что у него была трепанация черепа.
В это время я уже набирал 112.
Нас с сыном напрягло ещё, что этот мужик немного шевелил руками, а ноги были абсолютно неподвижно-ватные. Мы ещё и просили его пошевелить ногами - ничего!
Пока ждали Скорую - он немножко ожил, назвал имя-фамилию, возраст. Потом ещё больше взбодрился, вытащил из кармана пачку сигарет - попросил огоньку. Но ноги так и оставались неподвижными.
Я вышел на угол территории садика, увидел вдалеке подъезжавшую Скорую, сделал круговые движения фонариком, чтобы заметили меня.
Подъехали они к нам. Из Скорой вышли двое мужчин в медицинской униформе. Нагнулись над пациентом: - Что с вами произошло?
Он уже внятно отвечает: - Ой! Я так нажрался!
И ногами теперь шевельнул явно.
Мимо проходили какие-то парень с девушкой. Парень спрашивает: "Помощь нужна?" Один из медиков ответил: "Ну, конечно! Он - вон, какой тяжелый Сейчас все вместе его в машину поднимем". А тот лежачий говорит: "130 килограмм вешу".
Подсунули под него мягкие носилки, все вместе положили на каталку, закатили в Скорую.
Без особой радости выслушав от нас слова благодарности и уважения, медики сели в машину и уехали.
Вечером рассказал о произошедшем Ракетчику. А он в ответ рассказал свой похожий случай из 80-х годов, из-за которого я и взялся за этот текст.
Было ему тогда лет двадцать, и он ещё не знал, что наступят времена, когда он станет известным в рунете баечником-рассказчиком с ником Ракетчик.
Шел он летним вечером по небольшому городку, в котором оказался случайно. Увидел лежащую на газоне женщину средних лет, вроде нормально одетую - не по-бомжовски. Подходит, спрашивает: "Женщина! Вам плохо?!" Женщина не реагирует. Он чувствует запах перегара. "Но, все-таки, - думает, - Скорую надо вызвать" Оглядывается, видит метрах в двухстах телефонную будку, бежит, снимает трубку, набирает 03, говорит: - Тут возле перекрёстка ... (называет улицы) лежит женщина. Ей нужна помощь.
Голос в трубке отвечает: - В фиолетовых рейтузах, что ли? Да она всегда там лежит...
Почему только через 10 лет я рассказал про парня из Вольво - https://www.anekdot.ru/id/1216467/
И в комментариях здесь, и на других ресурсах, и в реале читатели спрашивают - почему 10 лет молчал об этом, а теперь вдруг написал и выложил.
Этому есть объективные и субъективные причины.
Тогда - в 11 году - уже был достаточно активным блогером и баешником. Мои посты и рассказы, случалось, читали и продавцы моего магазина тоже.
Я и тогда уже придерживался правила: если пишу не про себя, - обязательно спрашивать разрешения на публикацию у человека, про которого пишу. Или излагать события таким образом, чтобы идентификация персонажа с этим реальным человеком была невозможной.
Фотки аварии тогда сделал для этой девушки - могли понадобиться в страховую компанию.
И она сразу меня попросила, чтобы я не писал про её аварию в интернет - не хотела, чтобы её обсуждали, полагаю.
Потом - перемены в моей жизни произошли, сменил работу, специальность, много других ярких событий - писать всегда есть о чем, было бы время и желание. Этот же парень из Вольво оставался в "кладовых памяти".
Ведь сам по себе факт его помощи человеку - не является чем-то необыкновенным. Это норма! Обычное поведение обычного человека.
Почти каждый из нас когда-то помогал кому-то вот так, при неожиданных экстренных обстоятельствах, или получал при таких обстоятельствах помощь от случайных незнакомых людей.
Тем более, такая норма обязательна для мужчины, который по своей природе должен быть рыцарем, воином, защитником, спасателем. (Ниже расскажу про 12-летнего такого мужчину.)
Помогать другим - потребность. Если долго не случается такого - появляется странное какое-то чувство. Неудовлетворенность жизнью, что ли... Вроде, - что-то идет не так.
Это желание помогать другим людям - результат воспитания, конечно. А воспитание действенно, когда производится не словами, а примерами, жизнью. Примеры такого воспитания приведены в рассказе про моего отца "Дорожная история" - https://www.anekdot.ru/id/561296/?amp, и про мою детсадовскую воспитательницу Татьяну Исаковну Андрющенко - https://www.anekdot.ru/id/952534/.
Снова про помощь на дорогах. В нулевые годы ездил много - до 70 000 в год накатывал. Был у меня грузовой фургон Фольксваген, потом - Рено-Мастер.
Зимой всегда в кузове снеговая лопата, обычная штыковая лопата, прочный и одновременно эластичный буксирный трос, решетки для подкладывания под буксующее колесо.
Все это возил не столько для себя, сколько для других.
Потому что сам застревал очень редко, а вот других частенько вытаскивал из сугробов или кюветов - в среднем, 4-7 раз за зиму.
И снова - это не героизм какой-то. Это обычное дело. У меня есть возможность помочь - почему не помочь?
Вернусь к вопросу читателей: "Почему 10 лет молчал? Что толкнуло именно сейчас написать про парня из Вольво?".
На той неделе ехал по внутриквартальной дороге, заставленной вдоль обоих бордюров припаркованными машинами. Встречный разъезд везде сложен, а местами невозможен.
И возникла затыка впереди за две машины до моей.
Сзади меня сразу же подперли ещё две-три машины.
И дальше впереди попутные и встречные перемешались и друг другу препятствуют. Все сидят в машинах, и даже никто не сигналит.
Я вышел, закрыл машину, прошел вперед, оценил занятое и свободное пространство, говорю водителю, в которого уперлась встречная: "У вас тут есть немного места - продвиньтесь, пожалуйста, вперед и вправо - я буду показывать вам расстояние до этих машин!"
Он отвечает: "Да, какой смысл?! Впереди, вон, - в самом начале - все равно пикап всех держит!"
Я не унимаюсь, и, наверное, с излишней горячностью, продолжаю своё: "Там - потом разберемся. Если вы сюда подвинетесь - тут место есть - мы пропустим несколько встречных".
Он - снова, и немного странно отвечает: "Что вы на меня ругаетесь! Не я всех держу!"
Извиняясь, подношу руки к груди: "Я ни в коем случае на вас не ругаюсь! Прошу просто - подвиньтесь вперед и вправо! Пожалуйста!"
Он делает, что я просил.
Между задним бампером его машины, и припаркованным напротив автомобилем возникает узкий проезд.
Прохожу туда, и жестами помогаю встречному водителю проехать: "Прямо! Стоп! Руль чуть вправо!" Стоп! Руль прямо..."
Минуя меня, опускает стекло, благодарит. И следующий так же. И третий. А четвертой ехала женщина. Сказала: "Спасибо вам огромное! Хоть один человек нашелся...".
Тут смотрю - уже и пробка рассосалась - и попутные и встречные все едут. Кто за мной стоял - не объезжают - ждут, чтобы я в машину сел.
Это был подвиг? - нет, помилуйте! Не я, так все равно как-то рассосалось бы. И из всего этого не следует, что вот один человек хороший, а остальные плохие. Просто я знаю, что могу, а они - пока не знают.
Ну, ехал потом дальше, обдумывал произошедшее, по ассоциации вспомнил того парня из Вольво, решил про него написать, и написал. Потому что ещё важно не просто попытаться помочь, а сделать это, как сделал тогда он - максимально четко, результативно, не навредив.
И хорошо, что написал сейчас, а не тогда. Тогда я бы не сумел, не догадался бы, выделить и передать главное - четкость его действий.
"Парень из Вольво" прочла медсестра Лена вот из рассказа "Роды в поезде" - https://www.anekdot.ru/id/1183017/. И рассказала ещё один случай, произошедший года четыре назад.
Она и её сестра-учительница шли по улице, когда услышали за спиной визг тормозов, и характерный звук столкнувшихся машин. Подбежали.
Лена кинулась к ближнему автомобилю. Водитель был неподвижен, голова вся в крови и в осколках стекла. Сестре крикнула: "Посмотри, - что там!" Сестра побежала к другой машине.
Набежало народу. Рядом торговая палатка - Лена велела кому-то принести из палатки бутылку воды - омыть водителю голову, чтобы увидеть и оценить источники кровотечения.
Еще там что-то предпринимала - не помню что. Когда кто-то касается её плеча. Оборачивается - мальчик лет 12-ти.
И он говорит:
- Тётя! Я позвонил 112, все объяснил. Ответили, что Скорая и полиция уже едут.
В конце января 2011 это произошло. У меня был тогда магазин "Игрушки".
Одна из моих продавцов вышла замуж в соседний город, но продолжала пока у меня работать. Они с мужем купили ситроенчик, на котором она и ездила на работу и обратно.
Зимним утром она ехала на работу. Щла по двухполоске через Виноградовскую пойму за фурой, не рискуя, и не желая идти на обгон. Когда вдруг, какая-то обгонявшая её легковая машина - она не запомнила какая -, резко встроилась между ней и фурой. Девочка эта рефлекторно нажала тормоз, машинку начало колбасить, поймала обочину, и улетела, кувыркаясь, с дороги вправо, и встала на колеса.
Она была пристегнута, сработали подушки - не пострадала.
Обогнавшая её машина уехала. У её ситроена осталась неповрежденной только задняя дверь.
Она отстегнулась, вышла из машины.
На обочине остановилась Вольво, от которой ей навстречу шел водитель - молодой мужчина. И вот дальше произошло то, ради чего пишу этот текст.
Действия этого парня: - Как вы себя чувствуете? - Что-то болит? - Пошевелите руками. - Качните головой. Боли нигде ощущаете? Живот, ребра? - В машине ещё кто-то есть? - Может быть животное, собака, кошка? - Вернитесь в машину, заберите сумочку, телефон, все документы. Проверьте бардачок - может быть что-то нужное там. - Пойдёмте в мою машину, чтобы зря не мерзнуть - позвоните в ГАИ, и кому-то из близких, - мужу или отцу - кто поможет.
Телефон её был разбит. На память помнила только мамин номер. С телефона этого парня позвонила маме, а уже её мама позвонила в магазин, сообщить, что дочь на работу не выйдет сегодня.
Её муж был на работе в Москве и без машины. Отец - тоже на работе в другом городе. Я и поехал сразу к ней.
Она пересела из Вольво в мою машину, а парень сразу уехал. Мы толком его и не поблагодарили. Прочтет может...
Про эти его вопросы она потом мне рассказала, пока ждали ГАИ, а потом эвакуатор.
Мне это ни разу не пригодилось, и не дай Бог. Но, случись чего - поступлю так же: "Как вы себя чувствуете? Что-то болит? В машине есть ещё кто-то? Животные? Заберите телефон, сумочку, документы, деньги. Проверьте бардачок!".
Спасибо, парень из Вольво! У тебя хорошая карма!
PS Написал сейчас этот текст, описав события, как помню. Вроде Вольво было у того парня. Отправил ей на согласование. Ответила: «Мне кажется машина была Форд. Тот, кто мне помог. Но может я ошибаюсь. И я спросила у него где мои очки? Есть ли на моем лице очки? И их надо найти…» Ну, форд или вольво – мне без разницы. Может по фоткам тот парень вспомнит, как помог человеку на дороге, и ему будет приятно, что его помощь памятна и ценна.
«Мастер смены и дисциплина труда» или «Пьянству – бой!»
Станкин Слава закончил в 99 году.
Распределения уже не давали, и он искал себе работу сам. В дипломе с орлом было написано - "Дипломированный инженер. Специализация - металлорежущие станки и инструменты".
Потыкавшись по предприятиям своего района, и немного по Москве, он пришел на родную Хорловскую ткацкую фабрику "Серп и молот", которая уже называлась ЗАО "Техноткань". Работа была не по специальности, но от дома до фабрики было семь минут хода.
Приняли его сначала помощником мастера в прядильный цех, и пообещали при первой возможности перевести на инженерно-техническую должность. Фабрика работала в две смены. 61 человек в смене.
Заказов было много. Руководство решило организовать ночную смену с 22-00 до 6-00, с перерывом на обед 20 минут, потому что станки не выключишь, и без присмотра не оставишь. Постоянно надо устранять обрывы, менять полуфабрикаты.
Мастером новой ночной смены назначили Славу. Карьера пошла в гору!
Пыли в прядильно-ткацком производстве много. Не реже раза в сутки обметали машины. С пневмопрядильных машин пыль удалялась вытяжной вентиляцией. Были и вентиляционные каналы в полу, прикрытые массивными решетками.
В то время на фабрике было много сотрудников с соседнего Егорьевска. Там уже позакрывались предприятия. Пришлось даже организовать специальный автобусный рейс для них. И в этой ночной смене тоже были егорьевцы.
Одна из смен. Конец ноября. Что-то сильный мороз.
Слава раздает задания работникам, и чувствует от одной из них запах алкоголя.
Он категорически не намерен допускать к работе нетрезвого человека. На прядильном производстве много движущихся машин и механизмов. Высокая пожароопасность. Говорит ей: "К работе допустить тебя не могу. Нахера мне за тебя отвечать, если что случится?! Лучше бы ты вообще прогуляла!"
Он должен был вызвать охрану и выпроводить её с территории завода.
Но было уже около полуночи. Она заныла: "Куда я сейчас? Автобусов на Егорьевск уже нет. На такси денег нет, да и где взять это такси?! Замерзну ночью. Дети сиротами останутся..."… Теперь Слава говорит: "Сдуру я её пожалел…".
На машину он её нетрезвую поставить не мог, - назначил на чистку. Пыль протирать, подметать, и тому подобное. Оплата за это ниже, но рабочая смена отмечена в табеле будет.
Она с показным энтузиазмом выпившего человека, засучив рукава и подоткнув подол, принялась за работу.
Часа через два Слава проходит по цеху, и чувствует характерный запах тлеющего хлопка.
Пожар хлопка - страшное дело. И на ткацко-прядильном производстве все это знают.
Слава обежал всех. Сказал про запах, велел всем проверить машины, оборудование, помещения. Стало понятно, что запах идет из вентиляционных решеток в полу.
Слава спустился в вентиляционное помещение. После выключения вентилятора запах начал рассасываться. Работу продолжили без него.
А немного погодя Слава увидел, как эта работница протерла полы, и вылила ведро, в котором полоскала тряпку, в вентиляционную решетку в полу. Он спросил: "Ты все время так делаешь?" Она ответила: "Ну, да. А что такого?!"
Стало понятно, что влажные волокна хлопка через вентиляционный канал попали на вал вентилятора, налипли на него, потом разогрелись от трения и начали тлеть.
Слава отстранил её и от этой работы.
Смена закончилась нормально. Дневные потом отревизировали вентиляторы, очистили валы от пыли и волокон хлопка.
А Слава работал на разных производствах инженером, потом и главным инженером, но больше никогда не повторял эту ошибку молодости, - не допускал к работе нетрезвых.
"Как Слава на стадионе ЦСКА болел против ЦСКА" или "Дожить до конца матча"
Вторая половина 90-х. Холодная осень.
Слава учится в Станкине, живет в общежитии, ночами подрабатывает сторожем в продовольственном магазине. Идет однажды он под холодным дождем после лекций в общагу, и видит возле метро афишу о сегодняшнем матче "ЦСКА" - "Химик".
Приходит в общежитие, говорит соседу по комнате, который был Славин земляк - оба из Воскресенского района. Слава из Хорлово, а тот - из Фосфоритного: "Коля! Пойдем сегодня на хоккей! А то и ты, и я сколько раз были у нас в Воскресенске на домашних матчах "Химика", а на гостевых - ни разу не болели!". Коля согласился.
Время-то позволяло Славе после матча вовремя прийти в магазин на смену. И цена билета была не чрезмерная, если взять самые дешевые места в угловой сектор.
Вышли из метро на станции Аэропорт, пошли под дождем к кассам, купили билеты, направились к стадиону.
И, если у нас в Воскресенске в Ледовый дворец можно войти через любой вход, а потом по вестибюлю пройти к своему сектору, то здесь под тем же дождем их отправили к входу в их сектор. Они еще и слегка опоздали - игра уже началась.
Поднялись на трибуну, заняли свои места.
Игра была хорошая - "Химик" упирался.
Слава с Колей оглядываются - а как "болеть"-то? Стадион ЦСКА! Побьют...
Но временами азарт побеждал осторожность, и они поддерживали контратаки "Химика". Тут же вспоминали, где находятся, присаживались и затихали.
А к концу первого периода Слава начал приглядываться к окружающей публике, удивляясь, что эти мужики не реагируют на его и Колины поначалу тихие возгласы "Химик" - дави!", "Химик" - шайбу!", и вообще, - ведут себя как-то молчаливо.
Во втором периоде Слава и Коля вообще осмелели, освистывали ЦСКА, подбадривали своих - окружающие не реагировали.
В третьем периоде Слава понял, что вокруг них сидели человек триста из Общества глухонемых, которым, видимо, было целевое выделение билетов на этот матч. И тут он и его товарищ совсем осмелели и оторвались на полную.
Несмотря на Славину и Колину поддержку "Химик" закономерно проиграл. Это был уже не тот "Химик", как при Эпштейне и Васильеве.
Но Слава и Коля ушли оттуда целыми, а глухонемые получили свою порцию впечатлений.
Про дискотеку в деревне, где на одного парня приходилось десять девчонок
Бывает со мной, что вспомнится что-то из юности – как был неправ по отношению к кому-то, несправедлив, незаслуженно обидел кого… и уже не исправить, извиняться поздно, - тот человек сам, может забыл этот случай, а хуже того – уже и нет этого человека. И вот тут вздыхаю и корю себя.
Ну, а как-то выдался свободный вечер, пришел в гараж к своему хорошему другу, с которым очень хорошо общаемся, когда выпадает такая возможность. Он, как мне кажется, не склонен к мнительности, рефлексиям, такому самобичеванию. Но все-таки спросил его: «Слава! У тебя бывает, что вспомнишь что-то из прошлых лет – какую-то ошибку, неправильный поступок – и ты ругаешь себя за это?»
Он ответил: - Конечно, бывает. Вот, например, когда мы с ребятами поехали на танцы в деревню, в которой на протяжении лет десяти, примерно, рождались только девочки. И в начале девяностых, когда я был студентом техникума, все эти девочки стали уже девушками. А парней в деревне не было совсем!..
Тут я попросил Славу сделать паузу, снял со стены и расставил наши раскладные походные кресла, налил, что надо куда надо, и тогда попросил продолжить.
И он продолжил: - Земля, - говорят, - слухом полнится. И вот кто-то из старших парней рассказал у нас в поселке, что есть в Орехово-Зуевском районе деревня Вантино, в которой на танцах только девушки. Потому что мальчишек 15-20-25 назад там совсем не рожали. Вот так там случилось. И мы с ребятами решили туда на танцы съездить. Жили мы все, как уже тебе рассказывал, небогато. Обычным делом для парня было ходить в телогрейке. У меня их было две. На повседневную я пришил цигейковый воротник, а «выходная» телогрейка была с воротником лисьим.
Ехать в это Вантино мы собрались впятером. Понятно, что перед танцами, да и на танцах надо выпить. А деньги – откуда. Поэтому мы скинулись по килограмму сахара, и заранее отнесли его известной у нас в поселке самогонщице бабе Зине. В назначенный ею день пришли за продуктом. А она была одинокая. Скучно жила. И случалось, предлагала получателю товара снять пробу. За свой счет, разумеется. Чтобы самой не в одиночку выпивать. И, как сейчас помню, пришли мы к вдвоём с Серегой забирать свою пятилитровую канистру, а она предложила: «Ну, что, мальчики, - еб@квакнем?» Это только от неё я такое слово слышал.
Ну, вот суббота. Ждем на остановке у себя в Хорлово автобус до Егорьевска.
Лиаз-сотка пришел битком.
Двое наших втиснулись на переднюю площадку, а мы трое с канистрой – на заднюю. На Фосфоритном народ вышел – стало чуть свободнее. Я вынул из кармана два раскладных стаканчика, стали наливать по чуть-чуть из канистры – народ возле нас ещё и расступился. Эти двое орут с передней площадки: «Вы там что, - без нас пьете?!» Мы в ответ с оттенком обиды: «Ну, как без вас-то? Обижаете!» Налили по полстакана, говорим пассажирам: «Передайте, пожалуйста, на переднюю площадку!» Стаканчики, передаваемые из рук в руки, поплыли на переднюю площадку, потом вернулись к нам.
В Егорьевске на автостанции сели в другой автобус, нормально доехали до Вантино. Точно не помню сейчас, но, судя по дальнейшим событиям, в этом автобусе мы тоже прикладывались к канистре.
Клуб плохо помню. Какой-то деревянный дом. Печь, обложенная плиткой.
Действительно – человек 25 девчонок от 16-ти до 25-ти, и всего два парня, которые занимались музыкой – типа диск-жокеи, и вроде совсем не танцевали.
Что интересно – все эти девушки были, как в униформе – белая блузка и короткая черная юбка.
Вообще-то, - ты знаешь, - я никогда не пьянею. Но тогда случился не мой день.
И вот после дискотеки мы все пятеро стоим там на остановке, ждем автобуса. Сорок минут… Час… Начало апреля. Ощутимо зябко. Темно. Допили, что оставалось в канистре. Идет какой-то мужик – что-то везет на санках. Спрашиваем его: «Мужик! А когда автобус-то?» Он смотрит на часы и говорит: «Так теперь уже завтра!» Мы такие: «А как же нам домой?!» Он спросил – откуда мы, и говорит: «Так тут по прямой до шоссе Егорьевск-Воскресенск всего семь километров. Вначале – через лес, потом – полем… И вы на своей трассе. А тем – либо автобус пойдет, либо попутку поймаете».
И мы, дураки, пошли… Апрель. Снежная каша. А меня что-то конкретно развезло.
Они вначале останавливались меня подождать. Помогали под руки идти – мне заподло – отказывался. Я же самый здоровый из них… Сами-то они тоже уже еле шли. В конце концов оторвались: «Слава, догоняй!»
Бреду, бреду… Челохово осталось в стороне – вышел на трассу.
Идет машина – поднимаю руку. Не остановилась. Следующая – тоже. И третья…
Разгреб на обочине снег. Нашел булыжник. Взял в руку.
Думаю: «Следующая не снизит скорость – разобью лобовуху. Пусть меня лучше в ментовку сдадут, или побьют – всяко лучше, чем тут замерзнуть».
Но следующий на жигуле остановился. И даже пожалел – довез до самого дома. Вот такая история…
Он замолчал, а я спросил: - Погоди! Я же спрашивал – бывает ли, что сожалеешь о своем неправильном поступке.
Слава ответил: - Конечно! Нафиг я тогда уехал из этой деревни! Нужно было там у какой-нибудь девчонки остаться. Там можно было хоть неделю прожить – переходя от одной к другой.
Свидетели запрещенной теперь у нас секты приходили ко мне однажды.
90-е годы. Я ещё не был Немолодой.
Отвез жену с детьми за тыщу километров к теще, а сам вернулся домой деньги зарабатывать.
В тот день работал с пяти утра до восемнадцати, и весь усталый ужинал потом дома. Звонок в дверь. Открываю.
Стоят тетенька лет за сорок, и девушка годов двадцати. Девушка эта без косметики, но очень симпатичная. Старшая сказала: - Здравствуйте! Вы читали Библию?
Я честно ответил, что читал, но только начало.
Она продолжила: - Мы Вам поможем изучить слово Божье с помощью книги «Познание, ведущее к вечной жизни».
Я ответил, что начать изучать эту книгу готов прямо сейчас, но только с её спутницей, которая пускай заходит. А сама она может подождать на лестничной площадке. Но лучше - не ждать.
Они пренебрегли возможностью завербовать нового адепта, и бегом удалились вниз по лестнице.
В 90-х я был предприниматель м арендовал магазин «Игрушки».
Сидел раз в кассе – подменял заболевшую сотрудницу. И подошёл ко мне мальчик лет восьми. Замурзанный такой, неухоженный. И бедно одетый. Говорит: - Дяденька, а сколько у меня здесь денег? И высыпал передо мной из кулачка жутко истрёпанную десятку и горстку мелочи.
Подвигал я пальцем монетки, отвечаю: - Двадцать семь рублей тут у тебя, парень.
Он снова спрашивает: - А что у вас тут есть за двадцать семь рублей? Говорю: - Ты пока деньги спрячь в карман. Подойди вот к этой тётеньке-продавцу, и она покажет тебе игрушки, которые ты можешь купить на эти деньги.
У нас была мелочёвка всякая, от пяти до тридцати можно чего-то интересненькое или забавное выбрать.
Я уж присмотрелся к нему, и понял, что с деньгами обращаться у него нет привычки, и неоткуда взяться. Сложил его богатство назад к нему в ладошку, и пошёл он с продавцом витрины обходить.
Поглядываю я за ним. И вижу, что ему интересно и то, и это, что ему показывают. Но расставаться с деньгами он не хочет. Потому что вот сейчас он в предвкушении приобретения этих игрушек. Они ему доступны. У него радость выбора. А потом эта радость кончится. Что взял, то взял. И страшно ему ошибиться.
А ещё причина его нерешительности – игрушки-то какие-никакие у него есть. Или бывают. А деньгами он самостоятельно распоряжается впервые, может, в жизни.
Ну, продавец ему всё показала. Он стоит – молчит. Она говорит: Ты пока подумай, а я других вот покупателей обслужу, и подойду к тебе снова.
И он как-то незаметно ушёл из магазина.
Она потом поворачивается, - его нет.
Наверное, решил рядом в палатке сладости купить. Ну и ладно…
Когда смотрим – у двери на полу его десятка та истрёпанная лежит. Выронил.
Девочка-продавец выскочила на улицу, обошла вокруг торгового центра – его уж нет.
Так жалко было пацана! В кои-то веки оказался при деньгах, и те потерял.
День дурака - для СМИ вполне информационный повод. Был давний случай, когда один наш районный информационный ресурс выдал первого апреля забавную и безобидную, как показалось редакции, шутку. Разместили информацию, что в таком-то микрорайоне на сутки будет отключена вода. Запасайтесь, дескать.
В редакцию примчался взбешенный начальник водоснабжающей организации. Предупрежденные жители устроили массовые внеочередные помывки-постирушки, и наполнили водой ванны, тазы и вёдра. За несколько часов микрорайон израсходовал чуть ли не недельный норматив воды. В квартирах счётчиков тогда не было, и для водоснабжающей организации этот перерасход воды обернулся крупным убытком.
Морали тут даже две: - шути, но думай о последствиях; - не верь всему, что сообщают.
Позвонила давняя знакомая – подружка юности. Встречаться редко получается – чаще созваниваемся.
В этот раз сразу спросила: «А помнишь, как однажды пошли с тобой в парк «Кусково» гулять?» Еще бы я не помнил…
Встретились мы тогда на закате на платформе Перово. Не торопясь, гуляя, дошли до парка…
Стемнело уже, когда она заторопилась в туалет там в парке.
Кирпичное неосвещенное здание стояло чуть в стороне от аллеи. Она – туда. Я остался ждать на асфальтовой дорожке.
И, - что-то уже очень долго она не выходит. Я в непонятках подхожу к туалету, зову. Слышу – плачет. Захожу в этот туалет. Освещение – только от звезд через маленькие окна с никогда не мытыми стеклами. Пол – бетонные плиты с прорезанными «очками». Её голос – от дальней стены, откуда-то снизу. Там плита была снята, и в плотном песке вырыта глубокая яма. Она прошла сразу подальше от двери, и скатилась в эту, по счастью сухую, яму, больше двух метров глубиной.
Я не курил тогда – ни зажигалки, ни спичек… Ощупью по стене добрался до ямы, оценил обстановку, успокоил голосом.
Вышел, нашел сухое деревце достаточной толщины, сломал его у земли, вернулся, она по этой жерди с моей помощью выбралась. Отплакала заново на свободе, и вспомнила, что забыла пописать. Теперь уже никуда не отходила, только попросила отвернуться.
Ну, а сейчас по телефону спросила: «А если бы та яма не сухая была бы, а полная – ты бы меня вытащил?» Я ответил: «Конечно вытащил бы! Но целоваться бы уже не стал».
С 2003 пишу и публикую здесь истории из жизни. В том числе и про сыновей, тогда ещё маленьких, писал.
В комментариях к одной из таких историй читатель из дальнего-дальнего зарубежья рассказал что-то про своих внуков. Спросил его: "А внуки, - это как?" Он ответил: "Тебе понравится".
Внучке сейчас 3,5.
Созваниваемся с ней чаще, чем видимся:
- Дедушка! Ты приедешь?
- Приеду в эти выходные. А ты мне обещала домик нарисовать - нарисовала?
- Дедушка, я тебе два домика нарисовала! А книжку привезешь?
- Привезу. Про динозавров.
- А там лошади есть? (Лошадей очень любит.)
- Там есть предки лошадей. От которых потом лошади произошли.
- Дедушка! Привези книжку, а я тебе дам домики. Это будет хороший обмен! ... ... В воскресенье пойдем в парк гулять, - белочек кормить, на лошадях кататься...
Про роды в поезде любой проводник со стажем может рассказать не одну историю. Моя же сегодняшняя собеседница путешествовала пассажиркой.
Это случилось в середине девяностых. С шестилетним сыном села она на вечерний поезд из Москвы. Ехать им было 14 часов. В купе с ними оказалась бодрая старушка, направлявшаяся ещё дальше – к внуку и к своему новорожденному правнуку.
Когда поезд тронулся, они уже познакомились, и вкратце о себе все рассказали. Зашел проводник, проверил билеты. Они попросили включить радио. Проводник дотянулся до ручки регулятора, повернул его, и вышел.
Они поужинали и убрали со стола, когда радиотрансляция прервалась на полуслове сообщением: «Уважаемые пассажиры, внимание! В шестом вагоне у пассажирки экстренные роды. Просим медработников пройти в шестой вагон для оказания медпомощи!»
Старушка говорит: «Лена! Беги! Ты же медсестра! За сыном твоим присмотрю, спать уложу – не сомневайся! Погоди только…» Она полезла в свой чемодан, вытащила пакет с пеленками: «Это все стерильное! Бери!»
Лена пошла из своего последнего вагона. Тамбур шестого вагона был забит нервно курящими мужиками. Как потом стало ей известно – практически все они ехали с северной вахты. - Мужчины! Пропустите, пожалуйста! - Идите назад, девушка! Там женщина рожает нечего зря по поезду бегать! - Так я медсестра!
Мигом образовалось свободное пространство. «Медсестра! Медсестра!» – разнеслось по вагону.
Прошла она в купе, в проеме которого стоял взволнованный будущий папа. Возле полулежавшей женщины хлопотал молодой мужчина. «Акушерка?» - спросил он у Лены? - Медсестра Скорой. Лена, – представилась она. - Я, увы, – ЛОР! Юрий Александрович.
Сразу скажу, что роды прошли без осложнений и вполне удачно.
Пригодились и стерильные пеленки, и бутылка «Спирт питьевой» для дезинфекции, и острый охотничий нож для перерезания пуповины. Спирт и нож «северяне» передавали по проходу над головами.
Детский крик – и в вагоне после мига полной тишины раздались аплодисменты. - Мальчик! Мальчик! - Как назовете? Мама говорит мужу: «Врач же Юрий Александрович. Значит Юрой, - да, Серёж?»
На ближайшей крупной станции Лена и Юрий Александрович сдали родильницу с новорожденным и с мужем в заехавшую прямо на платформу «Скорую».
Утром Лена обнималась на своей станции с встречавшей их мамой-бабушкой.
Мимо проходили пассажиры. Многие обсуждали ночное происшествие. Некоторые обращали внимание на Лену. Говорили друг другу: «Вот она! Медсестра! Здравствуйте!»
Некое новое оборудование понадобилось нашей конторе. Отыграли конкурс, выиграла новая для нас организация, инженер приехал монтировать. Познакомились. У него отчество – Тадеушевич. Мне же все интересно. Спросил: - Отец – поляк? А откуда родом?
Оказалось, - отец его 1920 года рождения. Семья поляков – жили в Каменец-Подольском, но войну провели в Виннице. Я – как всегда в подобных случаях, - давай расспрашивать, что ему отец рассказывал про войну.
Слово за слово – за работой он пересказал, как отец дважды спас младшую сестру от отправки в Германию. Но сначала – про начало войны.
Войну Тадеуш Яцковский встретил в Мариуполе, неся срочную службу в саперном батальоне. С приближением немцев они заминировали практически все портовые сооружения – ждали команды на подрыв. Но команду так и не получили. А когда немцы совсем уже близко были, то и все командиры куда-то подевались. Предоставленные сами себе, срочники рассеялись по окрестностям.
Тадеуш отправился пешком домой.
Жить чем-то надо – устроился слесарем в депо.
Сестре было 17, и её загребли на отправку в Германию. Толпа эта, ждущая эшелона, под охраной стояла вдоль путей.
У Тадеуша, как и у других железнодорожных рабочих, была опознавательная повязка на рукаве. С этой повязкой он прошел через охрану, нашел в толпе сестру, нацепил ей на рукав свою повязку, и отправил домой. Сам – куда теперь – остался.
Погрузили их в теплушку. Окно замотано колючей проволокой. А у него с собой были кусачки и напильник. На каком-то перегоне открыли окно теплушки, и на тихом ходу почти все, кто были в вагоне, повыпрыгивали и сбежали.
Вернулся домой.
Через какое-то время сестра снова попала в облаву. В этот раз всю пойманную молодежь собрали где-то за городом. Тадеуш, не имея возможности что-то конкретное запланировать, но зная, что вот-вот их должны отправлять, пошел к этому сборному пункту.
На грунтовой дороге застрял грузовик, его пытались вытолкать немецкие солдаты. А вдали виднелась приближающаяся колонна этой самой молодежи, которую вели уже на станцию. Тадеуш начал помогать немцам выталкивать из грязи машину. Когда колонна проходила мимо них, он высмотрел сестру, выхватил её из строя, подсадил в кузов и велел лечь. Немцы рядом с ним никак на это не реагировали. Когда колонна отдалилась, Тадеуш с сестрой ушли тоже. Немцы им не препятствовали.
После освобождения Винницы Красной Армией, Тадеуш был призван вновь, и до конца войны служил связистом в истребительно-противотанковом полку. В 1944 году награжден медалью «За отвагу». «…за то, что в боях на подступах к городу Станислав под огнем противника отремонтировал 3 радиостанции, корректировал огонь 2-х батарей, обеспечивал радиосвязью с вышестоящими штабами, из личного оружия убил 2 немцев». (Выписка из приказа на «Память народа».)
Я посоветовал инженеру записать всё, что помнит из рассказов отца. Записать если не для публикации, то для передачи детям-внукам. Он обещал.
Елочку эту в девятом году привез маме из Вены, в качестве пустячного сувенира. Благо, что было лето, и стоила она какие-то совсем гроши.
Маме подарок очень понравился, и каждый год она эту елочку в декабре выставляет на видное место. Ну, и вчера тоже достала из шкафа, поставила в своей комнате, позвала меня посмотреть. Сегодня прихожу с работы, («ставлю рашпиль у стены»), прячу под вешалкой сумку, говорю маме: «А давай елочку в коридоре поставим на тумбочку!»
Она охотно согласилась: «Давай, сыночек! Цветок оттуда переставь в мою комнату, а на его место – ёлку!»
Поменял цветок и елочку местами, прикрыл дверь в её комнату, вытащил из-за двери и поставил возле елочки подарок, и ушел на кухню ужин разогревать. Знаю, что сейчас она ко мне придет пообщаться, и по пути увидит коробку на тумбочке.
Зовет из коридора: - Сыночек! А что это за пакет такой красивый?! Подхожу к ней. Смотрю на коробку и делаю большие глаза: - Не знаю, мама! Откуда это? И тут же мое лицо озаряется догадкой: - Так это же подарок у ёлки! Дед Мороз, значит, тебе принес! То-то мне показалось, что входная дверь хлопнула!
Мама растерянно переводит взгляд с коробки на дверь и снова на коробку. Потом смеется, обнимает меня, говорит: - Ты так убедительно сыграл, и настолько это было для меня неожиданно, что почувствовала себя маленькой девочкой. Захотелось даже подбежать к окну, посмотреть – не выходит ли Дед Мороз из подъезда.
Приятель рассказал однажды, как они с другом набрели в лесу на полянку белых. Корзины у них уже были полные, поэтому место запомнили, отметили на навигаторе. И отправились дальше домой. На следующий день пришли снова – не могут эту полянку найти. Навигатор показывает, что они на месте. Все вокруг исходили – нет той полянки.
А у меня с папой обратный случай был.
Он очень любил лес. Водил меня за грибами с самого-самого моего малолетства. И выражение «тихая охота» впервые я от него услышал. Если собирались куда-то подальше и надолго, он обувался в кирзачи. И мне первые кирзовые сапожки купил, когда мне 4-5 лет было.
Кстати. – интересный нюанс той эпохи начала шестидесятых – в магазине продавались кирзовые сапоги детских размеров. И их покупали. Помню своё удовольствие, когда туго намотаю портяночку, суну ногу в сапожок, и слегка притопну, чтобы почувствовать, что нога в сапоге, как влитая.
Помнится, что с отцом часто мы ездили на 33-й километр. Сейчас эта дорога называется А-108.
Приходили на трассу, ловили попутку… Отец говорил шофёру: «Тридцать третий…»
Вылезали из высокой кабины грузовой машины, пересекали дорогу… Здесь была березовая опушка. Отец срезал по палочке мне и себе, обязательно находил на этой опушке белый, и мы углублялись в лес.
Однажды белого на этой опушке не было. Отец снова и снова её прочесывал. Я уже начал просить: «Папа! Пойдем дальше!» Он ответил: «Погоди. Я же всегда отсюда первого белого забираю…» Но тут он нашел пенёк недавно срезанного белого гриба, и успокоился: «Вот видишь, - он нас ждал, а мы припоздали». Пошли мы дальше.
В тот же или в другой раз, бродим мы с ним где-то там же по лесу. Хорошо углубились – дороги почти уже не слышно. Я опередил его, когда слышу сзади: «Что же ты мимо грибов прошел?» Оглядываюсь, - он палочкой показывает на подосиновики. Большой, рядом с ним – чуть поменьше, а совсем крохотный – сантиметрах в пятнадцати от них. Он наклонился с ножиком к грибам – никогда не рвал их, только срезал. Говорит: «Этот мелкий… И оставлять его ни к чему – засохнет, когда большие срежу, и забирать зачем эту мелочь».
Я говорю: «Папа! Смотри, - эти грибы, как мама, папа и сыночек. Оставь его – пусть вырастет!» Отец снова объяснил, что грибница одна, и. когда он срежет эти грибы – тот перестанет расти. Я – не соглашался. Папа немножко рассердился, что я ему не верю, и сказал: «Вот послезавтра придем сюда – сам увидишь!» Я огляделся вокруг – сплошной одинаковый лес. Говорю: «А как же мы найдем это место?» Отец усмехнулся: «Это же лес. Как тут можно заблудиться?!» Он подошел к осине, и сделал на уровне глаз ножиком затес в половину моей ладошки размером.
И вот мы снова бродим по этому лесу, про тот грибок я забыл за прошедшие два дня, снова опережаю отца, и слышу вдруг сзади: «Вот видишь! Говорил тебе…» Он показывает палочкой на сморщенный высохший грибок. Я ищу пеньки от тех, которые он позавчера рядом срезал, и не нахожу. Говорю: «А это точно то место?» Отец отвечает: «Конечно…» И вот тут я был поражен. Он поднимает глаза, поворачивает голову, и ищет осину и затес на ней. Находит, и показывает мне.
То есть, глубоко в лесу, который мне казался совершенно однообразным, он легко узнал ту самую маленькую полянку, нашел в этой траве тот крохотный грибок, а затес на осине, получается, был для него даже и лишним.
Он умер, когда мне было семь.
За грибами ходить люблю, но выбираюсь редко, и нахожу их мало.
На фото – мне два года и одиннадцать месяцев. Фотографировал он.
Нож этот мне друг подарил. И он, и я не суеверные, и если я дал ему за этот нож какую-то монетку, то чисто по традиции. Вот уже лет двадцать этот клинок живет в моих машинах, меняя их, когда я их меняю. Сталь – не знаю какая, но заточку держит нормально, нормально и точится.
Этот нож не является холодным оружием уже по двум явным признакам – по недостаточной толщине клинка и явно недостаточной жесткости крепления клинка в рукояти.
Нож этот со мной на всех рыбалках, во всех походах и поездках. Только отправляясь на Украину оставлял его в гараже.
И вот однажды на Ахтубе подходит ко мне наш идейный и фактический руководитель Слава со словами: «Вить! А давай филе сазана на углях испечём?! Я – нарежу, а ты – пожаришь! Дай только твой нож». Я отвечаю: «Говно-вопрос! Нож – вон. Бери. Только ты осторожно! Я его только-только Ракетчиковой точилкой наточил».
Слава забирает нож и уходит. Выбрал он из садка среднего размера рыбину – килограмма на четыре с половиной. Я, спиной к нему, разжигаю мангал. Минут через пять слышу: «Вить, бинт есть?» Достал я бинт из аптечки, завязал ему сильно рассеченный палец. Филе пришлось нарезать мне самому под его руководством.
Обидно потом было, что порезался он зря. Потому что, когда они уже все сидели за столами, а я снял с углей превосходно испеченное филе, сдобренное специями (я попробовал присохший к решетке кусочек), сложил это филе в большую пластиковую миску, понес к столам, - оступился и все выронил в песок. Услышал тогда в свой адрес много новых для себя выражений.
Прошло месяца два-три.
Решил я подлатать крышу гаража, и позвал Славу на помощь. Работы там было немного. Запланировали на вечер пятницы – с мангалом, мясом и пивом.
В пятницу Слава привел ещё одного своего друга. Я с ним раньше не был знаком, а он в этот день проставлялся за третьего сына.
Залатали прореху на крыше, разожгли мангал. Этот Дима начал нанизывать мясо на шампуры. Когда поворачивается ко мне: «Вить! Куски крупноваты. Нож есть?» Я лезу в багажник, протягиваю ему рукояткой вперед нож. Слава оглянулся на нас и сказал: «Дима, осторожно, - нож острый!»
Через минуту Дима спрашивает: «Вить, бинт есть?»
*** PS Написал эту историю давно, но не выкладывал почему-то. И оказалось. что не зря, потому что тема продолжилась.
Писал уже, что был с тинейджерами на турслете этим летом. Общался немало с мальчишками, зашел раз разговор и о ножах.
Объяснил им, что красивые тесаки, которые они взяли с собой, годятся только для нащипывания лучины. Но и для этого гораздо удобнее использовать небольшой хорошо заточенный топорик. А вообще в походе нужно иметь среднего размера столовый нож. Который пригоден и картошку-морковь почистить, и лук пошинковать, и рыбу выпотрошить и почистить, и палочку обстругать. И вообще для всего. Рассказал им и про этот свой нож, клинок которого, хоть и длинноват, но сам он имеет уже свою историю. Пацаны спросили, конечно: «Николаич! А нож-то этот у тебя с собой?»
Я полез в багажник. Достал. Дал им в руки. И тут кто-то меня позвал, я отвернулся. И слышу за спиной: «Николаич! Бинт есть?»
Я испуганно обернулся. А эти мальчишки смеются. Они не порезались, - просто прикололись надо мной удачно…
Допускаю, что нынешний поток шуток про Сбер был спрогнозирован его специалистами и оценен, как положительный результат переименования, повышающий узнаваемость бренда.
Случаи, когда пациент, которого сочли мертвым, приходит в сознание в морге, происходят не часто, и каждое такое происшествие производит яркое впечатление на участников и свидетелей.
Одна моя знакомая в девяностых годах работала медсестрой в Днепропетровске в отделении анестезиологии и хирургической реанимации городской больницы скорой медицинской помощи. Как она говорит: «Смертность у нас была хорошая… Город - большой, больница – большая, каждую смену отвозили кого-то на каталке в морг и это было для нас делом привычным».
И вот она закатили они с санитаром в лифт каталку с отмучившимся пациентом, спустились вниз, открыли дверь огромным ключом… Она нащупала выключатель, зажгла свет… - на полати перед ней сидит голый старичок с «зафиксированными» бинтом запястьями и щиколотками.
Она сохранила самообладание, но потеряла связность мыслей и речи. Поэтому задала глупый вопрос: - Ой, диду! А шо вы тут робыте?
Дед резонно отвечает: - Не знаю, доню! Проснувся, а тут тэмно и зябко…
Она посмотрела у него на запястье бирку – Бычков. 4-я хирургия. Укутали они деда простынями, развязали бинты на руках и ногах, уложили на каталку, повезли на лифте в 4-ю хирургию, которая была на 9-м этаже.
Деда с санитаром оставила в холле, бежит в ординаторскую. Распахивает дверь… А было 1 мая. В ординаторской накрыт стол… Все повернулись к ней: - О! Ленка, заходи! Давай к столу!
Она зовет старшую медсестру отделения: - Наташа! Выйди, что скажу…
Та в ответ: - Да чего там секретного… - Нет! Выйди.
Вышли в коридор. Эта Лена спрашивает: - Бычков ваш пациент?
Наташа погрустнела: - Он твой родственник? - Знакомый. Недавно познакомились. - Ой, Ленка. Не хочу тебя расстраивать, но он скончался. Родственникам мы сообщили. - А давно скончался? - Часов шесть, как… - Бери каталку – беги в морг. Он живой там вас дожидается!
Наташа схватилась за сердце, у неё покосились ноги.
- Что, поверила? – улыбнулась Лена, помогая подруге подняться с пола, - Да пошутила я. Он уже не в морге, а в вашем холле на каталке. Не могла же я его там с трупами оставить! С вас причитается!
Слава учился в сельской школе на "4" и "5". Отличником он стать не надеялся, потому что отличниками в их школе были только дети учителей, но учиться ему нравилось, и спускаться из хорошистов в троечники он не собирался. Но существенной проблемой для него было рисование.
Чертить - чего проще?! Линейка, циркуль, транспортир. А рисовать - ну как это, если не дано?
Их учителем рисования был друг детства Славиного отца.
Про учителя в деревне знали, что он страдал, а некоторые считали - наслаждался - известной слабостью к крепким напиткам. Он был неплохим художником, но именно научить детей рисовать практически не пытался. Чаще всего просто давал задания и ставил потом оценки.
Очередное задание на уроке - нарисовать что-то на тему Гражданской войны и героизма Красной Гвардии.
Слава давно для себя усвоил, что в его рисунке должно быть больше прямых линий. Их легче рисовать.Поэтому он изобразил железную дорогу, сосновый бор, бронепоезд, ведущий огонь из орудий. Человечков рисовать даже не пытался, чтобы не портить картину.
Смотрит учитель на этот рисунок. Слава говорит: "Красный бронепоезд ведёт бой с белогвардейцами!" Учитель поднимает брови: "А где белогвардейцы?" Слава готов к такому вопросу: "В лесу спрятались!"
На следующем уроке тема "Зимние виды спорта". Слава рисует тот же лес. Теперь вместо рельсов - лыжня. И к сосне прислонены черные лыжи.
Учитель снова морщит лоб: "Это что?" Слава уверенно отвечает: "Картина. Лыжник в лесу". - А где лыжник? - Вот же его лыжи, видите? А он в лес ушел!
Потом задание - нарисовать дома акварелью что-нибудь. Слава пришел домой - старшая сестра приехала из техникума. Он ей: "Выручай!"
Она карандашом в тонких линиях нарисовала какую-то замечательную прерию, и леопарда, готового к прыжку. Слава все это разукрасил акварелью, принес в школу. В уголке листочка появилась законная пятерка.
Но сестра уехала в свой техникум, а учитель продолжал задавать рисование на дом. Смышленый мальчик взял тот же рисунок, закрасил пятерку в уголке мясистым кактусом, и сдал. Прокатило! Через неделю рядом с кактусом появился валун. А вскоре в правом нижнем углу листа накопился буквально небольшой курганчик из камней. И учитель начал что-то подозревать. В дневнике появились тройки.
И вот как-то вечером идут Слава и его бабушка по заснеженной тропинке, а навстречу учитель рисования. Педагог делает шаг в сугроб, уступая им дорогу, и вежливо снимает шапку: "Здравствуйте, Прасковья Диамидовна!" Славина бабушка строго смотрит на него, и говорит внуку: "Славик! Иди-ка. Подождешь меня в магазине!" Слава пошел дальше, слыша за спиной начало разговора. Бабушкин голос вдруг сделался очень строгим: - Ты, что это, милок, моему внуку тройки ставишь? А?! - Ну, понимаете, Прасковья Диамидовна! Он старается, конечно, но у него не получается. Плохо рисует... - А у тебя в детстве всё получалось? Я о твоих проделках матери твоей не всё рассказывала! Забыл уже, как тебя пьяного от неё прятала?!
С 87 по 92 год я работал в сельской школе инструктором производственного обучения. Преподавал старшеклассникам специальность «тракторист-машинист широкого профиля». Вел еще физкультуру в восьмом классе. И - любимый предмет - "История Древнего Мира".
В тот день история в пятом классе стояла в расписании последним уроком. Я выставил и объявил оценки, дал задание на дом, и после звонка отпустил класс.
А на последней парте лежал забытый кем-то учебник анатомии для 8 класса. И смотрю - девочки эти пятиклассницы столпились возле него, озираясь на меня, что-то там рассматривают, краснеют, смущаются и перешептываются.
Я подошел, через их головы заглянул - они разглядывали картинку с обнаженными мужчиной и женщиной. Где строение тела и половых органов объяснялось. Но сами органы были там в разрезе показаны.
Ну, они от меня глаза прячут, готовы разбежаться врассыпную, а я невозмутимо сказал им, что смущаться и бояться тут нечего, что их этот интерес вполне естественен, и что ничего страшного и позорного они не увидели и не совершили. Сам себе при этом я казался (а это еще довольно-таки пуританский 92 год) очень демократичным, смелым, раскованным и передовым.
Девочки слегка осмелели, и одна из них спросила: - Виктор Николаевич, а что такое месячные?
Теперь уж, несмотря на всю свою раскованность, я слегка смутился. Но не подал виду, и, тыча пальцем в ту же картинку, рассказал им о созревании яйцеклетки в организме женщины. Последовал вопрос – как образуется зародыш? Тут я понял, что сейчас из меня выпытают вообще всё, и не знал, как выкрутиться.
Они ждали от меня информации. Знаний. Ведь именно в этом, как я считал тогда, и считаю сейчас, долг учителя – давать знания. И они, как я только что здесь им сказал, вправе интересоваться и знать строение и физиологию тела человека, а как ни крути, зачатие, беременность и роды – физиология.
Но тему зачатия я боялся затрагивать. Не знал – насколько вправе делать это. Школьная программа же не предусматривала изучение этого вопроса одиннадцатилетними девочками.
С деланной невозмутимостью рассказал, что когда здесь вот в яйцеклетку попадает сперматозоид, начинается деление клеток, рост и развитие плода.
Девочки усиленно размышляли, а я поглядывал в сторону двери, мечтал, чтобы зашел кто-нибудь из коллег, и прикидывал – может мне просто сбежать, пока девочки решаются на следующий вопрос.
Спросили, а я ответил – где созревают и находятся сперматозоиды. («Как? На соседней картинке? У мужчины?») И, наконец: - Виктор Николаевич! А как же он – сперматозоид – в женщину-то попадает?
Как с обрыва в холодную воду все и рассказал.
Вообще-то, использование таких картинок – организм в разрезе – помогли мне остаться в рамках именно преподнесения естественнонаучных сведений.
Пошлость и цинизм были где-то в стороне. А мы рассматривали такое вот природное явление. Вот так есть. Иначе оно быть не может. Это придется знать. И это надо знать. Это не годится громко и принародно обсуждать, но не потому, что это постыдно, а только из соображений приличий.
Вот как-то так я это преподносил.
Но, та самая девочка, которая про месячные спросила, глаза нараспашку, воскликнула: - Виктор Николаевич! А что, мои родители тоже этим занимаются?!
Я, как мог мягко, ответил: - Ну, а как же, Наташа? Ты же вот есть!
Не знаю – может умнее было бы не заводить с ними этот разговор, а просто забрать «Анатомию» и отправить их по домам. Но, что сделано, то сделано.
От родителей жалоб на меня не поступило.
А эта Наташа уже давно замужем и у них двое детишков. Пригодились знания-то!
Впервые она вошла в класс к своим уже собственным ученикам 60 лет назад – 1 сентября 1960 года.
Это была «железнодорожная» школа в Щербинке– она там работала по распределению после окончания Московского областного пединститута имени Крупской.
Учились в этой школе почти сплошь дети железнодорожников.
Обязательным тогда было восьмилетнее образование.
Оставление двоечника на второй или на третий год не было чем-то неординарным. И в восьмом классе, насчитывающем до 40 человек, «на камчатке» сидели 18-летние парни, ожидающие призыва в армию.
Кабинетная система ещё не была придумана. Классные кабинеты и аудитории были закреплены за классами, а не за учителями-предметниками. Если учителю математики или русского языка для урока требовались только доска и мел, то физики, химики, географы, биологи несли из учительской на урок наглядные пособия.
Мама преподавала географию и биологию.
На перемене она бежала в учительскую, относила туда только что использованные карты и глобус, и бежала на следующий урок, держа в руках классный журнал и, например - чучело грача.
Был урок ботаники… Рассказывая о процессе размножения сосны обыкновенной, молоденькая учительница показала детям сосновую шишку. Рассказала, что в конце зимы шишки раскрываются, и семена разносятся ветром на большие расстояния.
При этом она высыпала на ладонь заранее нашелушенные семена, и дунула на них: «Видите – как легко они разлетаются?!»
С «камчатки» послышались недовольные голоса: «Нам не видно!»
Учительница встала на стул, и повторила опыт.
Надо, пожалуй, добавить, что юбка на учительнице была по тем временам предельно короткая – чуть ниже колена. И этому была чисто экономическая причина – какой отрез ткани был по карману, - такой и был куплен. Но «камчатка» притихла.
А в это время по школьному коридору прохаживалась завуч, опытным слухом контролируя дисциплину на уроках и ход учебного процесса в классах. Она была готова вмешаться, если у кого-то из молодых учителей не ладилось с дисциплиной. Проходя мимо этого класса, она встревожилась - из-за двери не слышалось даже «рабочего шума»!
Приоткрыла дверь… заглянула в щелку… Учительница стояла на стуле и смотрела в потолок… Ученики смотрели туда же...
Завуч также бесшумно закрыла дверь и вернулась к себе. В учительской у неё был отгороженный фанерой закуток.
На перемене, когда юная биолог-географ вбежала в учительскую за следующими наглядными пособиями, завуч поинтересовалась темой прошедшего урока и её такой оригинальной методикой.
Молодой специалист ответила, что сегодняшняя тема была «Размножение голосеменных», а забраться на стул ей пришлось, чтобы обеспечить наглядность.
Понятно, что во все времена хватало учителей, которые на уроках добросовестно, но бездушно только отрабатывали время. А тут – выпускница педвуза преподает увлеченно, нестандартно, и, в какой-то мере, даже безкомплексно. Да и объективные показатели результатов её работы впечатляли.
Директор школы был дружен с научным сотрудником Тимирязевской академии Василием Захаровичем Хоружим. Вскоре директор предложил увлеченной молодой преподавательнице биологии пройти практику в Тимирязевской академии. Следствием этого было сотрудничество школы с ВУЗом.
Первая благодарность в трудовой книжке - "За большую и старательную работу по планировке школьного учебно-опытного участка".
Дети охотно работали вместе со своей учительницей на пришкольном участке. А полученные знания и навыки результативно использовали на своих семейных огородах, восхищая родителей.
Отработав обязательный стаж по распределению, который составлял три года, мама решила вернуться в Воскресенск, где она выросла в детском доме, где жили многие детдомовцы, бывшие друг для друга братьями и сестрами. В Воскресенске был Воскресенский химкомбинат – шеф их детского дома. Директором завода был всё тот же Николай Иванович Докторов – который знал буквально каждого детдомовца, и интересовался каждым и после выпуска. Вернуться в Воскресенск для неё означало вернуться в родной дом.
Приехала. Чтобы устроить мелкого меня в ясли – договорилась о приеме на работу воспитательницей детского сада. Приехала в Щербинку за документами, – директор не хочет отдавать трудовую книжку. Потому что – очень ценный работник!..
Все хорошо у неё пошло потом и в Воскресенске – профессиональные успехи, титулы, награды, сотни и сотни благодарных учеников…
Мораль к этой истории подсказал дружище Ракетчик:
- Иногда, чтобы тебя заметили, достаточно встать на стул…
Все нулевые годы мой приятель Олег работал замерщиком в небольшой фирме, занимающейся установкой пластиковых окон. И он как раз находился в офисе, когда приехали очередные заказчики – супружеская пара из Москвы. Двухэтажный дом они построили в одной из деревень километрах в пятнадцати от нашего Воскресенска, подвели его под крышу, а теперь настало время ставить окна. Примерно тридцать окон, что ли, учитывая цоколь и мансарду – не суть важно.
Менеджер по работе с клиентами дала им прайс с расценками, заказчики уже отсчитывали деньги для частичной предоплаты, когда возникла заминка. Менеджер сказала, что, дескать, в правилах фирмы, да это и общепринятая практика, что на объект должен выехать их собственный замерщик, чтобы оконные блоки были изготовлены точно в размер. Если хотите – вот сейчас Олег с вами туда доедет, если не сейчас – то давайте согласуем дату и время.
Мужик-заказчик снисходительно ответил, что все размеры он снял, - вот забирайте список – и нет никакой необходимости мотаться туда-сюда. Менеджер, и уже подошел к ним Олег, объясняют заказчиками, что выезд замерщика не принесет им дополнительных расходов, зато гарантирует точность размерных допусков оконных блоков, а значит и последующую быстроту их монтажа. А в какой-то мере, - и последующую надежность и долговечность эксплуатации.
Заказчики же отметали все эти доводы. Им уже пора было ехать в свою Москву, мужик с достоинством отвечал, что рулеткой пользоваться его учить не надо, и точность своих замеров он гарантирует.
Была составлена какая-то там схема-план, перечислены все окна с размерами, предоставленными заказчиком, на всех документах поставлены необходимые подписи, внесена предоплата.
В разумные сроки окна были изготовлены и доставлены на склад фирмы. В день, согласованный с заказчиком, монтажники повезли их устанавливать.
Ну, уехали и уехали – дело обычное. Когда вдруг звонят директору: «Сергей Владимирович, проблема! Приезжайте!»
Директор сразу понял, что проблема в замерах, взял с собой Олега, поехал.
Олег мне потом рассказывал: «Приехали – смех и грех! Размеры-то мужик снял и указал вполне точные. Только, занося их потом в свой заказ, перепутал высоту и ширину оконных проемов».
И вот они все там в этом новом доме. Возле оконного проема стоит предназначенный сюда оконный блок, который влезает на своё место только «боком».
Мысли у всех разные, но понятные.
Олег: «Говорил же им… А теперь – что? За эти окна платить откажутся – предоплата не покроет расходов… Фирма в убытке – все без премии…»
Монтажники: «Сегодня, похоже, нихрена не заработаем».
Заказчик: «Косяк… Какой косяк… Новые окна заказывать… А с этими что делать… Предоплата пропала… И пора уже внутренней отделкой заниматься, а новые окна пока закажу, пока изготовят… Что делать, что делать!..»
Все с надеждой смотрят на хозяина фирмы, а он так слегка задумчиво, но оптимистично говорит: - Вы знаете… этим летом был во Франции и в Германии… И заметил там новую очень интересную архитектурную тенденцию… В некоторых новых домах окна были установлены таким образом, что створки открывались не в стороны, а вниз или вверх… Что, если нам здесь поступить так же?
Во взглядах монтажника и замерщика, которым неожиданно открылось новое Знание, читалось глубочайшее уважение к шефу, даже, пожалуй, с нотками восхищения.
Заказчик тоже явно обрадовался, и охотно согласился на такое решение проблемы.
Олег сказал, что спустя несколько лет ехал мимо той деревни, и специально сделал крюк в пару километров – посмотреть на тот дом. Одно окно было открыто вверх и под створку подставлена рейка.
Все они уже в разной мере имели опыт походов, но эти четыре дождливых дня я был для них старшиной, старшим братом, старшим товарищем и равным среди равных.
Походный быт, еда, костер, мытьё посуды, соревнования с другими командами, частые дожди и редкое солнышко, успехи и неудачи – все было у нас общее.
Трое из группы уехали на день раньше – так надо было, осталось нас пятеро – две девчонки, три мальчишки, и я. И тут случился такой момент трогательный.
Был у нас хлеб, и молоко было. Решили пожарить гренки на сковородке. И каждая партия гренок сразу съедалась. Потом мои бойцы, пока еще не совсем стемнело, сорвались играть в «Ножички», а я дожаривал последние пять гренок. Дожарил, переложил в плошку, подошел к ним, протянул: «Разбирайте!» Мелькнули пять рук, и в плошке осталась отломившаяся от одного гренка корочка. Я улыбнулся: «О! Моя порция!» И передо мной возникли пять рук с гренками: «Николаич! Возьми!» … А сегодня приснилось, что нужно вылезать из спального мешка на холод, сворачивать палатки, убираться на бивуаке, сдавать стоянку организаторам… Открыл глаза – я дома! Какое счастье!
И продолжаем переписываться в общем командном чате, обсуждаем пережитое.
Хитрый план президента: 1. Предлагаются поправки в конституцию. 2. Содержание поправок чрезвычайно спорное, и вызывает множество возражений в обществе. 3. Проводится голосование по предложенным поправкам. 4. Власть признает результаты голосования и поправки не принимаются. 5. Благодаря проявленному уважению к мнению избирателей, и демонстративной честности подведения итогов выборов, рейтинг президента и федеральной власти возрастает неимоверно.
Сколько мы с ним спорили о политике – он меня ни разу не ударил. Хотя значительно превосходит меня по антропометрическим данным.
Я однажды вслух удивился этому, а он ответил: «Ты же, как брат мне…», и вздохнул. Хотел, значит, стукнуть.
Но, при всем своём гуманизме, как бывший деревенский житель, и как настоящий хозяин, мышей он не любит. А они каждую осень, как холода наступят, совершают организованное нашествие на его гараж.
На верстаке у Славы всегда стоит плоская одноразовая тарелка с налитым в неё противомышиным клеем и приманкой посредине. Экономя клей, Слава выбрасывает тарелку, только когда мыши заполнят её всю. Он говорит, что его рекорд был – 12 мышей на тарелке.
А ещё он рассказал о случае, когда шарик жеваной бумаги сработал, как разрывная пуля. Это было задолго до нашего знакомства, доказательств этого случая не сохранилось, и я не знаю – верить ему или нет.
Пришел он утром в гараж за машиной – ехать на работу. На тарелке в клее пищала мышь. Слава посмотрел – приклеилась плохо, только одной лапой. А это значит, что может освободиться, убежать, и тогда она будет в гараже жить, плодиться, а к клею уже никогда не подойдет. Надо добивать.
Взял отвертку за стержень, прицелился ударить мышь увесистой рукоятью. Раз качнул, два – не может. Гуманизм не позволяет! Вот так впрямую нанести физический вред живому существу – невозможно!
Взгляд упал на стоящее в углу пневматическое ружьё-переломку.
Рядом на полке стояла и банка с утяжеленными пульками.
Глядя на пищавшую мышь, Слава покатал в пальцах увесистую свинцовую пульку, и решил, что тратить такую пулю на столь ничтожное существо не только негуманно, но и нерационально.
Он оторвал полоску газеты, скомкал, пожевал, скатал тугой шарик, которым и зарядил ружье.
Посмотрел на часы – выезжать надо было уже срочно.
Выстрел по грызуну был произведен прицельно, сантиметров с двадцати.
Воздушка хлопнула – мышь с тарелки исчезла!
Но не бесследно!
Вся она оказалась на стенке, которую Слава совсем недавно обшил вагонкой.
И, что интересно – весь этот небольшой бывший живой организм был равномерно распределен по площади формата А-3. (Я бы лучше написал А-4. Но Слава настойчиво уверяет, что листочком А-4 это безобразие закрыть было невозможно.)
Он говорит: «На стенке были её глазки, носик, ушки, лапки, хвостик, внутренности…»
Настроение у него на весь день было испорчено.
«Хорошо, - говорит, - что, когда обшивал вагонкой гараж, у меня оставался лишний пенотекс, и именно этот участок я прошелся два раза. Но после работы я отмывал стенку часа три».
***
Я вам вот что скажу…
Мое дело десятое, – он рассказал, я записал. Я его не одобряю и не порицаю – он мне, как брат, а мышь – никто.
Он только очень просил вам передать, чтобы не стреляли в мышей комочком жеваной бумаги.
Мой приятель в девяностых преподавал физкультуру в одном престижном московском колледже. Учился там паренек, который был притчей во языцех из-за своего гнилого характера, недисциплинированности, отвратительного отношения к учебе, и мелочной подлости. Преподаватели мучились с ним каждый по-своему, и радовались его прогулам.
Однажды на физкультуре он намеренно кинул баскетбольный мяч в лицо девочке, и разбил ей нос. Препод не сдержался – дал ему пощечину. Сказал: «Ты – хам!» Парень ответил: «Вам это так не пройдет!» и, видимо, вечером нажаловался папе.
На следующий день в колледж приехал папа – крупный солидный мужик. Со свитой, которая выглядела охраной. Они сразу пришли в спортзал. Отец спросил препода - что произошло на уроке. Выслушал ответ, повернулся к сыну: «Так было?» Тот кивнул, и сразу же получил от отца в морду. Это был нокаут. Сопровождающие подняли парня и потащили к умывальнику. Отец снова повернулся к учителю, и сказал: «Он не будет прогуливать физкультуру». И добавил: «А где у вас класс бухучета?»
Учительская потом гудела, потому что этот папа со свитой и с сыном обошел всех преподавателей своего сына и везде произвел такое же хорошее впечатление, как и в спортзале. И он не обманул, – мальчишку, как подменили. До самого выпуска парень был послушным и дисциплинированным.
Папа имел очень высокое воинское звание и занимал высокую должность в минобороны, но в колледже был в штатском.
Одна из поправок в Коституцию закрепит за членами Совета Федерации звание "сенатор". Раньше их так называли неофициально. Теперь это безобразие закончится.
В 90-х годах был у меня приятель. Он преподавал математику в колледже, но и главным его хобби тоже была математика.
И вот однажды звонит мне, будит в три часа ночи. Сонный принимаю звонок – он кричит в трубку: «Представляешь, - я рассчитал математическую модель наиболее экономичной посадки на Марс!»
Я ответил: «Молодец! Завтра все подробно расскажешь».
Следующей ночью я с друзьями был в ночном клубе. Вернулся домой тоже часа в три. Позвонил ему. Начал рассказывать, как замечательно вот сейчас провел время. Он меня перебил: «Посмотри на часы. Ты идиот?» Я ответил: «Нет! Я друг идиота».
В девяностых и нулевых работала продавцом в частном продовольственном магазинчике. Поставщики все были постоянные, товарно-денежные отношения между ними и хозяином магазина часто строились на доверии и честном слове, и никто никого не обманывал. А один наш поставщик – крупный разбитной общительный парень – был забывчив. И ему надо было напомнить, чтобы чего-то не забыл, записал, довез… И раз у него в машине не оказалось упаковки колбасы, записанной в накладной. Он клятвенно пообещал, что эту упаковку сегодня же привезет его знакомый, что ли, или ещё кто-то… Я ответила: «Я тебе накладную подпишу. Но если сегодня на привезешь – ночью позвоню тебе на мобильный, и ласково с тобой поговорю. Динамик на твоем телефоне громкий – жена твоя все услышит».
Колбасу никто не привез – ночью набираю его номер. Говорю: «Сереженька! Ну, как же так?! Я ждала, ждала… Эх, ты!» И отключилась.
Колбасу он привез вместе с другим товаром через пару дней, и сказал, что жена подала на развод. Я огорчилась, позвонила ей, объяснила кто я есть, и причину того звонка, извинилась за неудачную шутку, пригласила в гости познакомиться со мной и развеять сомнения. Она приняла мои извинения, но про развод сказала, что причина не во мне. Косяков, значит, за этим Сергеем накопилось достаточно.
***
В перерывах между склеиванием картонных коробок для гуманитарных наборов, укладкой в эти коробки продуктов, разгрузкой новых партий продуктов, обзвоном получателей, составлением логистических схем, доставкой наборов, - волонтеры общаются. И некоторые, - особенно немолодые, - рассказывают интересные случаи из жизни. Что успеваю - записываю. Сегодня услышал эту историю.
В партизаны старик Велас попал случайно – отлучился куда-то из своего села, а когда вернулся, оно было сожжено полностью. И его хата сожжена и все дворовые постройки. В его дворе лежали застреленные две дочери и невестка, а его старуха сидела мертвая в обнимку с мертвыми семью внуками в недогоревшем сарае.
Через несколько дней его, бесцельно бродившего с песнями по лесу, встретили в лесу партизаны Ковпака и привели в санчасть отряда.
В боевых операциях он, по своей стариковской тщедушности, практически не участвовал. В периоды рейдов безупречно исполнял обязанности повозочного, а во время стоянок осуществлял хозяйственное обслуживание госпиталя.
В ходе разбора трофеев после разгрома одного из гарнизонов противника было обнаружено громадное неуклюжей формы блестящее устройство. Это был стационарный автоклав – предназначенный для обеззараживания инструментов в госпиталях и больницах, но крайне неудобный для перевозки. Автоклав тут же был передан госпиталю, а его главврач поручил этот прибор заботам Веласа. Старику врач объяснил – насколько этот прибор важен для излечения всех раненых, и даже для существования всего партизанского соединения, в составе которого тогда было больше тысячи бойцов.
Велас был чудаковатый и в силу возраста, и в силу пережитого, но чрезвычайно ответственный. Соединение Ковпака было рейдовым – за годы оккупации Украины оно прошло по тылам врага более 18 тысячи километров. И после каждого перехода Велас снимал с воза бесценный, как он считал, автоклав, готовил его к использованию, а потом приступал к исполнению остальных обязанностей. Если бы не Велас, давно бы с Большой Земли запросили бы и получили с самолетом более подходящий для рейдовой хирургии прибор. Но Верас возил его самоотверженно два года. И случалось, - прикрывал его от шальных пуль своим щуплым телом. Над его отношением к автоклаву сначала добродушно посмеивались, потом бросили – упорство в исполнении долга не может не вызывать уважения. Все знали – расположение отряда могут бомбить, обстреливать из пушек и минометов… Но пока будет жив Велас, - автоклав будет цел. И к началу работы хирурга он будет шипеть, выпуская пар, и отражая выпуклыми боками старика-Веласа.
В очень сложную переделку попали ковпаковцы в Карпатах.
Зажатые в горах превосходящими силами противника, они были вынуждены бросить все обозы. Боеприпасы и минимум продовольствия были погружены на вьюки, и розданы личному составу на руки. В этот момент главврач госпиталя прибежал в штаб с жалобой на Веласа. Упрямый старик отказывался выбросить автоклав, и даже хватался за карабин.
Ну, ладно… командир соединения генерал-майор Ковпак решил эту проблему. Автоклав полетел с обрыва. Веласа прикомандировали к взводу связи. Там ему вручили динамо-машину, называемую в обиходе «солдат-мотор», килограммов до десяти весом. Он нес её на переходах и крутил на стоянках, обеспечивая питание рации на сеансах связи.
Боевая обстановка ухудшалась день ото дня и час от часу. Было принято решение разделиться на шесть отрядов, каждому прорываться из окружения по отдельному маршруту, имея конечной целью воссоединиться в Полесье, примерно в трехстах километрах от места рассредоточения.
В горах Велас потерял отряд. Он заблудился и попал в Венгрию, а оттуда в Румынию; затем через Бессарабию, Подолию, Винничину и Житомирщину он пришел в Полесье, нашел свой отряд, явился в штаб и молча положил перед Ковпаком "солдат-мотор".
Ковпак вызвал старшего радиста, чтобы он забрал "солдат-мотор". Радист сказал, что эта динамо-машина им уже не нужна, поскольку им самолетом с Большой Земли сбросили новую, более удобную . Ковпак оглянулся на Веласа, убедился, что старик не слышал слов радиста, и приказал ежедневно по часу работать на веласовском «солдат-моторе». *** Историю старика Веласа вычленил из мемуаров Петра Петровича Вершигоры «Люди с чистой совестью», поскольку считаю её достойной отдельного изложения. А там, раскиданную по толстой книге, её мало кто заметит.
Анекдот времен Великой Отечественной. Гитлер подходит к своему портрету, спрашивает: "Что будет после войны?" Портрет отвечает: "Меня - снимут, тебя - повесят".
По телевизору и в интернете стараются показывать только молодых волонтеров. Типа – молодежь у нас самая активная и сознательная. Показали, впрочем, бабушку-блокадницу. Но преподнесли это, как уникальный случай.
Я же наблюдаю сплошь и рядом волонтеров 50+ и даже встречал 60+. Работают не хуже молодых, а часто и активнее. Но они не в тренде, и в объективы фото- и видеокамер они не попадают.
Тут, в одну волонтерскую организацию пришел мужик лет 50-ти. Говорит: «Я три недели вас искал. Обращался в местную администрацию, в редакции звонил, спрашивал, - где найти волонтеров, чтобы к ним присоединиться. И никто ничего не мог подсказать. Случайно вас нашел. В магазине с мужиком разговорился – он про вас сказал. А я могу помогать. Ну, хромаю чуть-чуть, но я здоровый, и вполне могу таскать эти коробки. У меня машина. Сыну 28 лет – он тоже будет помогать…»
Взяли его контакты, записали паспортные данные, сказали, что, как напряги будут – сразу же вызовут. Это было утро. А после обеда он уже грузил в свою машину продуктовые наборы. И на следующее утро тоже… И через день…
А ещё через день случайно узнали, что он на протезе скачет с коробками этими. И будет скакать – как его удержишь!
Другу моему пятый десяток. Рост – 193. Физически крепкий. Признаков ожирения не заметно. Вырос в деревне, а это значит, что физического труда не чурался. В детстве и юности бегал на лыжах и просто бегал, играл в футбол и в волейбол, ходил в «качалку», немножко боксировал, был чемпионом поселка по армрестлингу. У него – дочь-студентка.
В конце зимы пересеклись с ним случайно возле поликлиники. Сказал, что идет от хирурга.
Оказалось, - на Рождество его дочь была в гостях в компании молодежи. И пришла оттуда домой в слезах – парни, когда подпили, начали хамить. И, когда она уже уходила, один из них чувствительно ткнул её кулаком в спину.
И он мне теперь рассказывал: - Ну, дочь же… Она рассказывает – меня трясет от бешенства. Одеваюсь. Жена говорит: «Не ходи!» И дочь тоже. А я – не могу. Пришел. Курят на лестнице. Того я сразу определил по описанию. Хорошо, что договорились один на один. Потому что он ростом пониже меня, но хорошо накаченный. Попал он мне раз или два. Там тесно на лестнице. Мышечный корсет у него хороший – корпус не пробивал я ему. Пришлось бить морду. Жестко. Там вся площадка в крови была. А на утро – плечо болит. И вот - два месяца прошло. Мази, физиотерапия, уколы – никак плечо не проходит. Возраст, наверное. Надо переходить уже исключительно на тренерскую работу.
(Прочитал он этот текст и скромно попросил внести правку в самом начале – физически крепкий он был до этой самой драки. А теперь – плечо болит.)
Во второй половине девяностых мой друг учился в институте и подрабатывал ночами сторожем в небольшом магазине в Москве. В бухгалтерии магазина уже был компьютер IBM386. Кто-то из друзей дал ему дискету с играми. Папки на дискете назывались «Durak», «Preferans», «Лена».
Вечером, принимая магазин под охрану, он попросил сотрудниц не закрывать бухгалтерию, и не паролить комп. Сотрудницы ушли – он закрыл за ними магазин, пожарил на плитке яичницу, включил комп. Скачал папки с дискеты. Поиграл в дурака. Потом – в преферанс… Потом открыл папку «Лена».
А тогда была сильно раскручена певица Лена Черникова. И, при открытии папки «Лена», на экране стала снизу всплывать фотография обнаженной девушки, стоящей в коленно-локтевой позе, демонстрирующей гениталии, и оглядывающейся назад – на камеру. И было прифотошоплено лицо той самой Лены Черниковой.
Ну, он посмотрел, и снова открыл преферанс.
А подруга его жены работала секретарем в муниципальной газете. И какие-то спонсоры купили для редакции несколько компьютеров. Однажды подруга жены похвасталась, что теперь осваивает комп, и спросила – нет ли у него дискеты с преферансом, потому что она давно уже мечтает научиться играть в эту мужскую карточную игру.
Ну, он и привез ей эту дискету.
И вот пришла она на работу. Номер газеты они только что сдали, и горячка перед следующим номером ещё не началась. Загрузила папки.
Поиграла в «дурака». Поиграла в преферанс. Естественным образом кликнула на третью папку.
А в это время в редакцию пришли те самые спонсоры, подарившие компьютеры и районное начальство.
Ходят по кабинетам, радуются, что редакция районной газеты получила компьютеры, так необходимые для работы. Заглядывают в приемную. Смотрят на монитор секретаря, а там выплывает картинка с женскими гениталиями. Секретарь лупит по кнопкам клавиатуры, пытаясь закрыть картинку. Закрывалась она только кнопкой «ескейп». На эту кнопку секретарь попала не сразу.
Редактор, пытаясь загородить монитор спиной и пятясь за дверь, сказал: «Это, наверное, вирус».
Друг вспомнил историю из своего студенчества – лето, начало 70-х. Альметьевский физкультурный техникум. Этот мой друг – которого я зову Леонидыч – и его приятель Асхат оказались тогда в общаге без еды и без гроша. И Леонидыч говорит Асхату: «Пойдем бутылки собирать!» Использованные бутылки тогда можно было сдать в специальный приёмный пункт. Пивные и от лимонада - по 12 копеек за штуку, 0,7 – по 17, кажется, копеек. Собирать и сдавать бутылки было делом доходным, но малоуважемым. Поэтому Асхат ответил: «Ты, что?! Чтобы я…» Но Леонидыч сказал, что поднимать бутылки он будет сам, а Асхат будет просто рядом идти с сумкой. Ходят они, шарятся по кустам, заглядывают под скамейки… улов небогатый, но на пожрать что-то набирается. Тут Леонидыч видит открытое настежь окно первого этажа хрущевки, и на подоконнике этого окна стоит ряд пустых бутылок. Леонидыч показывает рукой на эти бутылки: «О!» Асхат: - Нет-нет, ты что… Леонидыч крадется к окну, Асхать прячется за углом. Леонидыч, пригнувшись, тянется рукой, снимает с подоконника бутылки, и складывает в сумку, стараясь не звякать. Вдруг слышит сверху: - Вот эту ещё возьми. Из этого окна выглядывает девушка лет 17-ти, протягивает ещё бутылку. Спрашивает: - Студент? Голодный? Леонидыч кивает. Она говорит: - У меня родители уехали. Залезай! Борщом угощу. Леонидыч мигом запрыгнул в окно, выглянул позвать Асхата, но того было не видно. Поел он, поблагодарил, вышел уже через дверь. Нашел Асхата, сдали в приемный пункт свою добычу, купили какой-то еды. На следующий день или через день снова голод подступил. Леонидыч говорит: «Асхат! Ты рассказывал, что у тебя здесь в татарской деревне какие-то родственники есть». Асхат отвечает: «Я был там только один раз с родителями и младшим братом. Мне было семь лет. И я не помню, ни как кого зовут, ни фамилий, ни адреса». Леонидыч настроен решительно: «Поедем, найдем…» Оставались у них какие-то копейки – на автобус в одну сторону хватило. Приехали. Асхат смотрит по сторонам – не может вспомнить – где дом, в котором он с родителями гостил когда-то. Леонидыч спрашивает: «Ты хоть что-то о своих родственниках помнишь? Хоть что-то!» Асхат отвечает: «Дядю зовут Файзулла. И один наш родственник тогда сбил грузовиком семь человек». Мимо них проходит тетенька-почтальон. Леонидыч обращается к ней: «А вы не подскажете, где живет Файзулла, у которого родственники есть в Караганде?». Почтальон с сожалением разводит руками – не знает. Леонидыч уточняет: «У этого Файзуллы есть ещё родственник, который когда-то давно сбил грузовиком семь человек». Женщина сразу же понимает, о ком речь и показывает им дом Файзуллы. Стучатся в калитку. Выходит бабушка. Что-то говорит по-татарски. Асхат языка своих предков не знает абсолютно. Леонидыч тычет пальцем в Асхата и говорит бабушке: «Асхат. Караганда!». Бабушка радуется. Тычет пальцем в Леонидыча, думая, что это брат Асхата: «Марат?» Леонидыч и Асхат кивают. Бабушка приглашает их в дом, жестами поясняет, дескать, - ждите, и убегает. Леонидыч пошарился по кухне, еды – никакой. Была ураза. До захода солнца мусульмане пищу не принимают. А после захода солнца эти бабушки собирались в доме одной из них, которая готовила на всех, и там кушали. Студенты хотели есть! Леонидыч вышел в огород, выдернул пару морковок толщиной с карандаш. Обтер рукавом, съел. Услышал голоса с соседнего участка. Раздвинул кусты – увидел в соседнем дворе двух девушек за накрытым столом. Быстренько познакомился, получил приглашение за стол, позвал Асхата – наелись. Ну, а потом приехал дядя Файзулла, вернулась его мама – та бабушка, что их встретила, выяснили, что Леонидыч – не Марат. Но до сентября они с Асхатом в этой деревне жили, работали по хозяйству и про голод забыли.
Разбирался в маминой кладовой… И вспомнил историю, услышанную раньше от одной знакомой.
Жили они в мамином доме. И её мама – тогда уже давно бабушка, но довольно бодрая, сказала однажды, что ей нужен ещё один шкаф, потому что в тех, что есть, её одежда не помещается. Её дочь, (которая мне эту история и рассказала), полезла в мамины шкафы, и накидала из них в кучу платьев, костюмов, юбок, кофточек 60-70-х годов, которые мама однозначно носить уже не будет. Кримплен там всякий, трикотин, кристалон…
Дочь связала все это в узел, с намерением выбросить. Мама смотрела на её действия неодобрительно, и сказала: «Не выбрасывай! За этим костюмом я знаешь, сколько в очереди стояла? А это платье мне твой отец с отпускных купил. А в этой кофточке я вела тебя в первый раз в первый класс… А это… А это…» Дочь сложила все в мешок и унесла в сарай – благо частный сектор. Прошли годы. Её мамы однажды не стало. Ещё через какое-то время открыла она снова мамин шкаф, а там внизу, под плащами и пальто лежал тот самый мешок, который её мама, значит, принесла назад из сарая.
